Играй и умри

– Эпический опус! А по морям-океанам твои предки пешком ходили? У них что, кроме крыльев, еще и поплавки вместо ног имелись?

– Что такое «моря-океаны»? – спросил недокрыл.

– Много-много воды, – вздохнул Сом.

– Насколько много?

– До хренища и больше, валять твою кладь. Так что другого берега не видно.

Тимоха неуверенно захихикал. Сталкер из-под бровей сурово зыркнул на него, и смех сразу прервался.

– Ты шутишь? – с надеждой спросил напарник.

– Вот только не надо мне впаривать, что на вашем Хрюкасе не было воды! – начал кипятиться Сом. – Я и так в него слабо верю, а чтобы он еще сплошной Сахарой оказался!..

– При чем тут сахар? Его добывали из растений, в чистом виде он на Тохасе, конечно, не лежал. А вода была. Я не говорил, что у нас не было воды. Но не столько же, чтобы берега не видно! Примерно такие реки, как эта. И ручьи.

– Все с вами ясно, ковать твою медь. Бескрылые сухопутные летуны. Иначе говоря, плавать ты не умеешь. Или как ты там выдал… «передвигаться по поверхности воды». А умеешь только «погружаться» и «болтаться». Я бы еще добавил: и болтать. Но погружаться нам сейчас не с руки. А болтаться – мы и так уже в этой сраной дыре заболтались, тук тебя в так. Давай тогда на ту сторону речки перебредем и по другому берегу к лесу почапаем. А ежели и там эти жопоноги окажутся, тогда по воде пешком будем шлепать, как твои крылатые предки…

– Они не шлепали по воде, – вставил Тимоха. – Они…

Закончить фразу он не успел. Вода в речке вдруг забурлила и вспенилась, а потом прямо перед сталкером с недокрылом, окатив их фонтаном брызг, взметнулось ввысь нечто извивающееся, блестящее и черное.

Больше всего это напомнило Сому шею подводного чудовища из какого-то фантастического фильма. Или гигантской змеи. Да, эпический опус, скорее, змеи! Туша какой-нибудь Нэсси в этом ручейке просто не поместилась бы. А так – непроизвольно бросил сталкер взгляд вдоль речки – вода, вон, метров на тридцать колышется… Кишка – будьте-нате!..

Все это на самом деле произошло за какую-нибудь секунду, не больше. Просто мысли Сома заметались в голове с утроенной скоростью, потому и время будто замедлилось во столько же раз. А в следующее мгновение ход мыслей и времени опять синхронизировались, и сталкер схватился за автомат. Почти не целясь, он пустил очередь вверх, туда, где по его расчетам, должна быть голова змеи-переростка. Ничего толком он все равно рассмотреть не мог – прямо в глаза било неподвижное солнце. Не исключено, что он куда-то попал, а может, черная гадина просто испугалась звука выстрела. Как бы то ни было, голова чудища, подняв тучу брызг, с громким всплеском шмякнулась в воду. Как показалось сталкеру, прямо туда, где стоял недокрыл. Сом метнулся к напарнику и замер, увидев, что от Тимохи осталась… одна голова!.. Разинув рот и хлопая выкаченными глазами, она висела примерно в метре над водой.

«Йодистый калий, – как-то очень спокойно, будто и впрямь всего лишь смотрел второсортный ужастик, подумал сталкер, – почему же она не падает? Это потому, что его крылатые предки умели летать?.. Но у головы же, эпический опус, нет крыльев! Разве что уши… Но и они не шевелятся. Только ресницы, вон, хлопают… Как это в дебилоидной песенке пелось?.. «Хлопай ресницами и взлетай!» Не, солить твою плешь, подъемной силы ресниц для этого не хватит. Так почему же она не падает? И, главное, мыргает, зараза, и мыргает!»

Наваждение прошло быстро. Стоило недокрылу дернуться в сторону, как обозначилось, блеснув в лучах солнца, и тело. Сому вмиг стал понятен «эффект летающей головы». Просто он забыл о свойстве ткани-хамелеона комбезов. До этого их с напарником позаимствованная «одежка» была изгваздана соком фруктов и кровью пауков, а теперь, под водным душем, устроенным змеей-переростком, вся эта бодяга смылась, и комбез заработал как надо. Очень эффектно, надо сказать, заработал, валять твою кладь!..

