Игра топа. Революция, Вяч Павел

Игра топа. Революция

на обложку

Вяч Павел

Шрифт:

Пока что визуально условно «наших» больше, чем «не наших», но добрую половина народа я и знать-то не знаю.

Зато радуют снующие по площади мальчишки, которые бесплатно раздают кульки с семечками, карамельками и солёной соломкой. И это только на площади. Я поднял голову и посмотрел на окружающие площадь дома. Как и ожидалась на крышах мелькали вихрастые головы подростков.

С плеч упал ещё один камень, а я закрутил головой, ища ещё одно лицо. Но как я ни старался, найти Виконтию я так и не смог.

Зато, на какую-то доли секунды почувствовал едва уловимый аромат фиалок. Хм,

знакомый запах…

Додумать мысль я не успел.

Спина Гаврилы внезапно замерла, а сам он развернулся и кивнул на сцену, к которой мы, незаметно подошли чуть ли не вплотную.

— Пришли…

— Вижу… — горло разом пересохло, а ледяной комок в низу живота принялся пожирать меня изнутри.

— С богом, — прошептал я одеревеневшими губами и, перебирая трясущимися от волнения руками, полез на сцену.

Глава 13

Залезть на сцену было легко, а вот подобрать подходящие слова — не так-то просто. И чем дольше я стоял, подбирая нужные слова, тем тише становилось на площади.

Раньше я не понимал значение фразы «звенящая тишина». Сейчас же, я на собственной шкуре ощутил, что это такое. И по моим субъективным ощущениям, внимание толпы приближалось к критической отметке.

Я откашлялся, а в голове сами собой всплыли строки Пастернака, которые я учил наизусть в восьмом классе:

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далёком отголоске,

Что случится на моём веку.

На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, Авва, Отче,

Чашу эту мимо пронести*.

Там было что-то ещё, но в конце я совершенно точно помню были строки:

«Жизнь пройти — не поле перейти».

Вот её я и взял за основу своего выступления.

— Ещё год назад никто из здесь присутствующих не мог помыслить о том, что село превратиться в процветающий город! Удольск не спеша разрастался на север — к лесам, где много дичи и мехов, а в горах находятся заброшенные шахты. На Запад — ведь поставив несколько постоялых дворов вдоль королевской дороги, можно обогатиться за один сезон! На Юг — к реке, где много рыбы и можно создать морской караван в Саздаль. На Восток — где бескрайняя степь только и ждет табунов коней и стада тучных коров.

Я сделал паузу, давая внимательно слушающим меня жителям Удольска нарисовать перед собой заманчивую картину. Охотничьи угодья, шахты, таверны, караваны, морской путь и много-много золота, полновесной рекой вливающегося в Удольск.

А затем жестоко разрушил только что созданную картину:

— Так почему же ничего этого до их пор нет? Где, я вас спрашиваю пушнина, за которую платят золотом по весу? Где шахты, добывающие медь, сталь и серебро?

Небольшая пауза, требовательно посмотреть на левую часть толпы.

— Где хоть одна лавка на королевской дороге или самый маленький кораблик?! Где жемчуг, рыба, где заморские купцы?

Пауза и требовательный взгляд направо.

— Вы скажете — это всё в планах!

Толпа выдохнула и одобрительно заворчала.

— Ещё чуть-чуть и все это будет!

Народ согласно закивал, и кто-то даже одобрительно свистнул.

— Покажете на особняки,

воздвигнутые на площади! — я кивнул на дом мэра и стоящий рядом особняк огненного ратника Альта, он же известный среди жителей Удольска, как столичный витязь.

Народ сначала радостно закричал, но тут же настороженно затих, не понимая в чём подвох. А о том, что подвох есть настойчиво сигнализировали их собственные глаза.

— Многие из вас сейчас думают, — я поспешил помочь гражданам города. — Почему на площади целых два шикарных особняка, а все остальные дома — одно или двухэтажные хибары? Даже суд и тот ютится на скромном пяточке, но зато ресторация чуть ли не золотом отделана!

Народ недовольно заворчал.

— Вы скажете, у нас есть замечательная дорога! Да, она есть и ведет от дома мэра до этой самой ресторации! Что до остального города — это стыд! Позор! Убожество!