Игра в ошибки

«Ампир – стиль в архитектуре и искусстве трех первых десятилетий XIX века, завершающий эволюцию классицизма. Ориентируясь на образы античного искусства, ампир включил в их круг художественное наследие архаической Греции и имперского Рима, черпая из него мотивы для воплощения величественной мощи и воинской силы; монументальные формы массивных портиков, военную эмблематику в архитектурных деталях и декоре – дикторские связки, воинские доспехи, лавровые венки, орлы… – давно забытое архитектурное прошлое услужливо выловило из памяти Лианы подходящую цитату. – Вот почему Ампира… Удивительно точное определение… Интересно, это сознательное определение или случайное совпадение? Хотя, вряд ли, в шоу-бизнесе, как правило, случайных совпадений не бывает…»

Девушка пела о том настоящем, что существует внутри каждого человека, что заставляет каждого человека по-настоящему жить: плакать и смеяться, страдать и любить; о страхах, которые прячутся глубоко, на самых задворках нашего подсознания: о драконах, пожирающих душу, о чудовищах, раздирающих сердце; о маленьком ребенке, живущем внутри каждого человека, о ребенке, загнанном в угол и наказанном неизвестно за что, которому страшно и больно в стране этих безумных взрослых догм и навязанных правил игры… Было странное ощущение того, что ты на самом деле давно все это знаешь, только почему-то никогда не находишь нужным облекать это знание в слова, или, может быть, просто боишься… А теперь, когда все это прозвучало вслух, ты можешь подписаться под каждым словом, потому что абсолютно то же самое много раз шептало тебе твое сердце…

Лиана перевела дух только тогда, когда объявили перерыв, и солистка скрылась в гримерке за сценой.

— Где ты ее нашел? – повернулась Лиана к Митьке. – Это же…это же… Я много разной музыки слышала в своей жизни, но сейчас у меня просто нет слов…

— Понравилось? – самодовольно спросил Митька.

— Еще как! – искренне отозвалась Лиана. – Кто она? Откуда?

— Я с ней на одной тусовке познакомился. Увидел – и… пропал. Хотя вокруг нее такая толпа воздыхателей крутится… Я пойду к ней, не скучай, мы сейчас подойдем, – Митька поднялся из-за стола и тоже исчез за сценой.

Лиана задумчиво налила себе водки. Тот шквал эмоций, который сейчас бушевал внутри нее, нельзя было описать словами. Огромный, колючий ком из обрывков воспоминаний, каких-то фраз, стоп-кадров изображений, круговерти людей, картинок, звуков; ее переполняла необычайная эмоциональная сила – ощущение того, что рано или поздно весь этот шквал уляжется, и душа, словно море после шторма, выбросит на берег ненужные ей детали – обрывки водорослей, остовы кораблей, останки корабельной роскоши, неутешность воспоминаний, непонятность отношений, и останется только гладь – ровная, чистая, спокойная гладь души, над которой ярко засияет послештормовое солнце…

— Это и есть та самая Лиана? – раздался хриплый голос над ее ухом.

Ампира по-хозяйски расположилась за столом, закинула ногу на ногу. Митька суетливо схватился за графин с водкой.

— Дима, – в голосе Ампиры скользило неприкрытое раздражение. – Ты же знаешь, что я пью только виски…

Лиану резануло это брошенное – Дима. Сколько она помнила себя с самого начала знакомства с Митькой, – никто никогда не называл его Димой. Митей, Митькой, Митяичем, даже Митричем, но только не Димой. Как все поэты он был очень чувствителен, и ему почему-то страшно не нравилось это звукосочетание по отношению к его собственной персоне. Лиана внимательно вгляделась в сидящую напротив девушку. Из-под искусно нарисованной белой маски выглядывали странно знакомые черты. Почему-то неожиданно вспомнился зеленый портрет девушки с огромными, серьезно смотрящими глазами, без улыбки, с длинными прямыми волосами, чуть угадывался бледный, едва намеченный рот, что придавало лицу выражение безграничной тоски. А вокруг лица была трава. Трава и только что распустившиеся листья. Это было так давно…

— Я сейчас! – перебил ее воспоминания не успевший опуститься на стул Митька, который моментально подскочил и через пару секунд затерялся у барной стойки.

