Игра страсти

Оставив трейлер, подобно крестоносцу, вынужденному покинуть свою надежную цитадель, он в последний раз оглянулся на него. События, которые выгнали его из привычного мира, произошли внезапно и помимо его воли, и все же он не был их жертвой, по-прежнему являясь хозяином положения. Вскоре во время этой битвы поры его кожи раскроются, он почувствует потный, липкий, зловонный запах собственного страха, ощутит на языке острый привкус кожи и покрытой патиной бронзы.

Было время ехать. Он надел свой самый новый шлем с забралом. С усилием сел на Резвую. Боль пульсировала в руке. Намотав поводья на кисть, он высоко поднял ее над гривой кобылы. Медленной рысью поехал прочь от своего дома на колесах в сопровождении Ласточки, которая трусила сзади на поводу.

Юджин ждал его на середине тренировочного поля. Отцепив запасную лошадь, Фабиан привязал ее к столбу, вкопанному в конце поля. Подъезжая к сопернику, он увидел, что тот восседает на одной из самых быстрых и сильных чистокровок, в волнении прядавшей ушами. Фабиан посмотрел на Юджина, глядевшего на него из-под шлема без забрала. Не говоря ни слова, Юджин бросил мяч на землю между ними.

Оба устремились к нему. Юджин первым нанес по нему сильный удар справа. Держа клюшку высоко поднятой в правой, здоровой, руке, Фабиан крепко сжал рукоятку. Стиснув холку лошади шенкелями и коленями и подав левое плечо вперед, он пришпорил ее, заставив бежать самым быстрым аллюром.

Юджин пустил коня галопом и первым догнал мяч. Занеся клюшку назад, с силой опустил ее движением косца. В это мгновение клюшка Фабиана рассекла воздух и головной частью зацепила клюшку Стэнхоупа, и тот, извиваясь и дергаясь, отцепил ее, но, вместо того чтобы преследовать мяч, туго натягивая поводья, боком своего коня ударил лошадь Фабиана, оставив на ней ссадину, когда обе лошади сшиблись вместе. Захрипев, Резвая изо всей силы дернула поводья, обмотанные вокруг раненой руки ее хозяина.

Юджин то и дело пинал лошадь соперника носком своего сапога, обдирая наколенником его икры. Возбужденная лошадь Фабиана, на которой блестели пятна мыла, то и дело пускалась вскачь. Вставая на дыбы, она рассекала воздух передними ногами и, вытянув шею, норовила укусить всадника. Фабиан натягивал поводья, и лошадь послушно мчалась вперед. От рывка рука и плечо Фабиана пронзила горячая боль. Полными презрения глазами глядя на соперника, Юджин снова направил свою чистокровку на лошадь Фабиана. Тот избежал столкновения лишь потому, что резко остановил лошадь. Взметнувшись ввысь, та повернула на задних ногах и что есть духу помчалась прочь от Юджина, так что из-под копыт летели клочья травы.

Оказавшись у мяча, который он послал на край поля, Фабиан почувствовал, как голову холодным обручем сжимает отчаяние. Юджин, вместо того чтобы устремиться вперед и гнать мяч к воротам соперника, стал отставать. Фабиан понял его планы: Юджин рассчитывал, что он будет отбивать мяч через все поле в сторону его ворот. Однако всякий раз, как Фабиан наносил удар, он попросту возвращал мяч Юджину, который, кинувшись вперед, отбивал его, не давая противнику возможности побороться за обладание им.

Увидев Фабиана впереди себя, Юджин нанес удар справа. Мяч полетел с невероятной силой, но не в сторону ворот, а в сторону лошади, в опасной близости от головы всадника.

Устремившись к мячу, Фабиан потерял скорость, но Юджин, у которого была более быстрая лошадь, вновь овладел мячом. Фабиан заставил свою лошадь бежать наметом и, оглянувшись, увидел, что противник взмахнул клюшкой. Мяч взвился ввысь и просвистел мимо шеи Фабиана, успевшего наклониться. Он пролетел в каком-то дюйме от него.

Отныне всякий раз, как Фабиан устремлялся к мячу, Юджин преследовал его по пятам. Лошади тяжело дышали и храпели. Фабиан заставил себя забыть о боли. Понимание происходящего уступило место страху: он знал, что на кону его жизнь. Он был вынужден признаться, что Юджин уже не желает подавить в Фабиане его чувство превосходства. У него одна цель: убить его. Состязание один на один дает превосходное прикрытие, если такой план удастся. Поэтому план Юджина вскоре стал очевиден. Едва Фабиан бросался за мячом, Юджин мчался за ним следом, стремясь сбить его с пути, с разгону ударяясь в него, зная, что полученная накануне рана мешает управлять конем и делает его более уязвимым. Фабиан, почти не спавший последние две ночи, почувствовал, что у него иссякают силы.

