Игрок 2

— За мадам Белогорской, за кем же ещё. Наблюдаю, анализирую, делаю выводы. Скажем так, составляю психологический портрет.

— И как, составили?

— Составил. Знойная женщина, мечта поэта. Даже жаль, что я не поэт, а прозаик. Такую женщину не в карты обыгрывать надо. Такую надо в поэме изображать. А лучше отлить в бронзе и с каким-нибудь веслом или лучше с багром и поставить у ворот рыбколхоза, работающего в условиях резко континентального климата.

— Евстигнеев, — капитан начинал закипать на глазах, — прекратите паясничать!

— А вы прекратите по пустякам меня отвлекать и задавать глупые вопросы. Я сказал, что помогу, значит, помогу. Не нужно за мной отправлять матросов. Таким Макаром вы мне всю игру сломаете.

— Ну смотри, прозаик. Я тебя предупредил. Имей в виду, если что-то пойдёт не так я тебе не то что заек, я тебе таких волков устрою, притом за полярным кругом, что мало не покажется.

— Товарищ капитан. Угрозы скромному советскому писателю никак не подходят вашим сединам и погонам. Я всё сделаю.

— Ладно, извини. Может, ты и прав, — пошёл на попятную капитан, и тут же совсем другим тоном пожаловался, — вот тут у меня уже эти интуристы сидят. СИл моих больше нет.

— Товарищ капитан, у вас в баре парадоксально хорошие коктейли делают, сам слышал, как об этом ваши интуристы говорили. Может, вам лучше спуститься в этот самый бар и накатить пару тройку Лонг-Айлендов? Расслабитесь, потанцуете с какой-нибудь симпатичной туристочкой из страны с более гибкой моралью? Наутро кофе в постель из заботливых капиталистических рук с красивым маникюром. Всё как рукой снимет.

— Вон отсюда!

Может, и не стоило, конечно, издеваться над капитаном, но гиперопека со стороны капитана Гарагули меня несколько напрягает. И без неё сложно.

Мадам Белогорская оказалась самой настоящей примадонной подпольного игорного бизнеса. По ней видно, что руки у неё ну очень ловкие, а методами отвлечения внимания от карт она наверняка владеет превосходно.

Знающий человек, ну или просто очень внимательный и умеющий подмечать детали и делать выводы это увидит.

А ещё она по советским меркам очень богата. Жена советского прокурора не может так выглядеть по определению. Это наводит на вполне определённые и очень неприятные выводы. У мадам Белогорской очень хорошая крыша.

Плюс она не одна работает. Про этого грузина тоже не надо забывать.

В общем, задал мне задачку капитан. Задачку повышенной сложности.

Но решать её надо и чем быстрее, тем лучше, желательно до прибытия «Грузии» в Сухуми. А ну как этот горный орёл не просто так отирается рядом с Белогорской и в Грузии драгоценности покинут борт теплохода и всё, ищи ветра в поле, вернее, в нашем случае в горах Кавказа.

* * *

И всё-таки не зря я опасался этого Багратиона недоделанного. В тот же вечер я собирался угостить Белогорскую чем-нибудь алкогольным и потом, уже разговорив, вывести на карты.

А там уже дело техники, уверенность в том, что мне удастся её развести на игру по небольшим ставкам, у меня была стопроцентая. А перейти от рубля к десяти или даже сотни — это дело техники.

Но облом-с. Товарищ Сомхидзе как будто учуял, что я направляюсь к Белогорской,и перехватил меня сразу, как только я с двумя бокалами отошёл от бара.

— Слушай сюда, — сразу переходит он к делу, — пей своё пойло и проваливай отсюда, нечего тебе тут делать. Понял?

За спиной у Сомхидзе маячат две ну очень характерные рожи, не обезображенные интеллектом. Связываться с такими означало сразу и навсегда обрубить себе любую возможность раскрутить Белогорскую на игру. Откуда у таких людей путёвки? Разве что это передовики производства…

— Жорж, дорогой, — а вот и сама мадам подошла к нам, — что происходит?

— Ничего, радость моя, повстречал знакомого, вот решили с ним выпить по коктейлю — Сомхидзе наглости не занимать, берёт из моих рук бокал и делает хороший глоток.

Я же решаю использовать его промашку.

— Жорик, дорогой. Может быть познакомишь меня со своей спутницей? Я её раньше не видел, — и тут же оборачиваюсь к Белогорской, — Федор Михайлович Евстигнеев, разрешите вами восхищаться.

Прокурорская супруга оборачивается ко мне, и окатывает взглядом, полным ледяного презрения. Осознав это, я моментально меняю тактику.

— Жаль, что мне уже пора, — продолжаю я фразу. — Жорик, бывай. Ещё увидимся.

Что ж, будем действовать тоньше.

* * *

Мой приятель Володя Лотарев часто повторял: «Никогда не бегай за женщиной. У неё включается инстинкт, и она начинает убегать просто из принципа, из вредности. Привлеки её сам. Женщины — существа любопытные».

Лотарев был женат три раза, и каждый раз удачно. Обе бывшие супруги время от времени делали попытки вернуть себе прежний статус, но третья отстаивала семейный очаг с яростью львицы. При этом сам Лотарев, кажется, ничего для этого не делал.

Он любил хемингуэевские свитера, сплав по горным рекам и водку. Женщин вокруг себя он, похоже, просто терпел как зло шумное, но неизбежное.

В него влюблялись проводницы и народные артистки. В любой столовой накладывали самую большую порцию. Однажды кондукторша троллейбуса сошла с маршрута, чтобы довести пьяного Лотарева до дома.

Хорошо, что это был не трамвай.

В общем, что касается женщин, Лотарев знал, что говорит.

Так что повторять подход к Белогорской я не стал. Ещё запишет меня в тайные воздыхатели, который может помешать осуществлению деловых интересов, и прятаться начнёт.

Чем можно заинтересовать мадам прокурорскую жену? Изобразите из себя лопоухого лоха, которого захочется обыграть?

А зачем я ей? Никто не станет размениваться на мелочёвку, имея на руках большой куш.

Тем более что по мелочам парочка не работает. Перед ней есть куда более привлекательные варианты: интуристы с их валютой.

Белогорская в этом плане похожа на типичного хищника. В программе «В мире животных» Дроздов рассказывал, что хищники просто не видят тех, кто не подпадает под категорию добычи. Такие объекты для них в реальном смысле пустое место.

В точности, как и я для Белогорской. Надо, чтобы она стала различать меня на общем фоне.

И такая возможность вскоре возникает, причём с совершенно неожиданной стороны. Я в одних плавках и солнечных очках поджариваюсь в шезлонге, когда ласковое черноморское солнышко вдруг загораживает женская фигура.

Весьма симпатичная, между прочим, хотя и застывшая в гневной обличающей позе, другими словами, с руками, упёртыми в бока.

— Вы Евстигнеев? — сердито вопрошает девушка.

— Каюсь, грешен, — складываю руки на груди.