Игра в исцеление

Я бы с удовольствием посмотрела на ее распухшее лицо, если бы сказала, что «с удовольствием хочу оставить наши еженедельные занятия», но сейчас на карту поставлено довольно много. В первый раз полтора месяца я смогу почувствовать свободу от ее интенсивного лечения, поэтому сейчас выбор для меня очевиден.

– Хорошо, я приду, – сделав паузу, я все же решаюсь закончить предложение, – однако я совсем не понимаю, зачем мне группа помощи, я считаю, мисс Одли, что вы тратите на меня, здорового человека, слишком много времени, ведь наверняка у нас в городе есть люди, нуждающиеся в вашей поддержке больше.

После моих слов мисс Одли снова, как и при моем упоминания о Кесси, нахмурила брови и надела очки. Тишину, нарушали только проезжавшие машины, на которые я смотрела из окна. Стогвурд проживал очередной жаркий денек, не заботясь ни о ком, включая меня. Порой мне нравилось думать, что город – это целый мир, который способен чувствовать гораздо больше, чем обычный человек. Но стал ли наш маленький и тихий Стогвурд настоящим центром Вселенной для кого-нибудь, я не знала. И не хотела бы узнать никогда.

Мисс Одли начала собираться. Она по-прежнему не проронила ни слова, и я терпеливо ждала, каков будет ее окончательный ответ. Задать вопрос первой я не решалась, так как понимала, что несколько неосторожных слов еще больше, чем сейчас, огорчат моего психотерапевта. Я не сильно пеклась за ее эмоциональное состояние, однако понимала, что оно во многом будет влиять и на меня.

– В любом случае, тебе пойдет это на пользу, Вэлери, – уже на пороге произнесла мисс Одли. – Собрание будет завтра ровно в семь вчера. Не опаздывай. Всего хорошего.

Проводив мисс Одли, я впервые начинаю задумываться о ее работе и о том, сколько у нее еще пациентов и есть ли среди них такие, как я, непонимающие, от чего их лечат. Это было бы довольно забавно, но в любом случае, я вряд ли узнаю о них, даже если украду тот самый волшебный блокнот. Есть еще один вариант: поспрашивать об этом тех психов, с которыми мне предстоит сидеть в бывшем здании детского сада. Но для начала мне предстоит с ними познакомиться. И я уже заранее уверена, что буду лишней в их группе. О чем мне рассказывать? И, что еще важнее, что расскажут мне они? Надо обязательно рассказать об этом Кесси, которая наверняка будет хохотать от сложившийся ситуации до потери пульса. А я каждый раз, думая о ней, я невольно забываю и о сбившийся биологических часах, и о противной даме с совиными очками, и в целом обо всем в этом мире.

Глава 3

Кажется, что сегодня удача наконец на моей стороне. Подходя к серому одноэтажному кирпичному зданию, я смотрю на время и поняв, что до семи остается еще пять минут, облегченно вздыхаю и приоткрываю массивную дверь.

Снаружи оказывается темно и сыро. Видимо, тут не особо заботятся о чистоте. Когда глаза привыкают к темноте, я вижу два указателя – направо и налево. На первом написано:

«Групповые занятия для нуждающихся. Старшая группа».

На втором я вижу ту же самую надпись, только с пометкой «Младшая группа».

Ни один из указателей, прикрепленных к разным коридорам, не внушает мне доверия. В первый раз на два дня я наконец осознаю, на что я согласилась. Мне предстоит увидеть не просто психов, а психов-подростков, которые, как мне кажется, будут опаснее любого взрослого убийцы. Вероятнее всего, на первый взгляд они будут казаться абсолютно нормальными, но в любой момент они, как ядерная бомба, могут взорваться. Поверить не могу, что в такой группе присутствует лишь одна взрослая женщина, а не пара хороших и сильных санитаров.

