Игра с судьбой

– Я хотел попросить дозволения разобраться в этом. – Обычно стремление исправить свои ошибки смягчало ситуацию, и мужчина надеялся, что и в этот раз всё сработает должным образом.

Полковник устало усмехнулся.

– Ну ты и уж, Шепель. – Вроде беззлобно сказал, но Морфа словно кипятком окатили. Как оказалось, не понравился ему тон совсем не зря. – Которая по счету эта твоя операция? Наверняка не считаешь. Мы, собственно, тоже, но вот потери после них всё же считать приходится. Я не знаю, что это – пробел в тактике или тотальная невезучесть, но вечно продолжаться это не может.

Он замолчал, сдвинул густые брови к переносице. Было видно, что совсем не нравится полковнику озвучивать подобное, но оно и не мудрено – в институте мало специалистов, подобных Морфею, и разбрасываться подобными кадрами - настоящее расточительство.

– Я тебя допущу до этого дела, но, Шепель, учитывай, что оно, скорее всего, твое последнее. – Мужчина устало опустился в кресло, черканул подпись на паре бумаг и пропуске, и пододвинул их майору. – Свободен.

Морфей молча кивнул и вышел из кабинета тяжелой походкой. Не то, чтобы отсутствие плюшек официальной работы на институт как-то помешало бы ему жить в Зоне или рядом, но, всё же, существование несколько бы подпортило, и хорошо бы, если ему одному. Он до последнего не верил, что его решатся-таки убрать, но, как видно, мужчина своих начальников недооценивал. Тем не менее, окончательное решение принимать будет генерал, а тот эмоциям подвержен меньше и, может, глядя на его боевые заслуги, оставит бывшего сталкера на службе. Было бы неплохо, конечно.

Медлить мужчина не планировал и хотел отправиться этим же днем, но увидев в документах, что группу ему выделять не стали, немного поник. В одиночку будет сложнее, да и скучнее – чего скрывать, но на примете было несколько человек, которых можно попытаться уговорить на участие в подобной авантюре. Ведь для них этот поход вполне мог оказаться нелегальным, а официалов за выходы в Зону без разрешения по головке не гладят. Ну да попытка – не пытка.

По лестнице сбежал на этаж ниже, расслабил по пути галстук и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, чтобы не чувствовать себя словно в удавке – собрание закончилось и теперь он волен хоть на голове ходить по институту. И походил бы, если не было бы лень и было бы настроение. Он наверняка знал, что весть о его группе расползлась по институту со сверхзвуковой скоростью, а значит и о беседе с полковником – тоже. Сути беседы пока никто знать не должен был, и лучше некоторым узнать о ней лично от него самого.

Морфей заглядывал в каждый кабинет, что были на этаже – кто знает, где в этот момент может быть его благоверная. Она редко сидела на месте в рабочее время, всё носилась туда-сюда со своими пробирками, и никогда не жаловалась на большое количество работы. Нравится, говорила, и всё тут, а майор не спешил её отговаривать от работы – знал, что мероприятие это бесполезное. В частности – из-за него, так что Роза вполне могла бы обрадоваться его грядущему увольнению. Вернутся домой, перестанут мотаться вахтами в это богами забытое место – по крайне мере, она точно; попробуют в очередной раз жить обычной жизнью, что раньше удавалось делать только урывками.

В один такой период, лет восемь назад, они успели пожениться и даже какое-то время пожить на Большой земле, словно самая типичная новобрачная семейка – со всеми этими белыми занавесками на окнах и неторопливыми завтраками с утра. Казалось, о Зоне вспоминал только он – чувствовал, что всё не совсем так уж и хорошо, как хотелось бы. Он часто болел, временами не находя сил даже на то, чтобы просто встать с кровати, и, если обследовавшие его врачи не находили причин такого резкого ухудшения самочувствия, то он её прекрасно знал. Ничего не дается просто так и ценой возвращения его к человеческой жизни стала необходимость иногда «подпитываться» Зоной.