— Значит, ты и есть Лиана? – Ампира вставила тонкую коричневую сигаретку в длинный черный мундштук, изображающий змею, и закурила. – Дима много о тебе рассказывал, честно говоря, не понимаю, чем тут можно было с такой силой восторгаться.

Лиана оторопела от этой наглой бесцеремонности. Такой тип людей вызывал в ней всегда только одно желание – никогда с ними не общаться и держаться от них по возможности как можно дальше.

— К сожалению, я не могу похвастаться теми же сведениями о тебе, Митька почему-то со мной этим не делился, – в тон Ампире ответила она.

Ампира подняла искусно подведенные брови: а девочка-то, оказывается, с зубками!

— Ты всегда так бесцеремонна по отношению к новым знакомым? – поинтересовалась Лиана.

— Я новых знакомств не ищу, мне достаточно и старых. Набивающиеся в друзья бывшие любовницы моих новых поклонников – это так скучно…

— Нынешние любовницы старых друзей, – Лиана отчетливо выделила голосом слово «друзья». – Не менее скучны, поверь мне.

Лицо Ампиры вспыхнуло, это стало заметно даже под сценическим гримом.

У стола возник Митька с бокалом виски. Протянул бокал Ампире и бросил тревожно-умоляющий взгляд на Лиану.

— Вы уже познакомились?

Лиане тут же стало его бесконечно жаль.

— Да, – кивнула Ампира. – Классные у тебя друзья.

Не в силах больше выносить его умоляющего взгляда, Лиана кивнула тоже:

— Очень приятно.

— Я думаю, по этому поводу стоит выпить! – расслабился Митька и потянулся за водкой. – Давайте за знакомство!

Стекло звякнуло, и Лиане неожиданно показалось, что из бокала Ампиры к ней в рюмку скользнула янтарная змея.

— Лианка – замечательный человек! – Митька уже слегка подпил и, как обычно в таком состоянии, стал слишком разговорчивым. «Понесло на болтологию», – как он точно определил эту свою стадию. – Она пишет замечательные рассказы, которые чем-то напоминают мне твои песни. В них тоже есть что-то настоящее… Хотя, я уже говорил, что прозу не люблю и практически не воспринимаю…

— Ты и музыку практически не слушаешь, – хмыкнула Ампира. – Поэт, он и в Африке только поэт.

Вместо того, чтобы обидеться, Митька рассмеялся.

— Специфика обязывает. Хотя для тебя я бы пару песен написал. Песни – те же стихи, только в профиль.

— Ага, и яйца у них не растут, – Ампира залпом допила виски и поднялась. – Ладно, хорошие мои, мне пора в гримерку, через пять минут начинаем. Приятно было познакомиться, – в Лиану полетел хорошо отточенный взгляд-стрела.

— Аналогично, – отбила удар Лиана.

— Дима, я тебя после концерта жду, – Ампира повернула к Митьке, и Лиана для нее тут же перестала существовать.

Митька подскочил с места, словно подброшенный, и коснулся губами снисходительно подставленной щеки.

Ампира пошла к сцене, слегка покачивая бедрами, всей своей спиной зная и убеждая всех на нее смотрящих, что не смотрящих на нее – вокруг быть не может.

Лиана почувствовала, как с ее уходом от их стола отхлынула какая-то бешеная, злобная энергия, стало даже физически легче дышать.

— Ну, как она тебе? – осведомился Митька, сразу слегка расслабившись.

— Мить, она же чудовище!!! Ты с ума сошел? Зачем тебе эта пафосная кукла? Она же нас за людей не считает!!! – прорвало Лиану: лучше сразу сказать всю правду, чем потом близкий и даже чем-то родной человек, будет всю жизнь маяться и дерьмо большой ложкой хлебать.