Игра со смертью

[— Слышь, балерина! В соседнем доме измененный тобой залюбовался. Вон, вылазит уже на улицу. Сейчас побежит к тебе. Наверное, расцеловать хочет.]

Действительно.

Когда огибаю первый дом, перед которым один зомби растерзал парочку других, передо мной предстают еще два. Они вместе с первым образуют п-образный просторный двор. Вижу измененного. Он уже почти вывалился с третьего этажа дома, расположенного подъездами ко мне.

А еще мутировавшие уроды есть?

Других не наблюдаю. Но примерно в той стороне, куда приземлился мопс, раздается множество громких криков, визгов и рычания. Иногда через этот гвалт просачивается звонкий лай. Значит, жив чертяка лупоглазый. Вертится, бегает.

Получается, все местные зомби побежали на шум и грызню за собачатину. Или собираются бежать. Точно Шисса не пройдет мимо этого праздника желудка.

А на меня, кроме одного измененного, никто не обращает внимания. И этот то, скорее всего, случайно меня увидел. Наверное, собирался вылезать в окно на шум, а тут я такой красивый нарисовался.

Ну, ничего. Сейчас я его подрежу.

Бегу навстречу. Перепрыгиваю ряд, плотно припаркованных друг к другу, автомобилей.

Пусть данный двор и просторный, но и для него тачек здесь слишком дохрена! И теперь весь этот металлолом стоит бесхозным и никому не нужным хламом, что окружает детскую площадку.

А вот и измененный, который выпал из окна. Бежит на встречу со мной. Прямо через детскую площадку. Радостный такой. Пасть раззявил. Кстати, непропорционально здоровую. И нарядный. Весь в, воткнувшихся в его тело, осколках оконного стекла. А они поблескивают на солнышке, переливаются.

А шустро он бежит. Между нами остается уже не больше десяти метров и качели. Хорошие качели. Металлические. С жесткой подвеской из труб, а не на цепях.

А не раскачать ли мне их?

— Эй, гламурный! Любишь качели? — с этими словами начинаю магичить на бегу. Резким воздушным ударом по корзинке сиденья.

Были бы качели на цепях или тросах, вряд ли бы получилось то, что получилось. А так корзинка с размаху, по восходящей дуге, захлопывает раззявленную пасть зомби. При этом слегка приподнимает его над землей.

— Не любишь? — деланно удивляюсь я, запуская по нижней половине тела воздушный таран.

Благодаря, тому, что под ней не было опоры, то ноги измененного с легкостью выбиваются назад, закручивая тело. А вот зубастая харя с размаху и с причмокиванием встречается с землей.

— А они тебя любят, — заключаю я, перепрыгивая корзину качелей вместе с монстром, когда те возвращаются по нисходящей дуге и бьют его по затылку.

На прощание оставляю хрипящему зомби подарочек — воздушным тесаком срезаю нижние конечности по колено.

Пускай подранок привлекает к себе внимание. А я тикаю отсюда. Меня он теперь хрен догонит. А сам же станет отвлекающей приманкой для других. Как я понимаю, они от голода жрут друг друга.

Чтобы дальше бежать по стрелке-маркеру, приходится обогнуть дом.

Дальше пересекаю асфальтовую дорогу, снова перепрыгивая машины. Тут четыре корыта нашли друг друга. Видно, авария произошла, когда люди начали отключаться повсеместно на всей планете. И внезапно. Прихожу к такому выводу потому, что и справа и слева наблюдаю еще схожие скопления мятых машин.

Миновав дорогу, вбегаю в просвет меж двумя домами. Один расположен «лицом» к проезжей части, другой торцом.

Меня встречает новый двор с кучей никому не нужных машин и своей детской площадкой.

Надо же! И тут радуются моему приходу. Во все зубы радуются. Здоровые многочисленные острые зубы.

Местные «детишки» так счастливы моему появлению, что громко рыча сигают с пятого этажа, желая поиграть со мной на площадке. Но не все настолько эмоционально раскрепощенные. Пяток измененных без каких либо звуков выбегают из подъездов и выпрыгивают с окон первых этажей.

— Извините, детишки, мне некогда! — сообщаю, бегущим мне наперерез, зомбакам.

Главное, не подпускать их близко к себе.

Всекаю тесаком по ногам одному измененному. Врубаю Рывок и, активированным перед собой воздушным щитом, откидываю другого. Кувыркаюсь, пропуская когтистую лапу третьего. Четвертому отсекаю разветвленную на несколько длинных щупалец с присосками руку. Разминаюсь с пятым, забегая по блестящему металлу детской горки. Перепрыгиваю веревочный переход к домику с другой горкой, угощая пятого воздушным молотом. Из домика сальтухой перемещаюсь в песочницу. Я красавчик!

[— Берегись завистников, показушник!]

И без окрика Психа резко ухожу в сторону. Чутье предупредило вовремя. Мимо пролетает отсеченная мной ранее рука с щупальцами. Они, кстати, еще шевелятся. Даже пытаются в полете зацепить меня. За спиной раздается рык, в котором чувствуется досада.

Хрена себе они умеют! Не хватало, чтобы еще оружие в руки взяли.

— Плохие детишки! — кричу мутантам. — Убегу от вас.

На миг обернувшись, замечаю, что парочка зубастых уродов сцепилась между собой. Это хорошо. Жаль только не все в этой разборке участвуют.

Двор заканчивается длинным шестиподъездным домом. Чтобы двигаться дальше по стрелке, нужно его оббегать. Но время на это тратить не очень охота. Как и сражаться с измененными. Которые все появляются и появляются. Вылазят чуть ли не изо всех щелей. Один даже с крыши спрыгнул. Я так замучаюсь, пока добегу до цели, сражаясь со всеми подряд и кружа во дворах. Надо как-то сокращать дорогу.

[— Вариант, сокращать через дом.]

«— Думаешь?»

[— Ты, давай, прыгай в ближайшее окошко, а там на месте разберемся.]

«— Убедил, Псих языкастый!»

— Я от бабушки ушел, — бормочу я, пуская друг за другом три заклинания.

Воздушный диск, тесак, таран. Первое попадает в пасть набегающему мутанту. Второе отсекает ему ногу. Третье отбрасывает урода на бегущую следом подружку.

[— Почему подружку?]

«— А ты обрати внимание на ее округлые желеобразные объемные накладки на груди. Вряд ли бы мужики стали носить такую фигню, что, к тому же, при генетическом изменении организма не исчезло, не растворилось и не отвалилось».