Игра с огнем

Шли дни, а прелестный и невидимый Октавиус все еще не появлялся.

Сента в тысячный раз раздумывала над тем, какое значение будет иметь для нее начало ее литературной карьеры. Даст ли книга возможность утолить ее сердечный голод и успокоит ли она ее? Быть может, если книга окажется хорошей и принесет ей достаточно денег, она сможет поехать путешествовать. Из Рильта все еще не было никаких известий и, вероятно, никогда больше не будет.

«Ничто не разлучит нас!..»

Во время войны Сента часто говорила себе:

«Если Англия будет побеждена, я не могу вернуться, но если будет поражена Германия, тогда я стану женой Макса». Теперь же ясно понимая, что все кончено, она заставляла себя забыть обо всем и стойко относиться к ударам судьбы.

Она сидела на лужайке, на траве. У ее ног присел Мики. Не вполне владея своим голосом, но прямо глядя Сенте в глаза, он сказал:

— Сента, я вас безумно люблю. Не говорите — я знаю, что вы не можете меня любить, но я буду вас так сильно обожать, что вы не сможете не ответить мне на мое чувство… У меня почти нет денег, но сегодня утром я нашел себе дело. Знаете ли вы тот гараж, который находится в конце деревни? Его хозяину я предложил свои услуги в качестве механика и часть своего капитала на восстановление дела. Он согласился. Мне кажется, что такое дело может здесь иметь будущее, особенно, если вложить в него немного денег. Я понимаю, что эта работа не интересная, но все же она избавит меня от безделья и от необходимости жить на чужой счет. Я ожил в тот день, когда пришел сообщить вам о вашей книге. С тех пор я все более и более оживаю.

Он проговорил все это, нерешительно улыбаясь, а затем вдруг положил ей руки на колени и спросил:

— Сента, неужели вы меня не хотите понять?

Сента смотрела на него сквозь слезы.

Что ответить ей, только что думавшей и вспоминавшей блаженные дни своего счастья с Максом?

— Я понимаю вас, — сказала она, — я прекрасно понимаю вашу мысль об умерших чувствах, она является связующим звеном между нами. Мики, пусть время продолжает свое великое дело, может быть, оно все залечит… Я не хочу вас терять. Если бы вы могли предоставить все времени…

— Хорошо, — прервал ее Мики, с нежной улыбкой глядя на нее, — пусть время идет, а мы будем работать.

Затем серьезным и бодрым голосом он добавил:

— А мои мысли и все порывы будут сосредоточены только на одном желании — заставить вас полюбить меня.

Почти с отчаянием Сента воскликнула:

— Как бы я этого желала!

Тогда Мики стал на колени, крепко обнял ее и, не стыдясь и не смущаясь, поцеловал в губы.

Сильвестр окликнул их из дома.

Мики, стоя на корточках с блестящими глазами, наивно спросил Сенту:

— Можно ли это часто делать?

— О нет, — пробуя рассмеяться, ответила Сента.

— Но вы не знаете, как такие желания все более и более овладевают человеком.

Совсем по-мальчишески он сказал:

— Какая вы бесчувственная. Вы меня бесконечно волнуете, я хотел бы, чтобы то же было и с вами.

— Мики, дарлинг, я вас очень люблю.

Услышав милые слова, он сильно покраснел.

— Вы увидите, Сента, когда-нибудь вы меня полюбите.

Она хотела ему сказать:

«Заставьте меня», но…

На лужайку пришел Сильвестр. Он был в скверном настроении, зевал, вид у него был унылый, время от времени он содрогался от озноба.

Он почти плакал.

С неизменной папиросой во рту подошла Джорджи; заведя ручной граммофон, который она принесла с собой, она села и, бесстрастная и таинственная, слушала его игру.

Сильвестр непрерывно барабанил пальцами по стулу.

— Какой ужас, вечно жить на глазах друг у друга. Все те же лица, голоса, звуки, танцы, смех…

Джорджи с озлоблением прервала его:

— Но зато большинство из нас скрывает свои слезы и свою слабость.

Сента встала. Ей было стыдно за Сильвестра и за его резкость. Джорджи, не глядя на нее и не поднимая глаз, сказала:

— Не уходи, поверь мне, что Сильвестр сказал это без всякого злого умысла.

Вмиг Сильвестр опустился на колени перед ней, спрятав лицо в складках ее платья.

— Я подлый человек, вот что, подлый… Я тебя люблю… Ты единственная…

Джорджи подняла лицо и виновато улыбнулась Сенте и Мики.

Глава XXIII

В последний день пребывания у моря на их горизонте появился Октавиус, прелестный молодой человек, который значительно пополнил запасы кладовой.

Мики был оставлен в гараже, где должен был работать. Сильвестр обещал прислать все его вещи. Последнее воспоминание Сенты о Мики было связано с его фигурой, облаченной в ослепительно-новый халат. Он наливал масло в машины и весь был погружен в это важное дело.

— Не думаю, чтобы все это было так приятно и просто, когда начнутся ноябрьские дожди и грязь.

Погруженная в свои собственные мысли, Сента, почти не слушавшая того, что говорил Сильвестр, не согласилась с ним. Она от души желала Мики успеха, ведь он был таким способным человеком!

— Мики мог бы избрать что-нибудь более интересное, — довольно едко продолжал Сильвестр.

— Перестань умалять достоинства Мики, он, по крайней мере, работает, — сказала Джорджи.

Они молча доехали до города. Сента должна была жить в квартире Сильвестра и Джорджи около Найтсбриджа, так как Клое не было в Лондоне.

Когда они поднимались по лестнице, у Сильвестра вдруг переменилось настроение. Смеясь, он вбежал в гостиную, завел граммофон и, схватив вошедшую Джорджи в объятия, начал с ней танцевать тустеп, смешливым голосом спрашивая:

— Чья ты, беби?

Джорджи подняла лицо и также смеясь ответила:

— Твоя.

Глядя на них, Сента решила, что они вполне счастливы.

Однажды после ужина Сента легла на кушетку. Уютно устроившись и поджав под себя ноги, она закурила папиросу.

— Мама, Мики хочет на мне жениться.

Несмотря на всю свою кажущуюся беспечность и оторванность от житейской действительности, Клое со страстной серьезностью относилась ко всему, что касалось ее детей. Она была из тех матерей, которые вкладывают лучшую часть жизни и душу в своих детей и только ими живут. Она нежно спросила Сенту:

— Любишь ли ты его?