Игра в игру

– Устал? – ласково спросила неутомимая вожатая. – Ничего, умные мужчины свою единственную годами ищут. Мы же с тобой за несколько часов справились. Получай свою избранницу. Вон девочка стоит у стенки в черном платье с жемчугами на шее. Поверь, она та, которая тебе нужна. Жизненно необходима. Очнись, Игнат.

Измотанный парень взглянул и обиделся. Не учись он с красавицами, его еще могли бы привлечь большие серые глаза девушки. Но остальное! Пока они с Еленой шлялись, он заметил девиц пять, которые ему по-настоящему понравились. Эта же могла быть только местью оскорбленной его просьбой женщины. Странно, что в ее лице все было очень правильным – лоб, нос, губы. Впечатление портил овал лица. Тем, что не был овалом. Острый подбородок, широкие скулы. Только пышные рыжеватые волосы и длинные стройные ноги примиряли Игната с неожиданным выбором Елены. Да и то такого добра он насмотрелся на съемочных площадках и кастингах.

Сыграть радость или облегчение у него не получилось. Внимательно вглядевшись в его кислую физиономию, Елена напомнила:

– Обещал жениться на любой.

– За что ты меня так? – вырвалось у Игната. – Намекаешь на то, что я обратился к любимой женщине с неприличной просьбой? Так от отчаяния же! Я думал, ты найдешь девчонку, похожую на тебя.

– А она очень похожа. Откуда тебе знать, какой я была в ее возрасте?

Сопротивление мальчика почему-то не вызывало у Елены раздражения. Но в голосе уже позванивал начальственный металл.

– Знаешь, родственная душа, если ты хочешь доказательств моей любви к тебе, я пойду знакомиться.

– Я хочу тебе счастья, – мягко сказала Елена.

Она потрясающе легко меняла тон. И выражение лица. Мимика была не просто живой, но какой-то бешеной. При этом не создавалось впечатления, будто женщина гримасничает. Нет, речь и сиюминутная маска гармонировали. Поэтому, когда «редакторское» лицо сменилось нежным, явно означавшим: «Мы не сможем быть вместе, я не из тех, кого тянет на мальчишек, но все сделаю для твоего блага», Игнат решился.

– Ты меня поддержишь, родственная душа?

– В качестве кого? – влепила душа в его упрямый лоб.

– А вдруг она замужем? – В голосе Игната заплескалась последняя надежда.

– Нет. Хороша бы я была, направив тебя после стольких поисков к замужней даме.

Игнат посмотрел на Елену с обожанием и подумал: «Точно, ведьма». И, будто подтверждая его мысль, она твердо произнесла:

– У вас все сложится. Она – твоя судьба. Благословляю.

Он развернулся и поплелся к девушке, которая и не подозревала о разыгравшихся из-за нее страстях. Чем ближе подходил, тем сильнее удивлялся: оказалось, вблизи замечаешь только глаза, нос и рот. А с этим у незнакомки проблем не было. Игнат оглянулся. Елена исчезла.

Зато девушка смотрела на него с любопытством серыми глазищами. Настроение у парня было отвратительное, но данное Елене обещание надо было выполнять. И он сказал только:

– Привет, я Игнат Смирнов. Артист. В обычном смысле слова. Двадцать два года. Холост. Давай познакомимся.

– Маша Шелковникова, девятнадцать лет, учусь в Медицинской академии.

«С ума сойти, и матери родственная душа угодила, та бредила медичкой в доме», – уныло вспомнил Игнат. И продолжил беседу:

– Ты здесь с кем?

– С подругами, – ответила Маша. – Они отлучились носы попудрить.

«Это конец, – подумал Игнат. – Родственная душа действительно не промахивается. А подружки, судя по тому, сколько мы препирались, пудрят носы коксом. Они плохие, эта хорошая. Как назло. Может, у нее друг есть? Чужой мужик – мой последний шанс».

