Игра вслепую

— Гейб. — Она снова гладит меня по спине, и от этого нежного прикосновения по мне пробегает ещё одна лёгкая дрожь. — Кажется… мы не предохранялись.

Я поднимаю голову и смотрю на неё, сильно хмурясь, пытаясь сосредоточиться. Без презерватива? Клянусь, он был. Мне казалось, что я взял один, положил его на тумбочку и…

Мой взгляд останавливается на резинке, всё ещё в обёртке, лежащей на прикроватном столике, как я и помнил. Может, я и подумал о презервативе, но использовал ли я эту чертову штуку?

Проклятье. Нет.

Люси

— Эй. — Я касаюсь его щеки, заставляя посмотреть на меня сверху вниз. Он всё ещё во мне, я чувствую, как он быстро смягчается, и мне интересно, не связано ли это с тем, что он только что понял, что мы не использовали защиту. — Всё нормально. Я чиста.

Гейб резко выдыхает и опускает голову, его волосы падают вперед. Поднимаю руку, чтобы убрать их с его лица, наслаждаясь тем, как мягкие пряди прилипают к моим пальцам.

— Я-я совсем забыл, Люс. А я никогда не забываю.

— Всё хорошо. Правда. Как ты, хм, знаешь, я никогда не была ни с кем другим. — На сей раз, это хорошо, ведь так? По крайней мере, я не заразна.

Он закрывает глаза и качает головой.

— Я никогда не забывал про презерватив.

— Тогда всё в порядке, — настаиваю я, стараясь говорить как можно спокойнее. Он ощущался так удивительно внутри меня, без каких-либо барьеров между нами. Я могла бы привыкнуть к этому очень быстро.

Он открывает глаза, его ярко-голубые глаза встречаются с моими.

— Но ты можешь забеременеть.

О. Дерьмо. Я даже не подумала об этом, а ведь первое, о чём должна бы была волноваться, — это как не забеременеть. Это всегда было моим самым большим страхом, худшим страхом моей мамы, и теперь, возможно, он сбудется. Тем не менее, у меня совершенно вылетело из головы, что такое может случиться.

Я определённо лишилась рассудка.

— У меня недавно были месячные, — успокаиваю я его. Неделю назад? Две недели? Если они были две недели назад, это опасно. Одну неделю — всё будет в порядке.

Надеюсь.

Боже, не знаю. Я не новичок в таких вещах, но никогда не обращала особого внимания на свой цикл, а только раздражалась, когда они начинались в неподходящее время. То есть почти каждый раз. У меня довольно регулярные месячные. У меня обычные нормальные месячные. Сейчас нет таких сильных спазмов, как в детстве. И раньше, когда мы с Гейбом занимались сексом, мы всегда пользовались презервативом. Я чувствовала себя в безопасности. И всё ещё чувствую себя в безопасности.

Наверное, это глупо и наивно, но ничего не могу поделать с собой. Я думаю, нам ничего не грозит. Если достаточно сильно в это верить, это станет правдой, верно?

О, мой бог. Мне что, десять лет?

— У нас всё будет хорошо. Я совершенно уверена, что сейчас у меня нет овуляции, — подбадриваю я его, когда он всё ещё молчит. Так почему же это мне надо быть уверенной, что с ним всё в порядке? Если я залетела, то толстой, беременной и несчастной будет не он, а я. Потому что, если забеременею, то аборт делать не стану. Это противоречит моим убеждениям. Я никого не осуждаю, так как считаю, что у женщины есть выбор, и я бы предпочла иметь этого ребёнка.

Однозначно.

Плечи Гейба опускаются с видимым облегчением.

— Хорошо. Это ведь хорошо, верно?

— Да. Безусловно хорошо. — Я киваю, чертовски надеясь, что это означает — нам ничего не грозит. Мы должны быть в безопасности. Я не готова к ребёнку, а уж Гейб и подавно. Я даже не уверена, что он готов к обязательствам, не говоря уже о долбаном ребёнке. — У нас всё хорошо. — Я снова провожу пальцами по его волосам и поднимаю голову, надеясь, что он поймет мой намёк.

И он понимает, легко целуя, его влажные губы такие тёплые и мягкие, что я плавлюсь изнутри. Я вздыхаю, когда он отстраняется и выходит из моего тела, перекатывается на бок, обхватив меня и прижав к себе. Тёплая жидкость вытекает из меня, я напрягаюсь, осознание того, что только что произошло, ударяет меня в полную силу.

Гейб кончил в меня. А я, глупая, даже не заметила, что он забыл надеть презерватив. Как я могла быть настолько безответственной? Наверное, была под влиянием момента, старейшее оправдание в мире. Если бы об этом узнала мама, она бы отвесила мне хороший подзатыльник и назвала тупицей.

А она ни разу в жизни не называла меня тупицей. Никогда. В моём доме это слово было ругательством, всегда. У меня бывали неприятности, стоило мне произнести его. Мама довольно быстро избавила меня от этой привычки.

— Прости, — шепчет он мне в лоб, губами касаясь моей кожи. Он держит меня за талию, распластав большую ладонь по моей спине. То, как он обнимает меня, успокаивает, но мысли — в полном смятении. — Я облажался, мне жаль.

— Всё будет хорошо, — говорю я ему, гадая, кого пытаюсь успокоить больше, его или себя. — Я тоже не должна была забывать. Мы оба ответственны, так что не вини только себя.

Он на мгновение замолкает, став таким тихим и неподвижным, что начинаю гадать, не заснул ли он, но тут снова слышу его голос:

— Я слишком увлёкся.

— Слишком увлёкся чем? — Провожу пальцами по его груди, касаясь светлой поросли, растущей между его грудными мышцами. У него самое потрясающее мужское тело, которое когда-либо видела. Несмотря на моё беспокойство, несмотря на моё разочарование из-за того, что только что произошло, меня всё ещё тянет к нему, я не могу перестать касаться его тела. Я хочу и дальше прикасаться к нему. Я позволю ему делать со мной всё, что он захочет, несмотря на наш грандиозный провал.

Как прежде и думала, у меня большая проблема. И зовут её Гейб.

— Я словно растворяюсь в тебе. Каждый раз, когда мы вместе. — Он отодвигается от меня, чтобы посмотреть в глаза. — Похоже, ты — единственное, на чём могу сосредоточиться, когда я с тобой, Люс. Чёрт, да даже когда я не с тобой, ты занимаешь все мои мысли. Это… странно.

Его слова согревают меня изнутри, но я хмурюсь, желая убедиться, что он не имеет в виду ничего плохого.

— Странно в хорошем смысле или в плохом?