Игра в любовь

И вот я уже шагаю вдоль дороги, по направлению к мосту. Уверенно, безмятежно, ни о чем не думая.

Остановившись у железного парапета, наклоняюсь вниз. В темноте не видно какая высота, но это даже к лучшему. Перевожу дыхание, перекидываю сначала одну ногу, затем другую и повисаю на краю обрыва на вытянутых руках за спиной. Это ведь так просто: вспорхнул птицей и разбился, забыв всю боль, что томится внутри. Один рывок, одно мгновение и всё исчезнет.

Ноги подкашиваются от какой-то немыслимый эйфории, а на лице улыбка, улыбка человека, который вот-вот станет свободным.

— Прости меня Матвей — шепчу в пустоту, и оттолкнувшись, лечу вниз.

Открываю глаза и не понимаю — где я и что происходит. В висках давит так сильно, аж дыхание спирает, пить безумно хочется.

Для полноты картины, решаю оглядеться. Белые стены, потолок… кажется это больница. Но сил приподняться и рассмотреть получше, попросту нет. Как я здесь оказалась? Последнее, что помню — машина, Дима, мы едем в морг на опознание, вот я выхожу на улицу, а дальше — пустота.

Боже, тело ломит ужасно. Меня что, пытали? Почему всё болит?

— Проснулась? — В тишине раздается звонкий голос, от которого вздрагиваю. Громов? Что он здесь забыл?

— Я тебя не вижу — шепчу, облизывая губы. — Ты где?

Слышу шаги откуда-то справа и передо мной появляется мужская фигура в серой футболке и джинсах. Дима садится на стул рядом с кушеткой и внимательно на меня смотрит. Подозрительно так, пугающе, я бы сказала. Молчит.

— Что происходит, Дим. Почему я здесь?

— Не помнишь ничего?

Мотаю головой и тут же жалею об этом. Жуть. Ощущение, что череп сейчас расколется. Жмурюсь, вдыхаю пары кислорода и вновь гляжу на Диму.

Опять молчит. Да что ж это такое!

— Прекрати так меня пугать.

— Я ничего не делаю — теперь его голос расслабленный — Так-то лучше. — Лер, ты правда не помнишь, что произошло?

— Ты издеваешься, думаешь шутки шутить буду?! Я лежу в больнице, в башке словно цунами прошло. Пить хочу. Есть вода?

Он встает, подходит к столу около двери и через минуту возвращается обратно со стаканом в руке. Помогает подняться и придерживает стакан. Осушив в несколько глотков с облегчением падаю на подушку. Какой же кайф!

— Ты в обморок грохнулась.

Былая расслабленность покидает меня в ту же секунду. Распахиваю широко глаза и рот. Моргаю так часто, что кажется скоро парить в воздухе начну.

— В смысле грохнулась, когда?

— Вчера. Мы только из машины вышли, даже в морг войти не успели.

— А сейчас сколько времени?

— Почти пять часов вечера

— Пять часов? Это ж сколько я спала?

— Почти сутки.

— Обалдеть можно!

— Врачи сказали, что это из-за стресса. Ты ещё во сне кричала и плакала несколько раз, пришлось успокоительное вколоть. Будить тебя запретили.

Пораженная смотрю на Громова, не до конца осознавая происходящее. Сутки! Я спала целые сутки. Да я в жизни столько не сплю никогда! Это ж надо было так стрессануть…Так, стоп!

— А Матвей? Мы ведь на опознание к нему поехали. Это всё-таки он да, это он? — Дёргаюсь, пытаясь подняться.

— Успокойся — Дима кладет свою ладонь поверх моей, осторожно сжимая и я ложусь обратно. Меня колотит, тело покрывается мурашками, в горле ком стоит. — Только без истерик, окей?

Киваю, смаргивая навернувшиеся слёзы. У меня сил как у мышки, какие тут истерики.

— Лер, давай ты сначала придешь в себя как следует, а потом поговорим.

Он издевается? Да я только больше нервничать начинаю. Совсем одубел, скотина бездушная!

— Говори всё, что знаешь! Я должна это слышать. Прямо сейчас. Немедленно!

— Неугомонная — Цокает, но не перечит, правда и отвечает не сразу. Несколько минут сидит, глядя в пустоту и тяжело вздыхает, до момента, пока у меня не кончается терпение.

— Ты до пенсии собрался в молчанку играть? — Не выдержав, рявкаю.

Теперь его глаза фокусируются на моём лице. В них столько всего намешано, что даже подумать страшно, о чем он думает.

— В общем, тот парень, которого я видел — Тихий голос развеивает давящую тишину. — в общем, это не Матвей.

Я лежу, слова вымолвить не могу, а внутри такое облегчение, что аж сердце трепещет. Надежда, та самая надежда, которая так была мне необходима, теперь согревает душу. Маленькая, но такая важная. И пусть я окажусь черствой сукой, ведь такое нельзя говорить, но я так счастлива, что в той машине был не он, не мой Матвей. Господи, спасибо!

— Лер, рано радоваться — отрезвляет Дима резко поднявшись со стула. Видимо заметил перемены в моём настроении. Спрятав руки в карманы джинсов, подходит к окну — Еще неизвестно, где он и жив ли, в принципе.

— Конечно жив, конечно! Разве могут быть другие сомнения? И почему его до сих пор не нашли? Полиция хоть что-нибудь выяснила?

— Полиция в этом не участвует. Потому что подать заявление о пропаже, можно только по истечению трех суток.

— Но ты ведь там был? Разговаривал, объяснял?

— Разговаривал. Сказали ждать, может гуляет где. Если не вернется — прийти.

— Вот же уроды — фыркаю, растирая ладонями лицо. — А кто тогда его ищет?

— Папу попросил, он своих людей подослал. Не важно в общем. Ты не думай ни о чем, Лер, отдыхай. Как что будет известно, я сообщу.

Дима больше ничего не говорил, хотя я пыталась расшевелить этого бугая. Посидел недолго и ушел. Даже телефон возвращать отказался. Мол, чтобы голову не забивала всякой ерундой. И как бы я не пыталась, Громов, помимо бездушной скотины, оказался до чёртиков принципиальным. Нет и всё! В общем, кроме как терпеливо ждать вестей, ничего не оставалось. И желательно хороших. Только хороших! Нутром чую, что Мот живой. Это не самовнушение отчаянной девушки, это реально так и есть!

Практически сразу же в палату вошел врач. Сказал день- два ещё лежать буду, а на вопросы — зачем? объяснил, что так нужно.

Кому нужно? Точно не мне. Я прекрасно себя чувствую, только голова болит, но ведь это не показатель удерживать меня здесь. И кажется я догадываюсь, чих это рук дело. Я ведь не в областной больнице лежу, а в частной клинике, которую спонсирует Димин отец. Случайно услышала, как медсестры шушукались и нахваливали новое оборудование, которое купил Виктор Аркадьевич. В общем попала, так попала. Ни телефона, ни телевизора, как-будто из жизни оторванная.