Как говаривала его жена, мол в его жизни есть две женщины – она и Зона, и вторая – страшная сука, которая никак не хочет делиться. Морф смеялся, ведь, по сути, так оно и было.

Что удивительно, за время обычного существования они ухитрились ребенка заделать, хотя оба были глубоко убеждены, что подобный перформанс исполнить не смогут. Оказалось, тем не менее, что его человеческой сущности вполне достаточно для того, чтобы дать кому-то жизнь, и вопрос теперь состоял в другом – какой она будет, эта самая жизнь? Как показала практика – крайне непростой. Всю беременность они провели в Чернобыле – здесь Розе было гораздо лучше, и она могла хоть как-то функционировать.

Они оба не строили никаких иллюзий насчет того, что ребенок может родиться полностью здоровым, а спустя несколько угроз выкидыша – стали надеяться на то, чтобы он хотя бы просто родился. Сами роды дались тяжело обоим – больше суток они провели в больнице, и это время мужчина вспоминал с настоящим ужасом. Он не разбирается во всей этой беременной теме и проблемах, которые могут возникать по ходу, до сих пор и надеялся, что больше не придется в это вникать, ведь такие проблемы он решить не в силах. А то, с чем Морф не можешь справиться – нервирует; «чудо» деторождения его ещё и напугало. Он слышал, как ревела его женщина и рыдал вместе с ней, но по другую сторону двери – дальше коридора настойчиво не пускали. Осознание бессилия перед ситуацией убивало его.

Оба едва не умерли – и мать, и ребенок; Морфу казалось, что он постарел за эти сутки лет на пять. Позже, новоиспеченные родители пришли к выводу, что о повторном заведении ребенка не стоит даже в теории задумываться.

Он родился нормальным. Буквально самым обычным младенцем - без лишних или недостающих конечностей, совсем не похожим на тех уродцев из кунсткамеры, которые являлись майору во сне и называли своим отцом. Мальчик был не слишком крикливым, мало капризничал и развивался вполне по срокам. Прошло семь лет, но и Морф, и Роза с опасением ждали, когда на их сыне аукнется их не совсем здоровая молодая жизнь.

Часть времени дома, на Большой земле, часть времени здесь – обычный для них ритм жизни. Мальчика воспитывает бабушка, а родители упорно трудятся не понятно на чье благо, и ведь мог бы трудиться только один, но второй на отрез отказывался отпускать первого в одиночестве. И с одной стороны, даже хорошо, что его благоверная тоже здесь – как-то спокойнее и всегда видишь, ради чего ты не подыхаешь во время вылазок и постоянно возвращаешься обратно.

Он нашел её в одной из лабораторий, перебирающей карточки со старыми исследованиями. Хотя почти вся картотека была перенесена в электронный вид, до некоторой информации технологии пока не дошли. Морф зашел в кабинет, осмотрелся – никого, кроме Розы – и бессовестно закурил. По помещению быстро стал разлетаться запах табака, ароматизированного шоколадом, а он не спешил даже окна открыть.

– Ненавижу, когда ты так делаешь. – Буркнула девушка, засовывая ящик с картами обратно в стеллаж.

А он знал, что именно та ненавидит, и периодически побешивал жену тем или иным способом. Ради шутки, да и злость её выглядела довольно мило.

– Прости, не знал. – Открыл-таки окно, изобразив такое искреннее удивление, что не поверить ему было просто невозможно.

– Конечно. – Фыркнула Роза и майор улыбнулся – знает его как облупленного, никакой игрой не обманешь. – А ты в этот раз быстро отделался.

В голосе девушки мелькнул тонкой нотой укор – не удивительно, учитывая сколько раз его на горбу доставляли из Зоны в полумертвом состоянии, и сколько бы раз он не обещал ей быть осторожнее – обстоятельства оказывались сильнее.

– Ну да, даже перешивать не пришлось. – Морфей криво усмехнулся, стряхнув в открытое окно пепел с сигареты. – Спасибо за форму, кстати.

– Ага, пожалуйста. – Она злилась, и майор её понимал: переживает за него - великовозрастного балбеса, но изменить ничего не может.