– Маша, ты позволишь проводить тебя домой?

– Позволю, Игнат.

– То есть ты свободна? – настаивал несчастный парень.

– Свободна.

«Теперь расслабься и получай удовольствие», – посоветовал он себе. Но последовать совету не смог. До ее дома они почти не разговаривали. Следующее свидание Игнат назначал Маше таким голосом, что любая менее доверчивая сочла бы его приговором. Но Маша легко сказала: «С удовольствием». «Извращенка», – решил Игнат. Он заблуждался. О стеснительных молодых людях Маша знала лишь по рассказам мамы, которая признавалась, что ей самой с таковыми встречаться не приходилось. Поэтому и приняла его напряженность за это самое. Договорились увидеться через три дня.

Глава 2

Мои мама и отчим благодаря должностям могли доставать билеты на поезда и торты к праздникам «во времена всеобщего дефицита». И все друзья без конца обращались ко мне с просьбами о содействии. Надо признать, содействовали им крайне редко. Никогда в жизни я так не унижалась, моля о помощи другим людям. И ненавидела родителей. Да, тогда у меня были друзья. Толпа друзей. Я дарила все, что им нравилось, даже если это нравилось мне самой. И только тортами и билетами обеспечить не могла. А потом они перестали быть дефицитом, друзья быстро обзавелись всем своим и исчезли. А я очень хотела, чтобы со мной дружили просто так. Я верила, что они просто так.

Из дневника Веры Вересковой

Лиза Шелковникова, первая жена Эдуарда, оставила его фамилию, чтобы быть однофамилицей дочери Маши. Но все следующие дамы ловеласа Эдика полагали, что она надеется его вернуть. Последняя любовница Елена Калистратова была того же мнения.

Лиза – невысокая, светловолосая, большеглазая, хорошенькая, тощенькая, слегка угловатая, непоседливая. А дочку родила не в себя.

– Поздравляю, мамаша, у вас мальчик. Богатырь! – сказала Лизе санитарка в роддоме. С минуту изумленно глядела на уложенное к кислородной трубочке тельце и виновато воскликнула: – Ой, да это же девочка!

За несколько секунд уверенности в рождении сына сквозь юную Лизу пронеслась сотня мыслей: «Эдик будет счастлив, он мечтал о мальчике, напьется, наверное, сегодня от радости, нет, а я как же? Я дочку хотела, я всю беременность ее моей маленькой девочкой называла…»

«Обратный ход» Лиза восприняла как восстановление справедливости, зато стало жалко мужа, и она разревелась.

– Да вы извините, мамочка, огромная-то она какая! Разве девчонки такими рождаются? Господи, миленькая, как же ты ее выносила? Она ж вполовину тебя самой!

– Кефир пила, – всхлипнула молодая мать.

– Да где ж это видано, чтобы от кефира… – уже почти плакала немолодая баба в перепачканном кровью халате, вероятно полагая, что молодуха от разочарования свихивается.

– Не обращайте внимания. Акушерка в консультации поклялась, что будет мальчик. Сорок лет стажа, говорила, ни разу не ошиблась.

– Так и наши, роддомовские, на тебя ставок не делали. Какой толк, если мужик должен был быть. Мы вашу сестру каждый день видим, насобачились без УЗИ. Иногда точнее работаем. А тут опростоволосились.

Гинекологический тотализатор позабавил Лизу, она перестала слезомойничать.

– Кефирчику хочется? – спросила работавшая с другой роженицей сестра.

– Нет. И никогда больше не захочу. Я только его девять месяцев пила по милости, нет, по садизму участкового. «Быстро вес растет, на диету…» А дочка просто большая была. А если бы я ребенка голодом уморила? Вон какая худющая.

– Они все худеют в родах, – осторожно сообщила сестра. И, как-то неуверенно взглянув на акушерку, подняла и прижала к груди двух младенцев: – Справа-то парень, тоже крупнее нормы мама раскормила. А твоя слева.