Игра в жизнь. Часть 2: Играть, чтобы выигрывать

Мама продолжала разговор и в какой-то момент сменила тон с жесткого и властного на мягкий и понимающий:

– Александр Георгиевич, я понимаю, какая у Вас сложная работа, сколько на Вас ответственности и какое множество бумаг Вам нужно обработать. Я со своей стороны хотела бы облегчить Вашу работу, как-то помочь…

С этими словами она достала из сумки заранее заготовленный пухлый конверт и положила его на край стола, продолжая разговаривать. Я внимательно следил за лицом капитана: при виде конверта его глаза заблестели. Вдруг он повернул голову и посмотрел на меня, я стремительно опустил голову и вперился глазами в пол. Не хотелось смутить его, чтобы он передумал.

– Да, да. Рад, что Вы меня понимаете, Анжела Викторовна.

Я краем глаза увидел, как капитан взял конверт, протащил его через стол и бросил в открытый ящик.

– Что же. С документами всё будет в порядке, мы всё оформим, не волнуйтесь. Можете забирать сына. Только ему нужно будет кое-где расписаться.

После этих слов я беззвучно выдохнул. Казалось, целая гора свалилась с плеч; я почувствовал себя на пороге свободы. Но мне не хотелось спугнуть удачу, поэтому, оставаясь на территории части, я, молча, покорно и послушно делал всё, что мне говорили. Я расписывался, мне возвращали вещи. Оказалось, что мой мобильный телефон и деньги, которые были при мне в момент задержания, куда-то пропали. Капитан поднял целую бучу, пытаясь их разыскать и найти виновных, но мама поняла, что это может занять много времени, и сказала, что нам больше ничего не нужно.

Мы вышли за ворота части, и в один момент оба, не сговариваясь, просто бросились друг к другу в объятия и заплакали. Я плакал от счастья. Раньше я просто не мог представить, насколько счастливым можно чувствовать себя просто от того, что ты принадлежишь себе, а твое тело и твои мысли принадлежат только тебе. Мама тоже плакала, потому что так сильно переживала за меня и одновременно так долго держала себя в серьезном и безэмоциональном состоянии, что, наконец, не выдержала. Так мы и простояли некоторое время, обнимаясь и всхлипывая. Нас отвлекли крики и смех из-за забора части. Я посмотрел в ту сторону. Над забором торчало несколько голов моих сослуживцев, как старослужащих, так и тех, с кем меня забрали. Они смеялись и кричали, что я маменькин сынок, что меня спасла мамочка, и сопровождали всё обильным матом.

– Не слушай их, пошли, – мама приобняла меня, и так мы отправились в противоположную от части сторону.

Я не обижался и не смущался. В эти минуты я действительно чувствовал себя маленьким беззащитным мальчиком, который хочет укрыться в теплых, комфортных и безопасных материнских объятиях, спрятаться в них от жестокого мира. Первым делом мама завела меня в какое-то местное кафе, решив, что я ужасно голодный и меня нужно покормить. Пережитый стресс отбил аппетит, но я делал всё, что говорила мама. Во мне как будто бы исчезла вся обычная дерзость и желчность, желание поспорить и оставить за собой последнее слово. Я был покорен, как ягнёнок. Сначала мы просто молча сидели за столом, взявшись за руки и ожидая, когда нам принесут заказ. Но потом сознание прояснилось, и я вспомнил про Славу:

– Мама, а что со Славой? Где он? Когда мы его вытащим?

– Слава уже не здесь. Его отправили в другой регион. Я связалась со Славиной матерью, мы вместе выяснили, в какой он части. Но она сказала, что вытаскивать его не собирается. Она надеется, что сыну в армии голову на место поставят. И я, если честно, с ней согласна. Он всегда был какой-то бедовый. И ты, после того как с ним связался, тоже начал свою жизнь разваливать. Для всех, в том числе и для Славы, будет лучше, если он отслужит свое в армии.

– Но он же мой лучший друг. Он бы мне помог выбраться. Мы что, просто бросим его?

– Он сам всё это устроил. Каждый человек должен отвечать за свои поступки. Он не поступил в вуз; сам поехал и тебя потащил в это безумное путешествие. Вот теперь пусть отвечает. Ничего страшного, все служили и многим это пошло только на пользу.

– На пользу?! Ты представляешь, какой там ад творится? Меня бы там просто убили, если бы ты не приехала.

– Да, тебе повезло, потому что ты попал сюда по ошибке и по глупости. Поэтому у тебя есть второй шанс. Сейчас я тебе скажу, как всё будет происходить дальше. А ты меня выслушаешь и сделаешь всё, как я говорю, если не хочешь снова вернуться в армию. Понятно?

Я сдался и послушно кивнул. Мне, конечно, хотелось помочь другу, выступить в роли героя и спасителя. Но я прекрасно понимал, что мне не хватило ни сил, ни ума для того, чтобы обезопасить или спасти самого себя. И какой толк тогда во всех этих героических мечтах и речах, полных глупого пафоса? Я почувствовал, как вся моя уверенность в себе просто утекла. Вспомнил ситуацию на Ольхоне, когда Слава вдруг поплыл до островка, и я бросился вслед за ним, а потом испугался и развернулся. Тогда мне просто захотелось жить, и я повернул назад. Сейчас я ощущал себя примерно так же.

– Мы вернемся в Москву. Там я уже договорилась о том, что ты на месяц ляжешь на обследование в психиатрическую лечебницу, – увидев моё лицо, перекосившееся от услышанного, мама разъяснила: – Ты не будешь лежать с настоящими психами. Там есть отделение, в котором в основном лежат такие же, как ты: кто-то косит от армии, есть, возможно, несколько алкоголиков. Ничего страшного. Так вот, тебя там обследуют, поставят диагноз, который освобождает от военной службы. Мы оформляем все документы с военкоматом. Потом, я уже договорилась, дело уничтожат, чтобы эта информация не портила тебе жизнь в будущем. Далее, я уже всё организовала, ты поступишь на философский факультет РГГУ. У меня там нашлись знакомые. Ты любил в последнее время поспорить, пофилософствовать – вот и будешь этим заниматься. Ты понял меня?

Я снова послушно кивнул. Я был готов на всё, что угодно, лишь бы не возвращаться в армию. Казалось, что где-то внутри меня надломился внутренний стержень, опираясь на который, я раньше принимал решения, видел, что хорошо, а что плохо. Я чувствовал себя какой-то расплывшейся желеобразной массой. Мне хотелось только одного – быть в тепле, комфорте и безопасности. И ради этого я готов был практически на всё. Даже перестать играть.