Игра

– Сука!
– врезал ему, попав прямо в челюсть.

На этот крик выглянули почти все.

– Хах, - потёр щеку, поднимаясь с помощью стены.
– Несдержанный ребёнок...

Денис уже не знал, что ему делать. Чувства были сильнее здравого смысла. Он взял этого Нильса за воротник, прижал к стене и начал избивать в истерике. Слёзы затуманивали всё. Очертания медленно, но верно расплывались, оставляя на своем месте только силуэты. В один из ударов Денис промахнулся и со всей силы ударил прямо в камень, раздробив при этом мелкие косточки на руке. Медленно упал на колени, всё ещё продолжая плакать, заливая лицо солёными слезами. Нильс довольно быстро оклемался и выровнялся, держась за стену. Анна, что всё это время стояла совсем рядом, лишь молча наблюдала за происходящим и делала свои выводы.

– Вы с дуба рухнули?
– раздался угрожающий голос Каспара.
– Вы что здесь устроили?
– подошёл к ним.
– Хотите снова отношения повыяснять? Идите на улицу, - указал на лестницу, - и там разбирайтесь! Анна, - посмотрел на неё, - кто в этот раз начал?

– Оба виноваты, - осмотрела обоих.
– Денис, - посмотрела на него.

Тот сразу же немного успокоился и поднял к ней голову, держа переломанную кисть на весу.

– Я не нуждаюсь в защите. Если необходимо сказать "нет", я могу делать это столько, сколько потребуется.

Молодой человек смиренно опустил голову, понимая, что и здесь его помощь никому не нужна. Нильс усмехнулся, увидев эту аппатию. Теперь же Анна обратилась к нему:

– Нильс.

Тот поднял голову.

– Вы поступили крайне низко и неуважительно, по отношению к нему.

– Не нужно меня защищать, - негромко произнес тот и не спеша поднялся, всё ещё не поднимая головы и шмыгая носом.
– Никому это не нужно. Мне просто нужно наконец-то признать, что он прав и уйти отсюда, - обошёл их и подошёл к смуглой девушке, что выглядывала из "третьей" комнаты.
– Починишь?
– показал руку.

Та быстро её осмотрела и кивнула, прошла внутрь комнаты, Денис зашёл следом, прикрыв за собой. Все осмотрели всех, вернулись к Нильсу, чья красная щека ещё горела от боли.

– Из-за чего была драка?
– возмутился Каспар.
– Хотя - без разницы. Теперь, твоя обязанность нам вернуть его таким, каким он был, - показал на него пальцем.
– Понял? Мне всё равно какие микстуры ты будешь мешать. Сначала - извинись хотя бы.

– Мои извинения не будут иметь смысла.

– Мне всё равно. Извинись. Мне плевать кто кого разрывает во время игры, но вне её - будьте людьми. Мы, - указал на всех, - упыри, а не монстры. Всем это понятно?
– опустил руку.

Многие кивнули, сказав "да".

– Всё, теперь расходитесь. Всем нужно успокоиться, до полуночи хотя бы. У нас сегодня ритуал принятия новенькой всё-таки. Всё, расходимся, - махнул на них.
– А ты - указал на Нильса, - извинишься потом.

Тот кивнул. Все стали возвращаться в свои комнаты. Денис тем временем сидел у Зарины на кровати и ждал, пока она исцелит его ладонь, держа её между своими. Шмыгнул носом и вытер его второй рукой.

– Может салфетку?
– сочувственно посмотрела на него.

– Нет, - мотнул головой и вытер щёки.
– Я сильно похож на ничтожество?
– жалобно посмотрел на неё.

– Нет, ты что? Ты не ничтожество.

– А кто, если не оно?

– опустил лицо.
– Самое настоящее. Неудачник...
– всхлипнул, закрыв лицо рукой.

– Не говори так, - погладила его щёку.

– А как говорить, если это правда? Никому моя любовь не нужна, точно так же как и я, - вытер глаза рукавом.
– Сколько всех не обнимаю, целую, а они всё равно убегают постоянно. Никому это не нужно...

– Всем это нужно, - положила ладонь поверх переломов и долечила, взяла его за щёки.
– Хочешь, - слегка улыбнулась, - я тебя тоже так расцелую?

– Нет, - шмыгнул носом и убрал её руки.
– Это будет из жалости, а не по-настоящему, - поднялся.
– Спасибо, что вылечила руку, - направился к двери и вышел, поплёлся к себе, зашёл, закрылся, лёг на кровать, накрылся лёгким одеялом с головой и начал плакать, прижимая колени к груди.

Спустя время, минут десять, он услышал ровный голос Майи:

– Почему ты плачешь?

Тот выглянул из-под одеяла, немного успокоившись. Девочка стояла прямо возле него и смотрела точно в голубые глаза, что уже были красными.

– Потому что он прав. Вот почему.

– Почему он прав?

– У жизни спроси. Я не знаю, - снова накрылся и быстро открылся.
– Что ты вообще делаешь в моей комнате? Это моя комната. Хочу и плачу. Могу себе позволить плакать в своей комнате.

– Мне было интересно, что с тобой.

– Нельзя так просто заходить в чужую комнату. Ты могла увидеть то, что тебе ещё рано.

– Я слышала всхлипы. Вот и зашла.

– Ты узнала, почему я плачу, теперь уходи, я хочу плакать дальше, - перевернулся на другой бок и накрылся одеялом.

– Ты не сможешь плакать, если тебе будет весело.

– Ты мне даже не улыбнулась тогда. Как ты меня развесилишь?

– Ты сам себя развеселишь.

– Не хочу я этим заниматься. Мне грустно и я хочу плакать. А теперь уйди и дай мне поплакать в одиночестве.

– Я не уйду.

– Это моя комната. Тебя вообще здесь быть не должно.

– Ты меня тоже обнимал против моей воли.

– Это было чуть-чуть, а ты тут долго.

– Ты будешь на ритуале, где меня будут принимать?

– Я должен там быть, но лучше мне будет не пойти.

– Почему?

– Я участвую в ритуале, но с моим настроением мне лучше остаться здесь. Под одеялом и в полном одиночестве, - скукожился.

– Но ты не в одиночестве.

– Только из-за тебя.

– Разве это плохо?

– Я хочу страдать, а ты мне не даешь.

– Что в страданиях хорошего?

– Ничего. Поэтому я хочу страдать.

– Почему ты не можешь развеселиться?

– Я могу, я не хочу.

– Почему?

– Потому что мне грустно. Твои вопросы пошли по второму кругу.

– Давай сыграем в слова.

– Нет.

– Что мне сделать, чтобы достать тебя отсюда?

– Зачем тебе это?

– Меня учили, что если кому-то грустно то надо это изменить.

– А я уже думал, что тебе обнимашки те понравились...

– Я не люблю обниматься и целоваться.

– А что любишь?