Игра топа

— А до этого Вацлав в ресторации часто ходил?

— Да не особо, — задумался мальчик.

— Сколько просили за Ожерелье?

— Сто золотых.

— А получили?

— Десять… Точнее, восемь.

Я хмыкнул и вопросительно посмотрел на Кирю. Тот под моим взглядом немного стушевался, покраснел и пробурчал:

— Две монеты Вацлав с нас за налог удержал.

— Похой.

— Ничего, Миш, — я хитро подмигнул младшему брату, — он хоть и плохой, но сегодня сделает для нас хорошее дело. Идём в канцелярию!

— Вы что-то поняли, дядя Алекс? — сообразил Киря. — Расскажете нам?

— Чуть позже, ребята. Сначала нужно кое-что проверить.

Внимание! Вы видите людей насквозь! Интеллект +1.

Внимание! Не все свои догадки стоит озвучивать вслух! Мудрость +1.

Обожаю эту игру! Единственное, что меня сейчас расстраивало – вложенные в Интеллект очки характеристик. Можно было и подождать.

До канцелярии мы добрались за считаные минуты, в течение которых я узнал, что после обеда писарь обычно сидит без дела. Сельские жители предпочитали решать все вопросы с утра пораньше. Что ж, нашим легче.

Судя по приоткрытой двери, писарь был на месте.

Я попросил мальчишек подождать за дверью и нацепил на лицо самое брезгливое выражение лица, какое только смог изобразить. Чванливо оттопырил нижнюю губу и без стука зашёл в каменный дом.

Приятный полумрак. Аккуратные диванчики, расставленные вдоль стен. Неудобный стул для посетителей, стоящий посреди комнаты. Огромный дубовый стол, за которым сидел тщедушный человечек с тощей шеей. И одуряюще вкусный аромат жареной картошки.

— А вы, собственно…

— Ревизор Хлестаков. Из столичного управления… по незаконной реализации проклятых артефактов.

С каждым моим словом, с сидящим за столом Вацлавом происходили удивительные трансформации. Он сначала покраснел, потом побелел, потом позеленел. Потом и вовсе попытался спрятать жирную куриную ножку под завалившими стол бумагами. Чуть не опрокинув при этом изящную тёмно-зелёную бутылочку с оливковым маслом.

Стоило мне сказать последнее слово, как писарь, заикаясь, попытался что-то промямлить.

— К сожалению, кхм, да, к сожалению, мы сегодня, кха-кха, не работаем.

— Что ж, — я легко дёрнул правым плечом и сделал вид, что собираюсь уходить. — Если вы, коллега, не желаете находить со столичным ревизором общий язык, то я вынужден идти с проверкой напрямую к мэру.

— Э-э-э, стойте! — чиновник вскочил со своего удобного кресла и бросился ко мне, заламывая жирные руки. — П-постойте! Зачем сразу к мэру?

Несмотря на тщедушную шею, пузо у чиновника было более, чем внушительное.

— Время, уважаемый, — сухо бросил я. — у меня пятнадцать минут, чтобы решить этот вопрос или за дело возьмётся… королевская канцелярия. А я не хотел бы попадаться этим извергам на глаза. Да и вообще, не выношу, знаете ли, запах палёного мяса.

— П-паленого м-мяса? — бедный Вацлав с ужасом посмотрел сквозь меня. — В к-каком смысле?

— Поверьте, — я поёжился, — не дай… Чернобог вам узнать.

Сначала я хотел сказать: «Не дай бог», но в последний момент решил вставить имя местного божества, услышанного от знахарки. Результат превзошёл все мои ожидания.

Вацлав задрожал и принялся трясущимися руками теребить свой жилет, едва сходящийся на объёмном животе.

— К-какой артефакт вас и-и-интересует?

— Тот, что ваш староста купил на казённые деньги за двести золотых…

— За сто семьдесят, — автоматически поправил меня писарь, выдавая настоящую цену артефакта.

— Стоит сто семьдесят, а купили вы его за восемь, — поморщился я. — Нет, пожалуй, без паленого мяса тут всё же не обойтись… Королевские дознаватели не любят, когда золото утекает из казны.

— Я всё отдам! — в ужасе воскликнул Вацлав, — вот, вот деньги!

Он трясущимися руками распахнул тумбочку стола и вытащил оттуда два плотно набитых мешочка.

— Сто пятьдесят один золотой!

Я брезгливо смахнул оба мешочка себе в Инвентарь, грубо ткнул пальцем в грудь писарю и рявкнул:

— Где ещё девятнадцать?!

— Виноват! — писарь упал на колени и схватился за мои сапоги. — Не вели казнить, вели миловать! Потратил! Как есть потратил! Может…

— Пиши бумагу на разрешение строительства дома.

— Спаситель! — Вацлав попытался преданно заглянуть мне в глаза.

— Время, друг мой, время, — поторопил я писаря.

— Конечно, кончено! — чиновник безошибочно выхватил горчичного цвета бумагу с внушительной красной печатью и наскоро вписал туда пару строк. — Вот! Надеюсь, проблема улажена?

— Несомненно, — подтвердил я. — Мэра предупреждать будете?

— О чём? — недопонял писарь.

— Ну как же, — я, подавив отвращение, дружелюбно положил на плечо Вацлава свою ладонь. — Королевские дознаватели, мой друг. Я же вам сказал, они едут за артефактом.

— Но…

— Я знаю-знаю, — перебил я чиновника, который начала потеть в несколько раз сильнее. — На шее мэра висит какая-то другая побрякушка. А настоящее проклятое Ожерелье аж просвечивает сквозь вашу жилетку.

Вацлав в ужасе схватился за грудь и со страхом уставился на меня.

— Но…

— Но я, — мне пришлось сжать плечо покрепче, чтобы хоть немного привести ошалевшего клерка в чувство, — теперь ваш друг. И поэтому возьму эту проблему на себя.

— Правда? — облегчением, которое проступило в голосе Вацлава, можно было потушить целый лесной пожар.

— Правда, — подтвердил я. — Снимайте Ожерелье, я организую ложный след, который выведет дознавателей на старуху-знахарку.

— Но…

— Никаких но, друг мой! — решительно возразил я. — Но нам нужно поспешить. Дознаватели вот-вот будут здесь! А они чуют тьму намного лучше, чем я… Быстрее! — я изо всех сил сжал пальцы, чуть ли не сминая плечо Вацлава. — Ну же!

— Хорошо… — сдулся писарь, трясущимися рукам растягивая сначала жилетку, потом рубашку и обнажаю рыхлую белую грудь, в которую Ожерелье уже начало врастать.