Игра ы кошки-мышки

Он уставился на нее:

— Но ведь Синтия не могла… то есть…

— Нет. Я не думаю, что это дело рук Синтии лишь потому, что это ее револьвер. Видишь ли, он ей больше не принадлежит. Перед началом процесса его похитил некий человек по имени Хоули. Сэр Чарльз Хоули. Он «скрыл» его, поместив среди экспонатов своей огромной коллекции оружия, развешанной по всем стенам дома, где его никто не найдет.

Она прервалась, увидев странное выражение лица своего собеседника. Фред заговорил, подчеркивая каждое слово:

— Ты назвала сэра Чарльза Хоули?

— Да.

— Который в свое время был судьей? Судья Хоули?

— Совершенно верно.

— Когда Хорас Айртон вчера отправился в Лондон, — едва ли не по слогам сказал Фред, — он заехал на ленч домой к своему старому другу сэру Чарльзу Хоули. Вечером он упомянул инспектору Грэхему об этом визите.

Наступило молчание.

— Хитроумный старый черт! — пробормотал Фред. С каждой минутой в нем росло понимание ситуации, смешанное с восхищением. — Он прихватил этот револьвер из квартиры старика Хоули. На том процессе Хоули был адвокатом Синтии Ли, не так ли? Теперь я припоминаю. Разве ты не видишь все изящество этого замысла? Хорас Айртон может не беспокоиться — пусть полиция из кожи вон лезет, пытаясь опознать револьвер. Если даже им это удастся сделать и оружие приведет их к сэру Хоули — если даже им повезет, — Хоули заверит, что оно не из его коллекции и что он никогда раньше не видел его, ибо он-то не может признать, что в свое время незаконно похитил вещественное доказательство на процессе Синтии Ли. — Помолчав, Фред добавил: — Хитрый старый черт!

— Знаешь, мой дорогой, мне не по себе от того, что ты это узнал.

Он повернулся к ней:

— Ведь ты больше никому не рассказывала эту историю?

— Да. То есть я… я рассказала ее доктору Феллу. Еще до того, как услышала о смерти Морелла. Я описала револьвер Синтии.

Она со всеми подробностями привела рассказ, который прошлым вечером поведала доктору Феллу.

— Но я до сих пор не могу понять, — подвела она итог, плотнее закутываясь в халатик. — Если даже сэр Чарльз не опознает его, почему этого не сможет сделать кто-то другой? Например, сама Синтия? Или я?

— Берешься ли ты под присягой показать, что это тот самый револьвер?

— Н-нет.

— Разве защита на процессе Ли не доказала, что такого револьвера никогда не существовало?

— Да.

— И теперь Синтия Ли не может явиться и сказать: «Да, это то самое оружие, которым я пользовалась пять лет назад». Не сделаешь этого и ты, разве что захочешь обречь ее на крупные неприятности. Сэр Чарльз скажет, что все вы не в своем уме. Нет. Хорас Айртон возвел надежную защиту со всех четырех сторон. Никому и в голову не придет, откуда он его раздобыл.

— Хотя я думаю, доктор Фелл догадывается.

Фред погрузился в размышления.

— Если это и так, он не станет информировать Грэхема. Есть и другая проблема. Если он догадывается, почему держит это при себе?

— Может, потому, что до сих пор не считает судью виноватым. Тебе не кажется? Снова веления совести, — помолчав, сказал Фред, — против велений здравого смысла… нет, не кажется.

Он поднялся на ноги. Теперь он стоял перед ней и смотрел на Джейн сверху вниз.

Во взгляде ее была счастливая раскованность, а на губах играла легкая улыбка. Но когда он попытался взять ее за руки, она отстранилась.

— Мы ведь не сможем все это забыть? — сказал он.

— Нет. Ты знаешь, что не сможем. Ни на минуту. Нет! Нет! Нет! Я не смогу!

— Как долго я искал тебя, Джейн.

— Какие долгие времена ждут нас.

— Я надеюсь.

— Почему ты так говоришь? — быстро спросила она.

То черное пятно, которое прошлой ночью чуть не свело его с ума, плавало где-то неподалеку — и оно снова вернулось. Оно ширилось, как разлившиеся чернила, поглощая его с головой. И теперь было куда хуже потому, что рядом с ним оказалась Джейн.

— Похоже, что у нас час признаний, — сказал он ей. — Так что лучше и мне покаяться.

Она улыбнулась:

— Если ты имеешь в виду какую-то любовную историю…

— Нет. Ничего подобного. Джейн, думаю, что прошлой ночью я убил человека.

Ей показалось, что плотная душная тишина оранжереи взорвалась оглушительным грохотом. Он стоял, не отрывая от нее неподвижного мрачного взгляда. Для Джейн, которая только что была беспредельно счастлива, эти слова сначала прозвучали полной бессмыслицей, но, когда он кивнул, у нее мучительно сжалось сердце.

Она облизала губы.

— Но не…

— Нет, — твердо сказал он; у Фреда был неторопливый приятный баритон, который мог убедительно звучать в зале суда. — Не Морелла. Во всяком случае, относительно него моя совесть чиста.

— Тогда кого же?

— Черного Джеффа. Я переехал его.

Она было приподнялась, но опустилась обратно.

— Тот бродяга?

— Да. Я кое-что намекнул Грэхему в тот же день. Но не рассказал ему все до конца.

Джейн торопливо нагнулась и затушила сигарету о мраморный пол. Затем, плотнее запахнув халат и поджав под себя ноги, она повернулась к нему, и на лице ее читалось все сочувствие, что жило в ней. Выражение его лица оставалось загадочным; в первый раз за все время Джейн не смогла понять его и, глядя на Фреда, испытала легкий страх.

— Вот почему, — пробормотала она, — ты так странно выглядел за ленчем, когда тебя спросили об этом.

— Ты заметила?

— Я замечаю все, что имеет к тебе отношение, Фред. Расскажи мне. Что случилось?

Он беспомощно махнул рукой:

— Ну, Джефф выполз с Лаверс-Лейн и рухнул как раз перед моей машиной…

— Значит, это был несчастный случай, да?

— Да. О, мне не угрожает опасность попасть в тюрьму, если ты это имеешь в виду. Но слушай. Я выскочил из кабины, нагнулся к нему и, как я рассказывал, перетащил на другую сторону дороги. Вернувшись к машине, взял фонарик. Это я тоже говорил. Но когда вернулся, он исчез.

— Но, мой дорогой Фред! Если человек был серьезно ранен, он конечно же не мог встать и уйти. Значит, он не так уж пострадал.

— Только не проси меня сейчас вдаваться в подробности, — тихо сказал он. — Они достаточно неприятны. Я могу сказать только следующее. Из того, что я видел собственными глазами, я знаю, что бедный старый Джефф получил травмы, после которых мало кто может выжить. Мне, конечно, пришлось рассказать об этом тому доброму малому, констеблю Уимсу, когда он чуть не налетел на меня на велосипеде. Точнее, я уже начал рассказывать. Но он тут же принялся выкладывать информацию о другом деле…

— И ты отвлекся?

— Да. То есть, насколько мне ясно, я дал Джеффу уйти и где-то умереть, не оказав ему помощи и никому не рассказав о происшествии. Не могу утверждать, что действовал спокойно и обдуманно; и пусть даже на открытом суде меня обвинит ангел-хранитель, я буду возражать. Но это чертовски сложная ситуация. Не могу отделаться от ночных кошмаров.

— Ну как? — помолчав, спросила Джейн.

— То есть?

— Сейчас ты лучше чувствуешь себя? — улыбнулась Джейн.

Рукавом халата он вытер лоб: