Игра в обольщение

Кэмерон опять услышал смех Эйнсли, открыл глаза, и видения рассеялись.

— Если вы знали мою жену, тогда вы поймете, почему я считаю жизнь в браке жалким существованием, — обронил Кэмерон, не спуская глаз с Эйнсли. — Больше я на это не пойду.

— Я не отрицаю, что жизнь в браке может быть жалким существованием. Но с правильным человеком это самая лучшая в мире жизнь. Поверьте мне, я знаю.

— Наша очередь, — коротко сказал Кэмерон. — Встанете, чтобы ударить по шару?

— Я устала, милорд, — улыбнулась миссис Ярдли. — Сыграйте за меня.

Кэмерон услышал, как хрустнуло у него в кармане украденное письмо, и увидел, как улыбается графу Эйнсли.

— Вы мудрая женщина, миссис Ярдли. — Он опустил молоток, который лежал у него на плече, и подошел к ожидавшему его шару.

— Я это знаю, дорогой мой, — сказала ему вслед миссис Ярдли.

Эйнсли точно знала ту минуту, когда Кэмерон шагнул из тени, чтобы сделать удар по шару, медлительная миссис Ярдли оставалась сидеть на своем стуле. С тех пор как он появился на поле, она чувствовала каждое его движение, хотя избегала смотреть на него.

От ее взгляда не укрылось то, как он нес стул для миссис Ярдли и ее молоток, замедляя свои длинные шаги по игровому полю. Он был терпелив, даже добр, поддерживая беседу с пожилой женщиной, и та благодарно улыбалась ему в ответ.

Точно таким же терпеливым и мягким он был с лошадьми, ухаживал за ними с такой заботой, какую от него редко можно было дождаться по отношению к людям: миссис Ярдли — исключение. Об этой черте его характера никто не знал, и Эйнсли задумалась: заметил ли кто-нибудь еще, как он обращается с миссис Ярдли.

Однако ни единого признака такого ангельского терпения Эйнсли не увидела, когда Кэмерон поднял глаза на нее. Его глаза сияли решительным блеском, как у бильярдного шулера, готового выиграть пул.

Не помогало даже то, что в костюме для верховой езды лорд Кэмерон выглядел просто потрясающе: бриджи цвета буйволовой кожи, обтягивающие бедра, перепачканные грязью сапоги, повседневная куртка, небрежно наброшенная поверх простой рубашки. На фоне крепкой мускулистой фигуры Кэмерона стройные англичане выглядели бледными и слабыми. Как будто медведь забрел в стадо послушных оленей. Он замечательно владел молотком, нанося точные удары по шарам, и именно поэтому им с миссис Ярдли уже удалось заработать несколько очков, а следовательно, и гиней, потому что никто из гостей герцога не играл с таким азартом.

Кэмерон отвел молоток назад и с силой ударил по своему шару. Шар подпрыгнул и, пролетев по прямой, с решительным щелчком стукнулся с шаром Эйнсли.

— Черт возьми, — пробормотала Эйнсли, чувствуя, как подпрыгнуло ее сердце.

— Отличная крокировка [1] , милорд! — воскликнул слабоумный граф — партнер Эйнсли.

Кэмерон с молотком на плече направился к ним. Ни слова не говоря, он поставил огромную ногу на свой шар и снова занес молоток. Его куртка для верховой езды натянулась на плечах, когда он так ударил по шару под ногой, что от этого удара шар Эйнсли полетел через зеленую лужайку. Она с испугом наблюдала, как ярко-желтый шар в белую полоску весело подкатился к краю лужайки и нырнул в подлесок.

1

Удар по чужому шару в крокете.

— По-моему, ваш шар за пределами площадки, миссис Дуглас, — объявил Кэмерон.

— Я вижу, милорд, — сквозь зубы процедила Эйнсли.

— Возможно, это было не очень благородно, как говорите вы, англичане, — на аккуратном английском пробормотал граф.

— В игры играют для того, чтобы выигрывать, — отрезал Кэмерон. — И мы шотландцы.

Граф посмотрел в сторону подлеска, куда улетел шар, потом перевел взгляд на свои начищенные ботинки.

— Я принесу ваш шар, синьора, — без особого энтузиазма предложил он.

— Нет-нет, я сама найду его, — заторопилась Эйнсли, сообразив, что, если граф отправится на поиски шара, она останется с Кэмероном наедине. — Одну минутку!

И прежде чем граф сумел хотя бы для вида возразить ей, побежала к подлеску. От нее не ускользнуло ни облегчение, промелькнувшее по его лицу, — не придется лазить по кустам в чистом костюме, — ни медленная улыбка Кэмерона.

Под деревьями было свежо, повсюду вязкая грязь. Эйнсли пришлось углубиться ярдов на десять в лес, прежде чем под развесистым кустом она заметила полосатый шар.

Она ткнула молотком в куст и попыталась выкатить оттуда шар.

— Позвольте мне, — оказался рядом Кэмерон. Ни извинений, ни объяснений. Его длинная рука с молотком сунулась в куст, и через несколько секунд он выкатил шар Эйнсли в грязь.

— Спасибо. — Эйнсли принялась тихонько постукивать по шару, чтобы выкатить его на поле: ей не хотелось брать в руки облепленный грязью шар, но на пути у нее встал лорд Кэмерон. Деревья, словно стена, отгораживали их от площадки, они были здесь совсем одни.

— Почему вы застегнуты на все пуговицы? — Взгляд Кэмерона пробежал по пуговицам лифа в форме ягод ежевики. На ней было серое платье, отделанное темно-серым кантом вдоль небольшой баски на талии и по юбке, жесткий стоячий воротник, украшенный небольшим черным кружевом. Это платье убедила ее купить Изабелла, и Эйнсли считала его очень элегантным.

— Вчера вечером вы были готовы полностью обнажиться, — сказал Кэмерон. — Лиф вашего платья был вот здесь, — показал он рукояткой молотка в дюйме от ее груди.

— Низкие вырезы — для вечера, закрытые — для утренних нарядов. — Эйнсли закашлялась.

Она пыталась объяснить Изабелле, что бальное платье слишком открытое.

— Так и должно быть, дорогая, — ответила та. — Я не позволю своей любимой подруге выглядеть как старомодная экономка.

— Вам оно не подходит, — продолжал Кэмерон.

— Я не виновата, лорд Кэмерон. Мода такая.

— Расстегните это. — Кэмерон поддел верхнюю пуговицу пальцем в перчатке.

— Что? — подпрыгнула Эйнсли.

— Расстегните свое чертово платье.

— Зачем? — сдавленно спросила она.

— Потому что я этого хочу. — Лицо Кэмерона озарила улыбка, медленная и сумасбродная, а голос стал звучать тише. Опаснее. — Скажите мне, миссис Дуглас, сколько пуговиц вы расстегнете для меня?

Глава 5

Невозможно, чтобы это происходило с ней. Лорд Кэмерон Маккензи не мог стоять перед Эйнсли и просить, чтобы она расстегнула перед ним свой лиф. Здесь, среди деревьев, всего в нескольких шагах от сливок европейского общества, играющих в крокет на зеленой лужайке герцога Килморгана.