Игрейн. Леди с надеждой

Лорд Адалберт казнен через отрубание головы, леди Адалберт повешена как простолюдинка.

Сижу. Смотрю. С помоста убирают тело лорда Адалберта, палач, будто специально, роняет корзину с его головой и она катится по ступенькам вниз, где ее подбирают слуги в темных балахонах. Тело леди Адалберт остается висеть. На помост вспрыгивают артисты, крутят яркие обручи, девицы в непристойных нарядах прыгают с лентами, тщась выдать нечто похожее на танец. Человек в королевских цветах бросает толпе медяки. Сегодня на площади останется не два трупа.

Мои ладони с двух сторон накрывают мужские руки. Начинают ныть скулы - зубы стиснуты так сильно, что сейчас растрескаются.

– Пора, леди.

Поднимаюсь так, словно постарела разом на несколько десятилетий. Каждый шаг отдается болью в спине. Укладываю руку на сгиб локтя Чумного, и милостиво соглашаюсь встретится с ним в ближайшем будущем. Никто не обещал, что будет легко. Руки Лекаря скользят по моей талии, и поясная сумочка становится немного тяжелее. Целую воздух над плотной маской, обозначая благодарность.

– Кто будет их хоронить?

– Тела оставят здесь. В склепе для знатных преступников,- Атолгар перевесил кинжал на другую сторону.

– Вы молодец, моя леди. Еще немного, держитесь,- хрипловатый баритон поддерживает меня на всем пути до портала. Чумной Лекарь ведет нас совсем иной дорогой - мы никого не встретили по пути, то крайне удивительно.

Портал, надо же, высота совершенно не страшна, проиграла в схватке с иными чувствами. Из портала я выпадаю, Атолгар подхватывает меня у самой земли. Чумной остается в королевском дворце.

– Альбод! Покарай тебя боги, сказал же ждать нас здесь! Альбод!

– Он в Смиренном Покое - там дети учудили,- ровно гудит Квинт.
– Давай понесу, ты сам зеленый.

– Отстань. Что с детьми?
– маркиз несет меня, крепко прижимая к груди. Мне до того плохо, что сил на сопротивление нет.

– Так, бойцы же ж,- Квинт ругается, и не получает замечания от Амлаута.- Похватали отцовские браслеты, мечи и пошли на медведя охотится. Тихо. Живы все, но напуганы. Ждут твоего высочайшего решения.

– Поганцы,- бессильно стонет маркиз. Мне так интересно узнать, что было дальше, но сознание уплывает.

Мое утро наступило ночью. Привычный ритуал, умывальня, прием горького лекарства. Я стою перед зеркалом, ищу в себе сходство с родителями. С маленькой, сломленной пытками женщиной, с до самого конца сильным отцом. Нет, они были слишком далеко от меня, чтобы я смогла рассмотреть их лица подробно.

Достаю старое платье, из тех, что привезли мне позже, остатки прежнего гардероба. Спарываю с него черное жесткое кружево. Подбираю волосы и заплетаю косу, перевивая ее отпоротым отрезом. Простенькие сережки, неощутимые раньше, отправляются в шкатулку.

Недостойная дочь, которой должно биться в истерике и оплакивать потерю, я лишь надеваю траурные знаки, как новое, не разношенное платье. Падаю в креслице, да так и остаюсь, взгляд блуждает где-то в глубине отражений. Скользит, не задерживаясь совершенно ни на чем. Со стороны может показаться, что я любуюсь своим собой, но какое мне дело до тех, кто придет на меня смотреть?

По горлу острейшим ножом резанула боль. Широко распахнув глаза, я прижала ладони к горлу, стараясь утихомирить разгорающийся там огонь.

– Са-абия-а,- скрежетом срывается с моих губ имя служанки, в уголках губ скапливается влага. Мазнув кончиками пальцев по губам, смотрю, алые капли крови пятнают кожу.

– Доброе утречко, миледи,- заспанная Сабия не сразу понимает, что позвала я ее вслух.
– Ох, помолчите, сейчас я целителя Альбода позову!

Служанка зашуршала за своей ширмой, и выскользнула уже полностью одетая. С повязанным на талии переднике. Только волосы остались не прибраны, да на лице отпечаток подушки остался.

Расслабленно выдыхаю, новый день принес немного удачи. Покидаю свое уютное креслице и выхожу в свою гостиную. Издали слышен громкий голос Сабии. Что уж он вещает, не понять.

Что объединяет всех, без исключения, целителей? Привычка распахивать двери без стука. Мастер Альбод, щуплый, невзрачный мужчина в поношенной мантии, позади него милорд и миледи Терцис.

Целитель бесцеремонно обхватывает мой подбородок жесткими пальцами, наклоняет голову так, как ему удобно. Потрепанный кофр водружен на полированную поверхность стола. И его недр мэтр Альбод извлекает инструменты, они подобно стае мальков плавают вокруг него, по одному укладываясь в правую ладонь.

Проведя все замеры, целитель убрал свои принадлежности. Потер переносицу, и пробормотал себе под нос нечто сугубо врачебное. На лбу и висках мэтра Альбода выступил пот, моя служанка моментально подала ему тонкую салфетку и бокал охлажденного вина.

– Давайте сядем, и выслушаем целителя,- миледи Терцис изящно присела в узкое креслице. На ее простоватом лице еще хранились отголоски недавнего сна, но в остальном Лидда выглядела достойно. Милорд устраивается на полу у ног жены.

– Связки пришли в норму,- одним глотком выпив вино, целитель возвращает бокал в руки Сабии.- Не ждите, что голос будет прежним.

– Ох, леди ж ведь, как птичка певчая!
– Сабия всплескивает руками, и бокал вылетает из разжавшихся пальцев. Целитель перехватывает его в воздухе взглядом и ставит на чайный столик.

– Я не рассчитывал, что голос вообще вернется.

– Кх-кх,- откашливаюсь и пробую снова.- Каковы были повреждения?

– Человеческий крик,- сказал целитель, и пожал узкими плечами.
– Затем кто-то глупый, но очень сильный исцелил вас, не обратив внимания на повреждение голосовых связок. Легко лечить колотые и резаные раны, но травмы, возникшие из-за перенапряжения, требуют вдумчивого подхода.

Целитель говорил с видимым удовольствием, смаковал предложения с большим вкусом, нежели быстро выпитое вино. Неразговорчивый в жизни, он обожал делиться лекарскими тайнами и наблюдениями, завладевая вниманием слушателей безраздельно.

– Как у тебя все просто Альбод. А что если не глупый, а сильно умный? Кто знает, чтобы наболтала Игрейн, пока спала?
– слова Терциса можно сравнить с брызгами ледяной воды в жаркий полдень. Меня разобрал кашель, Сабия подала бокал вина, который был лихо перехвачен Квинтом, и заменен Альбодом на темный пузырек.