Игра

– И что вы мне сдела… – Она не договорила. По чисто техническим причинам. Сложно разговаривать, когда на тебя обрушивается ураган, сжимая в объятиях, впечатывая в себя… Я отпустил себя, позволяя рукам, губам ласкать свою женщину, которая совсем скоро уйдёт, перестанет быть моей. А она сопротивлялась изо всех сил, кусая мои губы, пытаясь отпихнуть меня слабыми руками. Разве я мог отпустить? Как я смог отпустить?

Покорить, ещё раз, последний. Я стал воплощением страсти, лаская её тело жадно, яростно, так, как было необходимо ей. Так, как изнемогал я. Сопротивление угасло, превратившись в такие же ответно-смелые, обжигающие ласки. Я отшвырнул ногой столик, который непонятно как очутился между нами и кроватью, опуская на неё свою желанную, накрывая собой выгнувшееся навстречу тело жены.

Она всхлипнула, и я замер, испугавшись, что сделал ей больно. Попытался отстраниться, но крепко обвившиеся вокруг моей шеи руки Кхуши только сильнее притянули меня к себе. Прикосновение влажной от слёз щеки к моей потушило ураган, рождая щемящую нежность, пропитанную предчувствием вечной тоски по… единственной, которая могла бы быть женой.

Я положил ладонь ей на щеку, стирая большим пальцем дорожки слёз, вглядываясь в её глаза, теряясь в непонятных эмоциях. Она судорожно вздохнула и потянулась навстречу, касаясь моих губ нежным поцелуем. Я вернул ей его, скользнул руками по тонкой ткани сари, и чуть отстранился, продолжая целовать её губы легко, мягко. Она подалась за мной, позволяя сминающим ткань рукам освобождать своё тело моим глазам. Я прервал поцелуй, спускаясь ласкающими движениями языка по шее, прикусывая мочку уха, ловя вздохи удовольствия – я знал её тело, наслаждался непритворным откликом на каждую мельчайшую ласку, на едва заметное прикосновение…

И ощутил напряжение. Она словно застыла, превратившись из разгорячённой девушки в живую статую. Я выпустил её из рук, судорожно пытаясь вынырнуть из омута затягивающих эмоций. Это ничего не изменит. Сделает только больнее. И она поняла это. Понял и я. Сел на кровати спиной к ней, потёр руками лицо, собираясь с духом. Надо уйти, я не в состоянии сдерживать себя. Я не выдержу ночь рядом с ней. Встал, так и не поворачиваясь к ней, торопливо оправил одежду. Ну, Арнав. Вперёд.

Шаг к двери. Ничего сложнее. Никогда.

– Арнав…

Я замер. Я слышал в её голосе слёзы. Почему, Кхуши? Ведь не тебе больно. Ведь не ты выдираешь из сердца часть себя. Почему?

Ещё шаг.

– Если ты сейчас уйдёшь, я тоже уйду… – Её голос сорвался на хриплый шепот.

Я знаю, Кхуши. Знаю, и поэтому…

Снова шаг.

Осталось открыть дверь. И закрыть её.

– И никогда не вернусь в Шантиван… – Тихий голос жены, с трудом выдавливающий слова, звучал громче грохочущего водопада, вбивая в меня осознание расставания.

Да. Именно за этим я делаю эти чёртовы шаги.

Сухой щелчок замка. Я замер на секунду, впитывая её присутствие в своей комнате, в своей жизни, в своём сердце. И закрыл дверь, торопливо сбегая по лестнице, вырываясь в царившую на дворе ночь.

Нет, я никуда не уеду, Кхуши. Не сегодня. Сегодня я буду сторожить тебя, чтобы ты не сорвалась из дома, ведомая своей гордостью. Сегодня меня ждёт мой автомобиль, припаркованный так, чтобы я мог видеть единственный выход из Шантивана. И у меня будет целая ночь на то, чтобы убедить себя, что я всё сделал правильно. Чтобы поверить, что то, что я видел в твоих глазах, не было любовью. А было…

– Чем было, Арнав? – шепнуло еле бьющееся сердце.

– Чем было? – прошептал я в пространство, рассматривая свои руки, судорожно вцепившиеся в руль автомобиля, в который я умудрился сесть, даже не заметив этого.

Но пространство – не ты, Кхуши.

И оно не ответило мне.

====== Глава 63. Радость и ещё одна радость. ======

Кхуши.

Странное оцепенение, овладевшее мной, помогло взять себя в руки. Где-то далеко, за стеной, которой оно огородило меня, рыдала душа, скатываясь в беспросветность. Я же на удивление спокойно встала с кровати и подошла к зеркалу. Сухие глаза выплёскивали в реальность боль, в которую погружаться мне было никак нельзя. Не сейчас. У меня будет время утонуть в ней с головой. У меня будет все время мира.

