Играя с огнем

Что если поцелуй, которым мы только что обменялись — последний? И я его больше не познаю?

Вокруг меня стали падать капельки воды, сначала редко, потом всё чаще. Большие плотные жемчужные капли текли с потолка. Дрожа, я направила руки на растение, и вода стала капать именно на него. Огонь зашипел, ярко вспыхнул напоследок и затух, когда в комнату с огнетушителем в руках вбежал Ром.

Он остановился, переводя взгляд с меня на огонь и наоборот.

– Ты это сделала, ты потушила его, — он с гордостью улыбнулся мне, но я видела, что возле его глаз появились морщинки от напряжения. — Ты учишься, детка, ты их контролируешь.

Я опустила глаза и кивнула. Я чувствовала себя так ужасно, что даже не знала, смогу ли заговорить. В горле стоял комок.

– Мне… мне так жаль.

Вот, я всё-таки сумела что-то ответить. Я представила холодный щит вокруг своего сердца и одну из табличек «Держись подальше», чтобы перестать хотеть Рома. Перестать чувствовать боль. Но это остановило лишь дождь, а боль осталась.

Не глядя на Рома, я встала. Ковер под ногами хлюпал. Я сумела найти в себе силы и уйти от него с достоинством. Никто из нас не сказал ни слова. Он не пытался меня остановить. А я не обернулась. Я прошла в комнату, которую предоставила мне Лексис, закрыла дверь с тихим щелчком и забралась в постель.

Только тогда, в темноте и в одиночестве, я позволила себе расплакаться. Через некоторое время мои слезы смешались с новым дождем.

Вот зараза.

«Идиот. Дурак. Болван».

В той маленькой катастрофе, что произошла прошлой ночью, я винила только доктора Робертса. Если бы не его препарат, то я могла бы провести всю ночь обнаженной и, блаженствующей в объятиях Рома. Вместо этого я одна металась и ворочалась в постели, чувствуя себя несчастной. Я ничего не подожгла во время нашего первого поцелуя (ну, хорошо, тогда у меня немного перегрелись пальцы, но это ведь не считается), и не понимала, почему подобное случилось в этот раз. Если только… или мои способности крепчают, или чувства к Рому усиливаются.

Гррр. «Ненавижу этот препарат!» — в очередной раз подумала я и тут же себя одернула: — «Эй, если бы не этот препарат, то ты вообще не познакомилась бы с Ромом, припоминаешь?»

– Не в этом дело, — пробормотала я уже вслух.

Мне нельзя завязывать отношения с мужчинами, особенно с Ромом, пока я не научусь контролировать свои способности, или не найду доктора Робертса, который меня вылечит. Тогда. и только тогда, я смогу поцеловать Рома, как грешная нимфоманка. Если, конечно, он всё еще будет меня хотеть. Хотя после прошлой ночи, он, наверное, никогда не захочет снова коснуться меня.

«Идиот. Дурак. Болван».

Именно то, что Ром теперь не захочет иметь со мной ничего общего, волновало меня больше всего и вызывало злость на доктора.

Погруженная в свою депрессию и уныние, я оделась в черную футболку и облегающие штаны, оставленные Лексис на краю постели пока я спала. Она также принесла черные кожаные ботинки. Моего размера.

Почему она стала приветливой именно теперь? Я думала об этом, расчесывая волосы и завязывая их в хвост. Мне ведь хотелось ее ненавидеть, так как это доставило бы мне хоть капельку удовольствия в этот ужасный день. Я вышла в коридор, все еще ломая над этим голову, и застыла на месте. Ром как раз выходил из спальни Лексис. Из ее спальни!

Он закрывал за собой дверь, когда увидел меня. Щелкнув замком, он подошел ко мне. Я отступила назад.

– Белл, — изумленно сказал он.

Вот ублюдок! Я ругалась на доктора и плакала всю ночь. Я мучилась из-за него всё утро. А он… он… черт его побери! Я его возбудила, и он отправился к Лексис за разрядкой. Меня охватили разочарование и ярость, но я быстро избавилась от бешенства. Я не буду реагировать, я просто не могу себе этого позволить.

Это ничего не значит, Джеймисон. Я не позволю этому значить что-то для меня. Я отвернулась от него и медленно, словно мне на всё было наплевать, зашла в комнату Таннера. После всего, что с ним произошло, парень, наверное, до смерти перепуган и потребует объяснений.

Вот только Таннера в комнате не оказалось.

Я повернулась, собираясь его найти и убраться к черту из этой квартиры. Мы с Таннером и так будем в порядке.

Но Ром встал у меня на пути.

– Дай мне пройти, — резко сказала я, пытаясь обойти его и глядя только на его воротник.

Он тут же схватился за дверную раму и полностью закрыл для меня проход.

Пытаясь сохранять спокойствие, я попросила еще раз:

– Убирайся с моей дороги, я прошу тебя.

– Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

– Тебе ничего не надо говорить. И мне нечего тебя слушать. Начиная с этого момента, нам не о чем говорить. Отодвинься. Или получишь постоянный загар от моего огненного луча, — говоря это, я старалась дышать глубоко, чтобы окончательно не выйти из себя.

Он наклонился вперед, подбираясь ко мне еще ближе.

– Какая муха тебя укусила? Я ничего плохого не сделал.

Я прищурилась.

– Ну, разумеется, ты ничего плохого не сделал. Ты поцеловал меня прошлой ночью, но у нас нет отношений, в конце концов, я у тебя не единственная. Поэтому у тебя есть право встретиться со своей бывшей.

– Всё было не так, как ты думаешь.

Тут он замолк, и я поспешила ответить:

– Ну, конечно. Ты выходишь утром из ее спальни, и я должна думать, что у вас ничего не было. Готова поспорить, что ты был бы рад это скрыть от меня, как и всё остальное, чтобы попозже еще со мной позабавиться. Или, — добавила я, наконец-то посмотрев ему в лицо, — ты уже решил, что я не стою твоих усилий.

– Не могу поверить, что ты считаешь меня способным на такое.

– Я не хочу иметь с тобой никаких дел, — рявкнула я. — А теперь убирайся с моей дороги.

Ром напрягся, а бледно-голубая радужная оболочка его глаз стала еще бледнее, а зрачки стали меньше и заострились с обоих концов, как у кота.

– Во-первых, я не спал с ней. Во-вторых, я не проводил ночь в ее комнате. Я пошел туда, чтобы взять кое-что, и, если бы ты заглянула в спальню, то увидела бы, что Лексис там нет. Она на кухне с Таннером. И в-третьих, я думаю, что уже доказал, что ты стоишь моих усилий. Я боролся со своим желанием обладать тобой, но факт в том, что я тебя хотел и по-прежнему хочу.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и ушел, оставив меня стоять с раскрытым от изумления ртом. Я приложила дрожащую руку к груди. «Ты стоишь многих усилий», — сказал он, — «я хочу тебя». Я почувствовала, как женственность во мне радостно запела.

Он действительно так думал, а не старался польстить моему эго. Он казался слишком грубым. Даже неприветливым. Дикость, исходившая от него, едва не ранила меня. Я сглотнула. И боль прошлой ночи вдруг вернулась ко мне, хотя, наверное, она меня и не оставляла. Мои соски под футболкой затвердели, а живот напрягся в предвкушении прикосновений Рома.