Игра с ночью

– Вот так.

Люк хотел было медленно, тщательно ознакомиться с изменениями и задать наводящие вопросы, прежде чем одобрить правки, дабы Траун не думал, что Император принимает все его советы, вообще не глядя. Но в это мгновение ледяной голос в сознании произнёс: Что? Тратить несколько драгоценных минут своей власти на очевидную и ему, и тебе показуху? Да как ты смеешь?!

Голос звенел настоящим гневом - глас Палпатина, или, возможно, Вейдера - отца– или даже всех ситхов линии Бейна и всех джедаев, закончившихся на Люке. Они были правы. Флот Чужаков Издалека приближался к их общей галактике двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят восемь корусантских дней в году, не делая ни на миг остановок. Конкретно этих нескольких минут ему когда-то может не хватить. Нет, он не станет их тратить на показуху.

Люк максимально быстро прочёл документ и сохранил его вместе с правками.

– Ещё один пункт, сэр, - сказал Траун.
– Я предлагаю провести беседу с Кроналом на "Химере". На "Палаче" у него могут быть свои люди. Даже в присутствии исаламири нельзя будет точно сказать, как всё повернётся.

– Его люди? Здесь?

Но Люк уже понял, что Траун имел в виду. Став Императором, он сделал своим флагманом "разрушитель" отца, практически не меняя состав экипажа. И Кронал, и Айсард, и инквизиторы наверняка здесь держали агентов. Может быть, запрограммированных под глубинным гипнозом, чтобы отец - Дарт Вейдер - не мог увидеть их предательские чувства в Силе. Или ему было всё равно, кто знает.

– Несомненно, - согласился с его мыслью Траун.
– Они могут быть запрограммированы на что угодно, в том числе на самоубийство и саботаж корабля в интересах Кронала. Найти их всех за остающееся время нереально, сэр. За экипаж "Химеры" я в этом плане более спокоен - она была недостаточно важным кораблём, пока не стала моим. Вряд ли на ней держали таких серьёзных агентов. Скорее уж пару-тройку обычных шпионов, которые не доставят проблем. Всех новичков на "Химере" за год я проконтролировал, там есть люди Айсард, и только.

– Принято, адмирал, - сказал Люк.
– Вы, конечно, поняли схему? Я буду гостем у вас на "Химере", вы подготовите зал для приёма. Вокруг разместите исаламири непроницаемой сетью. В помещении будут мои гвардейцы, ваш телохранитель-ногри - и их, и его мы туда заранее вышлем, чтобы Кронал не мог по пути на них повлиять - и вы. Я встречу Кронала в ангаре и лично его туда провожу, следя по пути, чтобы он не нагадил в чьём-то мозгу. В ловушке я, как и он, не смогу использовать Силу, но я к этому привык, в отличие от него. Я вырос, почти не пользуясь ею. Я буду задавать ему вопросы - присоединяйтесь, когда считаете нужным. Я не смогу почувствовать ложь через Силу, но вас это не касается, адмирал, ваша интуиция от Силы не зависит. Надеюсь, что Кронал не сможет вас обмануть. Скажете мне, что думаете, без обиняков, словами, мы заодно увидим его реакцию. Если он окажется недоговороспособен, я его там и убью. Думаю, ваша помощь в этом не потребуется, но на всякий случай будьте готовы, возьмите бластер.

– Да, сэр, - Траун опять обозначил поклон кивком. Он научился этому жесту субординации то ли у себя на родине, то ли во дворце Палпатина и продолжал его применять, хотя Люк от него поклонов не требовал. Трауну, видимо, было так удобнее. Может быть, он чувствовал себя более защищённым, общаясь с ситхом из обозначенного положения снизу.

– Ещё что-нибудь?

Траун не вставал, и Люк видел, что у него есть какой-то вопрос. Нет, просьба. Надежда сочилась от гранд-адмирала, как свет, очень нежный и очень слабый. О чём бы ни шла речь, он не особенно рассчитывал, что Император скажет "да". И тем не менее эта надежда теплилась. Это ему было важно.

– Да, сэр. Через месяц я отбываю на Нирауан.
– Траун сделал паузу.
– Вы позволите взять с собой Лею?

Люк молчал. Он вдруг потерял все слова.

С тех пор, как он передал сестру Трауну - подарил - чтобы покарать её– он спросил о ней раза три, формально. Больше они об этом не говорили.

– Зачем?

Траун опустил взгляд. Люк понял, что ему невыносимо будет слышать "нет", хотя он, несомненно, не подаст и виду.

– Она беременна, сэр. Наши дети должны родиться через полгода.
– Траун поднял глаза и посмотрел на него, повелителя, со спокойной надеждой.
– Я хотел бы видеть, как родятся мои дети. Как они растут.

Люк поднялся на ноги, резко отодвинув кресло, вышел из-за стола и отошёл к обзорному экрану.

– Молчите, - приказал он Трауну, слыша, как собственный голос звенит от ярости. Она затуманила взор и сгущалась лишающей разума пеленой. В сердце ярости было нечто худшее - склизкая, подлая злоба. Люку необходимо было с ней справиться, иначе... ситх его знает.

Ситх.

Он схватил эту нить, ведущую из тумана в ясность: я ситх, глупая жажда мести - звон Тёмной стороны, не знающей, где берега.

Он отнял у тебя Лею, ехидно откликнулась Тьма. Ну какие тут берега?

Бред. Я сам её отдал, сказал себе Люк.

Я её, тварь тупая, ему навязал.

***

Моя сестра, думал он, сестра. И вспоминал её волосы, эти чудесные и блестящие косы, причёски сказочной девы. Лучистые глаза, полные тайн и обещаний, нежную шею и небольшую прелестную грудь. Когда она, сбросив походную одежду, опять облачалась в свои воздушные платья, тонкая ткань обрисовывала соски. Пилот Альянса Люк Скайуокер сходил по ним с ума почти четыре года, ласкал эти груди в фантазиях и во сне, а Лея смеялась, несколько раз его целовала - обычно в щёку и в лоб, лишь однажды в губы - и обещала себя, играя, ему и Хану. Обоим.

Люк, тот Люк, ничуть на неё за это не злился. Она была для него вне критики, вне сомнений. Словно прохладное и прекрасное третье солнце, подаренное судьбой Татуину и превращающее пустыню в рай.

Император Скайуокер - Дарт Найт - так уже не думал.

Он надёжно упрятал Хана назад в карбонит - сохраннее будет - и явился к пленённой сестре полгода спустя после взятия власти, после Эндора. Пришёл в её роскошную тюрьму, особые дворцовые покои, намереваясь взять всё, что хотел. Что принадлежало ему, императору, ситху, жертве Леиного кокетства, по праву.

Она улыбнулась призывно и чуть его не убила.

Он помнил каждое мгновение: как вошёл к ней, приподнявшейся с постели; как засияло её лицо - то была искренняя радость, вот только он сразу не понял, какая мысль её вызвала - как Лея поднялась, лёгким движением поправила причёску, откинула назад плечи, потупила взгляд; как он шагнул к ней - ближе, ближе - как обнял, целуя в губы и в шею, обнял со страстью, сильно и грубо. Это его и спасло: Лея не смогла как следует размахнуться длинной серебряной шпилькой, которую вытащила из волос. Она целилась между рёбер, в сердце, но остриё соскользнуло по рёбрам вниз, разорвав кожу и мышцы.