Игра в безумие. Прощай, сестра. Изверг

Если я говорю это и если я наполнил содержанием свои слова, меня за это нужно считать безумцем? Но я принимаю это имя.

И Он в конце концов ушел в безумие, как назвал этот мир. В письме Стриндбергу подписался «Ницше Цезарь», твердил, что созывает в Риме князей и велит казнить наследника престола. Утверждал, что велел заковать Кайфу в цепи и благословил Бисмарка и всех антисемитов. Верил, что обладает божественной силой, и обещал вызвать хорошую погоду. Такие безумные мысли могли быть только у человека, отбросившего все маски.

С этого мига их сбрасываю и я. Игроки и Игра уходит в прошлое. Я подвергся испытаниям, я претерпел, я произвел Переоценку Всех Ценностей. Я Фридрих Вильгельм Ницше. Все остальное в моей жизни было только игрой в безумие.

Глава XXVIII Последний кусок головоломки

— С сержантом Плендером мы уже знакомы, но старший инспектор… — воскликнул мистер Борроудэйл. — Господи Боже! Полагаю, что вы хотите говорить со мной о том несчастном случае в Доме Плантатора. Хотя счастье и несчастье — понятия относительные. Знаете, что дом уже продан? И я еще имел удовольствие отклонить два предложения? Извращенное любопытство — страшная вещь! Чем могу быть полезен?

Сомкнув пальцы, захрустел суставами величиной с орех. Плендер видел, что старик нервничает, но понимал, что многие чувствуют себя неловко в присутствии полиции. Плендер только что провел беспокойные часы на телефоне, собирая информацию о Борроудэйле. Жил вдовцом, хозяйство вела экономка, несколько лет ходил в советниках. Трэпни в фирме давно не состоял, да и дела шли не лучшим образом. По общему мнению, Борроудэйлу нужен был компаньон.

Хэзлтон решил говорить напрямую, хоть и не все.

— Мистер Борроудэйл, ваша фирма использует или использовала пишущую машинку марки «Адлер».

— Да? Я и не знал. Спрошу у миссис Стефенсон.

Он встал. Плендер за ним.

— Я сам ее спрошу, если вы не возражаете.

В приемной сидели пожилая женщина и девушка. Женщина печатала на машинке, девушка возилась с картотекой. Плендер прикрыл за собою дверь.

— Миссис Стефенсон, вы не ответите мне на несколько вопросов?

Гигантский бюст придавал миссис Стефенсон крайне воинственный вид. Девушке она сказала:

— Роза, у вас полчаса на покупки.

— Как это? Я не собираюсь в магазин.

— Идите и полчаса не возвращайтесь.

— Но ведь идет дождь!

— Тогда станьте в дверях и смотрите на дождь.

— A-а, поняла. Я вам мешаю. — Надувшись, вышла.

Миссис Стефенсон вздохнула:

— Да, девушки теперь не те, что раньше, и чем дальше, тем хуже. Сержант, если ваши вопросы будут касаться мистера Борроудэйла, я хочу, чтобы он при этом присутствовал.

— Я задал ему этот вопрос, и он послал к вам. Это такая мелочь. Пользуетесь вы или нет машинкой марки «Адлер»?

— Нет.

Плендер опешил. Миссис Стефенсон была похожа на председательницу союза всех матерей на свете. Его удивление было настолько очевидным, что она по-матерински пожалела его:

— Я работаю в этой фирме десять лет и никогда не пользовалась никакой другой машинкой, кроме этой.

Сержант взъерошил пальцами волосы.

— У вас должна быть еще одна. Или была. Должна была быть!

— Молодой человек, вы хотите сказать, что я лгу? Страшно даже подумать. Даю вам слово, что никакой другой машинкой я не пользовалась. Даже называю ее «Верным другом».

Тяжело вздохнув, Плендер достал лист с проспектом Дома Плантатора.

— Но откуда же это? Это ведь ваше, но текст напечатан на «Адлере».

Дама взглянула на проспект, словно он был грязным.

— Это здесь не печаталось. Правда, дом уже продан, но тут все проспекты, которые мы разослали.

Подойдя к столу, вернулась с документом, который подала Плендеру. Текст был почти таким же, но отпечатан явно на другой машинке.

Сержант снова схватился за волосы.

— Мистер Борроудэйл сам дал мне этот проспект. Здесь же бланк вашей фирмы.

Огромный бюст миссис Стефенсон почти коснулся его.

— Это верно. Но печаталось это не здесь. Могу вам только посоветовать спросить, где он это взял. — С материнской усмешкой довольно добавила: — Но вначале вам следует причесаться. Волосы у вас стоят дыбом.

Вернувшись в кабинет Борроудэйла несколько обескураженным, подал обе бумаги Хэзлтону.

— Миссис Стефенсон утверждает, что никогда у вас не было другой пишущей машинки, кроме «ремингтона», на которой напечатан вот этот проспект. Но не тот.

Хэзлтон постучал пальцем по листу, напечатанному на «Адлере».

— Вы убеждены, что его дал вам лично мистер Борроудэйл?

— Конечно.

Хэзлтон повернулся к старику:

— Откуда это?

Тот опять захрустел суставами. Потом вежливо улыбнулся, показав пожелтевшие лошадиные зубы.

— Поверьте, не имею понятия.

Хэзлтон угрожающе прищурился.

— Вы его сами дали сержанту Плендеру.

— Да? А это так важно?

— Да, мистер Борроудэйл. Очень.

— Вы это достали из шкафа за вашей спиной, — заметил Плендер. — Там могут быть еще копии.

— Обычно я оставляю парочку. — Пошел к шкафу, Плендер за ним. — Да, вот. Один я дал вам, другой экземпляр здесь. Но, думаю, это все.

Плендер взглянул на листок.

— Но это напечатано на вашем «ремингтоне».

— Мистер Борроудэйл, хватит! — не выдержал Хэзлтон. — Думаю, что вы не откровенны с нами.

Беспокойство Борроудэйла нарастало:

— Господи Боже, можно мне позвать миссис Стефенсон? Боюсь, без нее мы не разберемся.

Хэзлтон кивнул. Вошла миссис Стефенсон, солидная и спокойная. У Борроудэйла заметно дрожал голос:

— Миссис Стефенсон, эти люди хотят знать, откуда этот проспект, но я не знаю. Прошу вас, помогите.

Женщина скрестила на могучей груди руки.

— Не из нашей канцелярии.

Хэзлтон слегка повысил голос:

— Но напечатано на вашем фирменном бланке и было у вас в картотеке.

— Не нужно кричать. — Плендер с интересом следил, как она сверлит взглядом старшего инспектора. — Криком делу не поможешь. Это произошло в мое отсутствие. — Приложила руку к груди. — Моя пневмония.