Рука легла на прохладную поверхность зеркала. Никаких мыслей в воцарившемся в голове безмолвии не было. Только знание того, что нужно делать. Так и не одёрнув полусорванное с тела сари, я отошла от зеркала, поставила на место перевернутый столик и подняла отлетевшую в угол сумку. Процесс сборов не занял много времени – я брала только своё. Так. Деньги… Я растеряно села на край кровати. У меня было немного наличности в кошельке, их мне хватит на проезд до Лакхнау, но мне нужно было вернуть Арнаву деньги за ноутбук, одежду и телефон. Значит, мне предстоит дождаться утра и заехать в банк, чтобы снять наличность со счёта. Первая связная мысль, появившаяся в голове, позвала с собой сотоварок, и теперь мельтешение в голове обрывков того, что нужно сделать, обрушилось приступом головной боли. Чуть качнувшись от накатившей слабости, я встала и достала из сумки зачем-то уложенный в неё комплект дорожной одежды. Принять душ, одеться, спуститься на кухню, заварить чай… Очнулась я только тогда, когда положила в высившуюся передо мной на большом блюде горку джалеби последний хрустящий завиток, преломлявший в капельках сиропа первый ворвавшийся на кухню солнечный луч. Ну, надо же… – удивлённо посмотрела я на дело своих рук. Как давно я не выплёскивала напряжение и боль в готовке своих любимых сладостей. Посмотрев на горку золотистого лакомства, я решительно достала контейнер и уложила большую часть с собой, оставив немного для хозяев дома. Повернулась к кружке с уже давно остывшим чаем и замерла – около неё стояло небольшое блюдо с меньшей горкой джалеби. Мне не надо было пробовать, чтобы понять, что я готовила и для Арнава. Грустно усмехнулась, благодаря Богиню за эмоциональную пустоту, всё ещё державшую меня в реальности. Залпом выпила давно остывший чай и, решительно вонзив зубы в одну из завитушек, подхватила контейнер и пошла в комнату – я вспомнила про банкоматы, где вполне можно снять деньги в любое время суток. Поставив сумку с собранными вещами у входа, я проверила одно из отделений кошелька, где я когда-то давно спрятала листочек с записанным долгом и, убедившись, что эта сумма мне вполне по карману, вышла из дома. Раннее утро радовало только одним – тишиной. Я почти дошла до будки охраны, когда глаза ослепил солнечный блик, отразившийся от замеченного краем глаза предмета. Я обернулась – зеркало, это всего лишь зеркало… на машине Арнава. Что?! Он же уехал… вчера. Негнущиеся ноги медленно сокращали расстояние, притягивая меня как магнитом к красавцу-джипу. Я наклонилась к водительскому окну, загораживая руками солнце, всмотрелась в салон. Откинув голову на подголовник кресла, и, вцепившись руками в руль, спал мой почти бывший муж. Я заторможено вглядывалась в напряжённую складку между бровей и застывшие в горькой усмешке губы. Почему он тут? Зачем? Боль наливалась силой, там, за стеной, угрожая прорвать спасительную плотину безразличия, и я поспешно отшатнулась от машины. Я не могу сейчас думать и чувствовать, не могу. Мне всего лишь надо делать то, что должно. Торопливые шаги отдаляли от меня того, кто был мне дороже света. Того, кто навсегда погрузил меня во тьму. Нет! Я прикусила губу, сдерживая подбиравшийся поток слёз.

– Не сейчас, не сейчас, – бормотала я, оглядывая улицу в поисках хоть какого-нибудь якоря, чего-либо, способного переключить моё внимание на себя. И почти радостно вскрикнула, увидев буквально в паре шагов от себя дремавшего рикшу. Договорившись с сонным водителем, я поспешила выполнять пункт «а» своего плана. Боль, ворча, отступила к заданным мной границам, а я достала телефон и зашла в интернет, просматривая расписание автобусов до Лакхнау. Мне надо как можно скорей добраться до родного города… как можно скорей.

Я остановилась перед небольшим зданием, казавшимся таким большим, когда я была маленькой. Пелена отстранённости начала оседать на дно души, растворяясь, и пропуская наружу запертые чувства. Те, что важнее любви женщины к мужчине, те, что живут дольше всего на свете. Любовь к родителям. Слёзы выступили на глазах, не предвещая плача. Знаменуя скорбь. Тихо, молчаливо выпуская наружу боль, воскрешая память. Дом казался хранилищем счастливых событий, и хоть внешне я видела красивое здание, но перед глазами стояло раскрашенное всеми красками радуги детское счастье. Я достала ключи, которые, тихо звякнув, привлекли моё внимание к брелоку. Вскинутые к вискам руки прохладой коснувшегося щеки металла ключей остановили приступ готовой расцвести цветком истерики боли. Руки дрожали, но я смогла вставить ключ в замочную скважину. Один замок отперт, за ним второй. Чуть помедлив, я вдохнула поглубже и, набравшись решимости, вошла домой.

Арнав.

Чёрт и ещё раз чёрт! Я вспомнил, что Анджали просила меня зайти к ней. С силой хлопнув дверцей машины и отдав строгие указания охране никого не выпускать из Шантивана, я поднялся к сестре. Осторожно приоткрыл дверь, без стука, чтобы не разбудить, если она уже уснула.

– Привет, – грустно улыбнулась сестра. Слабый свет ночника освещал лежащее на коленях вязание. Судя по яркому розовому цвету и получавшемуся кружеву, Анджали готовила очередной наряд для Тришны.

– Привет. – Я сел рядом с сестрой на кровать, перехватывая и осторожно сжимая её опустившуюся на мою щёку руку. – Ты почему не спишь, поздно уже?

– Ты так задержался на работе, Чоте? – неодобрительно покачала головой Анджали, слишком внимательно вглядываясь в меня.

– Дела, сестра, – поспешно отвёл я глаза, не желая показывать бушевавшие внутри меня эмоции, и перевёл тему, – Как малышка?

– Хорошо, изо всех сил лупит маму целыми днями. Врач говорит, что развивается без проблем, так что готовься, дядюшка, – с охотой поддалась на простую уловку Анджали. Но, немного помолчав, поглаживая живот, задала неожиданный вопрос:

– Арнав, что у вас происходит с Кхуши?