Сталкеру на миг стало стыдно, что, любуясь на летающую голову напарника, он не почувствовал ни боли утраты, ни просто жалости к погибшему товарищу. Неужто, ковать твою медь, так зачерствела душа?.. Да нет, не может быть. Тимоху он всяко бы пожалел, тут и к дедке не ходи! Просто в тот миг он находился в ступоре, в шоке. Вот крышу чуток и перемкнуло.

Однако мозги нужно срочно привести в порядок и собрать в кучку. Змея, похоже, только ранена, а не убита. Речка, вон, бурлит, словно в нее кипятильник сунули.

– Давай на берег! – крикнул он недокрылу.

– Там же эти!.. – мотнул тот головой на обезьянопауков, которые, казалось, с неподдельным любопытством взирали с берега на бурлящую воду.

– На другой, бестолочь! – рявкнул Сом.

Вспарывая грудью упругую толщу воды, он поспешил к противоположному берегу, до которого было метров пятнадцать, не больше. Оглянувшись, увидел, что Тимоха движется следом. Почти успокоившись, сталкер прибавил ходу и, миновав уже середину речки, ухнул вдруг с головой под воду. Речушка оказалась с подвохом. Впрочем, через пару-тройку метров, которые Сом преодолел за пару гребков, его ноги вновь коснулись дна. А вскоре уже вода опять стала ему только по пояс.

Сталкер оглянулся, чтобы посмотреть, как идут дела у Тимохи. Но речная поверхность выглядела совершенно пустой. «Зашибись комбезы тут делают! – искренне восхитился Сом. – Прям как человек-невидимка, солить твою плешь. Ни головы, ни жо…»

Стоп! Сталкера окатило волной липкого холода. Ни головы?.. Как это «ни головы»? Ведь голова-то комбезом не закрыта! Вон, в прошлый раз она одна «летала»…

И он заорал во всю мощь своих легких:

– Тимоха!!! Где ты, тук тебя в так?!..

Забросив за спину болтающийся на груди автомат, Сом метнулся назад. Как только почувствовал под ногами уходящий в глубину уклон, нырнул, сделал несколько мощных гребков и открыл глаза. Но в мутной, взбаламученной воде ничего не было видно. Тогда сталкер вынырнул и погреб по течению – туда, где продолжалось бурление, где бесновалась под водой раненая гигантская змеюка.

Он всматривался в речную поверхность И не хотел верить, что несчастный, не умеющий плавать недокрыл утонул. Неужели, уйдя под воду, он умудрился заорать от страха и наглотаться воды?.. Как глупо, эпический опус! Пролежать сотни лет в ящике, вылечиться от паралича, спастись от гребаных монстров и тварей – и утонуть в ручье, который и курица пометом передрищет!..

И тут Сом увидел впереди что-то темное. Пригляделся – ботинок!.. Ну да, вот блеснула и ткань-хамелеон! Головы и туловища не видно, значит, они под водой. Ничего, прошло не так много времени, если сейчас вытащить Тимоху на берег и сделать ему искусственное дыхание, то все будет в порядке.

– Не дам я тебе подохнуть, валять твою кладь, и не надейся! – выдохнул сталкер и погреб к другу.

Однако то, что он увидел, приблизившись к ботинку недокрыла, едва не заставило самого его пойти ко дну. Головы и туловища не было видно не потому, что они скрывались под водой. Головы и туловища не было в принципе! По неспешному течению речки плыла одна только нога. Откушенная чуть выше колена. Впрочем, нет, не одна; метрах в трех дальше по течению, чуть ближе к берегу, Сом увидел и вторую.

Взвыв от отчаянья, сталкер рванул вперед. Так быстро он не плавал, пожалуй, никогда в жизни. Возможно, он даже поставил какой-нибудь рекорд по плаванию, и это несмотря на то, что был одет в свое привычное снаряжение, плюс комбез чужаков. Плюс берцы, автомат, подсумки с магазинами…

Непонятно было, надеется он найти и спасти вновь обезноженного недокрыла или желает просто отомстить водяной гадине, лишившей жизни его напарника и… друга. Да-да, друга, ковать твою медь! Теперь Сом уже ни мгновения не сомневался: Тимоха стал его настоящим другом. Таким же, как Ребус и Кот. Частью собственной души и сердца.