Игра в людей

Через несколько минут я сказал ей, чтоб отпустила. Она послушно отстранилась, посмотрела снизу вверх. Вместо злости и ледяной царственности во взгляде появились робость и скромность. Как будто она стервозной маской всего лишь прикрывает белого мотылька души. Она жаждала, чтобы через маску кто-нибудь пробился. Показал ей, какая она на самом деле зависимая и вообще бедняжка.

Я поднял ее. Кресло пинком отправил в сторону.

— Руки на стол, ноги в стороны!

Господи, хоть бы секретарша не услышала и не вломилась сюда, с нее станется. Жена Арнольда выгнулась, грациозно положила ладони на стол, попу оттопырила. Какое интересное слово, будто такую чудную попку можно пырить, да еще и отто. Я шлепнул ее по ягодице линейкой.

— Снимай блузку!

Я не заметил, как она оказалась топлесс. Женщина повернулась ко мне и потянулась руками на шею, но я шлепнул линейкой ее по груди и приказал строго:

— В исходное положение!

Когда я стягивал штаны с нее, вдруг почувствовал, что трясусь как осиновый лист. Но, черт возьми, надо показать этой стерве, что и на нее есть ремень…линейка! С окрепшим чувством справедливости, я хлестнул ее по голой попе. Она выгнулась и прошептала:

— Еще…

Я схватил ее за волосы, притянул к себе и прорычал на ухо:

— Сейчас я трахну тебя как грязную шлюху…

Бумаги босса полетели со стола. Ящики открылись от непрерывных толчков. Рыбки в аквариуме жадно припали к стеклу. После такого зрелища рыбы решат открыть брачный сезон раньше.

Я поймал рукой падающий со стола ноутбук, кинул его на диван, не отвлекаясь от дела. Возникла мысль утащить женщину на диван, но ладно уж. И так пойдет.

Женщина настолько измучилась в ожидании сильной руки, что за пятнадцать минут получила женское счастье два раза. От каждого ее пульсирующего сжатия я рычал ей в ухо и бил линейкой по бедрам, бокам, а она с остервенением бросалась на меня как матрос на защиту Родины.

Стеклянный глобус, подаренный Арнольду Николаевичу на сорокалетний юбилей, покатился со стола и грянул о пол. Не в силах прерваться, я вытянул шею, посмотрел как он там. На полу валяются две ровные половинки. В недобром предчувствии я хлестнул женщину по бедрами настолько сильно, что жена Арнольда Николаевича замерла. На лице застыл крик сладкой муки, но из открытого рта не сошло ни звука. Я хлестнул еще раз. И еще. Она застонала.

— Черт…. Какой же ты ублюдок. Нежнее с женщинами надо.

— Заткнись. — Сухо сказал я.

Я натянул ее гриву так, что корни волос жалобно затрещали. Она набрала в грудь воздуха, распрямила корпус, несколько секунд была в верхней точке, после чего рухнула на стол, выгнулась и выдохнула, мощно, с облегчением. Осталось разрядиться мне. Я задвигался быстрее и только вышел на финишный круг, как за дверью послышался встревоженный голос Галины. Она приветствовала босса подобострастным голосом, клонясь к земле. Плохо соображая, что сейчас будет, я задвигался с невероятной скоростью. Уже видны финишная черта, болельщицы в мини, бутылка шампанского и цветы на пьедестале…

Дверь распахнулась круто, во всю ширь. Вошел Арнольд Николаевич, держа в руке букет из кровавых роз с синей лилией посередине. С секретаршей за его спиной кто-то тихо разговаривает.

Босс сказал, поднимая глаза:

— Ириночка, надеюсь, ты не скучала?

Двигаясь с космической скоростью, я вошел в жену босса последний раз и замер на мгновение. Из-за плеча Арнольда Николаевича вытягивает невероятно длинную шею секретарша. Вот ведь сволочь, она все слышала и даже не подумала меня, дурня, остановить. Меня вырвало из комнаты соблазнителя и я горько посмотрел на эту ситуацию со стороны.