Упорно стараясь не отвечать на действия Юджина той же монетой, Фабиан все же надеялся, что их встреча на том же самом поле, где они так часто вместе играли в прошлом, сможет разуверить друга в якобы совершенном им предательстве.

В ответ на атаки Стэнхоупа он переводил лошадь на более тихий шаг, затем резко поворачивал, заграждая ему дорогу и при всякой возможности нанося удар по мячу. Он чувствовал, как силы покидают его, ноги деревенеют, пот заливает глаза. Единственное, что у него оставалось, — это его меткость. Но надолго ли он сохранит эту способность, он не знал. Ему все чаще мерещилось, что он лежит на поле бездыханный.

Поло, если даже в эту игру играют в строгом соответствии с правилами, по существу, зависит также и от физической мощи всадника, скорости и веса лошади. Прежде Фабиан находил в этом особую прелесть, сейчас же она наводила на него ужас. Ему явственно вспомнилась одна из любительских игр в Лос-Лемуресе. Во время первых двух или трех чаккеров игра была неторопливой и безопасной, что позволяло каждому ее участнику показать, на что он способен, и оценить способности других игроков.

Одним из них был старый знакомый Фабиана, недавно отошедший от дел американский бизнесмен, который приехал на матч два дня назад. Его сопровождали жена и двое сыновей с женами и детьми — они радовались не только празднику, но и тому, что их отец получил возможность возобновить игру в поло. Он увлекался этим видом спорта в молодости, а затем в течение трех десятилетий в основном занимался, как он сказал, «представительскими» видами спорта — гольфом и теннисом.

Во время последнего чаккера в одной из команд произошла замена, вышел запасной игрок. Это был молодой ковбой из местных, не часто получавший возможность принимать участие в игре, предназначенной в основном для гостей. Горя желанием показать себя перед друзьями и другими зрителями, он принялся немилосердно гонять свою лошадь, одновременно проявляя незаурядное умение владеть клюшкой. Играя гораздо быстрей остальных участников, он завоевал симпатии зрителей. Слыша одобрительные возгласы при каждом его ударе, он принудил линию атаки и обороны растянуться почти по всей длине поля. Хотя остальные игроки устали и были готовы закончить матч, однако, поощряемые аплодисментами зрителей, вскоре и они взвинтили темп. Фабиан увидел, что его друг, неохотно и с трудом, подгоняемый командной игрой, стал гонять свою лошадь, преследуя мяч с такой же скоростью, как и другие игроки моложе его.

Когда до конца игры оставалось всего три минуты, молодой ранчеро поскакал за мячом бешеным галопом, отчего его лошадь стала задыхаться. Остальные игроки, следуя его примеру, принялись пришпоривать своих коней, чтобы первыми добраться до мяча. Фабиан увидел, как американец внезапно вырвался вперед и, подняв клюшку словно при игре в хоккей, налетел на южноамериканца, пытаясь сшибить его. Под топот копыт, от которого стонала земля, гул и аплодисменты толпы на трибунах игроки стали еще сильней подгонять своих взмыленных лошадей. Не обращая ни на что внимания, кроме владения мячом, ранчеро круто повернул, по пятам сопровождаемый американцем. И тут, в мгновение ока, на них накатила и тотчас рассыпалась волна людей и лошадей. В этот момент все увидели, как упала лошадь, как ее всадник повис в воздухе, словно кукла.

Лошадь и всадник покатились, преследуемые другими игроками, затем остались лежать на земле.

Один за другим игроки стали спешиваться. С обоих концов поля к упавшему игроку кинулись судьи, конюхи и родственники. Опустившись на колени, они склонились над ним. Заходящее солнце окрасилось кровью, которая текла у него из головы и шеи в шлем, сбитый с головы, и сочилась сквозь разорванную рубашку. Нос и челюсть были раздроблены копытами лошадей; кровь смешалась с травой и грязью. Машина «скорой помощи» медленно ехала по полю. Лошади, почуявшие запах крови и смерти, вставали на дыбы, натягивая удила, за которые их держали молчаливые конюхи.