Левый коридор оказался не таким большим. Каждый мой шаг отдавался шумным эхом, и от этого мне еще больше стало не по себе. Такое ощущение, что кто-то постоянно наблюдает за мной и идет вслед, даже не думая отставать. Но каждый раз, когда я оборачивалась, я видела вокруг себя лишь пустоту, и корила себя за излишнюю паранойю, вызванную, должно быть, неприятным впечатлением от всего этого клуба. Если бы сегодня в Стогвурде не было пасмурно, то сюда вполне мог пробиться хоть какой-нибудь свет. Пройдя мимо запертых дверей по обе стороны от меня, я наконец добираюсь до освещенного зала в конце.

Дверь была не заперта. Сделав шаг в неизвестность, я останавливаюсь и вздрагиваю. В мою голову невольно просачиваются воспоминания о школе и моих одноклассниках. У меня никогда не было друзей, да и я сама к этому не стремилась. Меня не звали на крутые вечеринки, хотя периодически новенькие парни в нашей школе пытались наладить со мной контакт. Но все безуспешно. Сколько себя помню, я всегда была отчужденной. Каждый день я чувствовала себя странной новенькой, с которой никто не решался заговорить.

Отбросив ненужные мысли, я наконец захожу. Зал оказался совсем маленьким, должно быть, раньше тут развлекались совсем дети. Нежно-голубые обои в цветочек, разодранные углы, разрисованные маркерами – все это напоминало о том, что о косметическом ремонте власти города и не слышали. Сам зал был пустым, но в середине, по кругу, стояли пять стульев, три из которых уже были заняты.

Первой, кто меня заметил, была маленькая темноволосая девочка с очками, подобным тем, что я постоянно вижу на мисс Одли. Не присмотрись я повнимательнее, сразу решила бы, что ей не больше тринадцати, но затем замечаю, что она сгорбилась настолько, что кажется больным щенком, загнанным в огромную для него псарню. На ней старое темно-бордовое потрепанное платье, туфли в стиле шестидесятых и темно-коричневая кофта. Волосы собраны в длинную и густую косу, а маленькие темные глаза еле заметны сквозь толстую оправу очков. Она сидела лицом к двери, обхватив плечи руками, будто боясь уронить себя. Увидев меня, ее рот чуть приоткрылся, словно хотела сказать что-то, но потом покосилась на других и видимо сочла, что в данный момент и в данном месте это неуместно, поэтому выдавила из себя зашуганную, как и она сама, улыбку, и быстро перевела взгляд на небольшой столик, стоявший недалеко от нее (там стояла коробка сока, а подле лежали пластиковые стаканчики и тарелки с печеньями).

Следом за ней, сидевший напротив нее парень обернулся на меня, наши взгляды на секунду встретились, и я заметила в них какую-то пустоту и отчужденность. Он так же непринужденно и спокойно отвернулся от меня, как и поворачивался. Сидел он спиной к двери. Но даже по одному взгляду на него можно было понять, что этот парень явно не страдает заниженной самооценкой, в отличие от той зашуганной в очках.

Даже сидя на стуле он выделялся ростом. Спортивное телосложение, русые волосы, большие голубые глаза, светлая кожа и выделяющиеся скулы. Одет он был в черные обтягивающие джинсы и белую толстовку. Несложно догадаться, что если он посещает школу, то наверняка является там звездой. Ради таких, как он, по рассказам Кесси, девчонки готовы облить соперниц кислотой, лишь бы он встречался именно с ней, и они ходили за ручку по школьным коридорам.

Казалось бы, какие у него могут быть проблемы? Выглядит он (пришлось самой себе в этом признаться) как мальчик с обложки, которому порой не нужно даже протягивать руку – все и так будет его. Но единственные, что выдавало его, были глаза. Прекрасные, но пустые и холодные. Абсолютно безжизненные, они составляют контраст всему телу и внешности. Они словно последний луч солнца на закате, но в отличие от него жизнь не вернется к ним следующим днем. Мне стало ясно: этот парень, который прямо сейчас спокойно и холодно смотрел на экран своего айфона, явно пережил такое, после чего люди либо кончают с собой, либо закрываются настолько, что ни один психолог или психиатр не сможет достучаться до них, если они сами того не захотят. Очевидно, что мало кто выходит на контакт.