На угловатом лице Галины проступили смесь удовлетворения и скорби по моей участи.

Какие стальные нервы надо иметь, чтобы поступить как Арнольд Николаевич. Он скромно извинился, словно вошел к президенту во время важной беседы, затем сказал нам одеваться и вышел. Дверь закрылась за его спиной.

— Чего встала, милая. — Сказал я, кладя линейку на стол. — Руки в ноги и наводи порядок.

Она повернулась, ко мне и замерла. В ее глазах впервые за долгое время беспокойство о судьбе другого человека. Чего боишься, дурочка, сказал я взглядом. Со мной все будет в порядке.

Хотя сам я уверен в обратном.

— Ларион, он тебя уничтожит. Беги из страны, куда-нибудь в Мадагаскар. У меня есть связи с авиакомпанией, тебя переправят…

Я приложил палец к ее губам. Она поцеловала его, в глазах по-прежнему блестит страх. Я сказал мягко:

— Одевайся. Арнольд хоть и черт, но договориться с ним можно. Он любит спорить, а у нас как раз назрел завидный спор. Пока будем его решать, я буду цел. А там посмотрим.

Не знаю, насколько у меня убедительно вышло, но Ирина прижалась ко мне, секунду постояла и бросилась к одежде. Сквозь пелену физического истощения я отыскал свою одежду. Пытаясь не думать о предстоящем разговоре, я оделся, поправил волосы, стер со лба пот. Линейку я спрятал в задний карман, на память. Жена Арнольда Николаевича тоже оделась. Я поцеловал ее в лоб, стараясь передать вместе с поцелуеммысль, что есть в мире не тольео ненависть и насилие. Потом пошел к двери, пытаясь морально собраться. Хоть бы Арнольд Николаевич не заметил, как трясутся мои пальцы! Я вышел к нему, и он представил мне молодого паренька:

— Ларион, смотрите. Это мой племянник Гош. Насчет него и будем разговаривать. В кабинете убрано?

Я взмолился, чтобы Ирина прибрала бумаги и спрятала разбившийся шар.

— Разумеется.

На каменном лице босса дернулась жилка, но он тут же совладал с собой. Он обратился к племяннику, который кажется рядом с ним тенью дистрофика:

— Это Ларион, наш выдающийся… во все стороны тренер по межличностным коммуникациям. Он считает своей миссией — нести знание в массы.

Рукопожатие было скользким, словно до этого Гош намылил руки. Мы вошли в кабинет Арнольда Николаевича, сам он задержался что-то сказать Галине. Судя по тому, как притихло раззадоренное пыхтенье секретарши, разговор был не о цветах.

Гош во все глаза разглядывал Ирину. Она успела прибраться в кабинете и в себе. На ее лице снова холодная величественная маска. Не каждому заметно ее учащенное дыхание и ранка на губе.

От взгляда Ирины, Гош сложил руки за спиной и принялся разглядывать свои туфли. Мы с ней переглянулись. Она всем телом хотела продлить мгновения близости возле меня, но вошел муж. Ирина бросилась к нему, схватила букет. Шепнула что-то на ухо, и в кабинете от нее остался едва заметный аромат элитного парфюма.

Мы с Гошем сели на диван. Арнольд Николаевич поставил напротив нас стул и водрузился на него. Гош смущенно ковыряет в пальцах, одновременно пытаясь спрятать их то в карманы, то под бедра. Я расслабился насколько это возможно. В любом случае, не мне говорить первому. Есть время собраться с духом.

— Господа. — Начал Арнольд Николаевич. — Прежде всего ты, Гош. Недавно мы с Ларионом имели увлекательный спор по поводу работы компании. Всегда так бывает: построишь с нуля компанию, разовьешь, а потом приходят молодые да ушлые и указывают при всех, что надо было строить в другом месте, а то и в другое время. Так, Ларион? Если б ты не приносил денег и не был хорошим собеседником… В общем, Гош. Тебе уже сколько? Двадцать пять? А все еще живешь с мамой. Нехорошо! Спроси у Лариона, что можно сделать?