Игрок

— Соня, угомонись, — просит тот, но брюнетку уже несёт по волнам русской словесности.

— Мало я вам, стервам, снасти порезала! — заявляет она, — Всё равно выкрутились! Но знайте, житья я вам не дам!

На этой патетической ноте дама гордо удаляется, а председатель яхтклуба, тоскливо повесив голову, уходит вслед за ней.

— Ну всё, — приплыли, — говорит Вика.

— А кто это? — задаю своевременный вопрос.

— Софочка, администратор клуба, а по совместительству любовница председателя, — всхлипывает Катя. — Я же с ним ничего… он просто подходил иногда пошутить, полюбезничать… мне приятно было…

Девушка, понимая, что лёгкость её характера едва не привела их с подругами к катастрофе начинает рыдать.

— Она им вертит как хочет, — объясняет Саша. — Так что теперь нам придётся паковать вещички. Вот только кому нужен полностью женский экипаж?

— Да всем! — заявляю я. — Сергей Геннадьевич, а что если тебе выступить инициатором создания яхтклуба в Ялте? Потянет совхоз имени Ковпака такое дело?

— Это дело надо обмы… в смысле обмозговать, — заявляет Бубун. — Сейчас, пока ваши успехи у самого адмирала Горшкова на слуху, может, и выгорит.

Он вместе с Викторией, как капитаном яхты погружается в какие-то детали, а я вдруг чувствую на своём плече вежливое прикосновение.

— Евстигнеев Фёдор Михайлович? — обращается ко мне официант.

Кажется, это один из тех, кто обслуживает наш банкет, хотя я могу и ошибаться. К людям в униформе редко присматриваешься, если кто-то из них не вызывает у тебя особого интереса.

— Да, это я, — не вижу смысла отрицать.

— С вами хотят побеседовать, — он делает жест подбородком, указывая на выход, — снаружи.

— Кто? — удивляюсь.

— Она не представилась.

— Так это девушка?

— Да, — кивает он.

— А почему она не зайдёт?

Официант пожимает плечами. Действительно, откуда он может знать мысли незнакомой ему девушки. Мне почему-то приходит на ум Аллочка. Это в её артистическом темпераменте, прийти и требовать встречи.

Возможно, припугнули её в милиции, теперь она в растрёпанных чувствах ищет со мной встречи, чтобы обсудить все обстоятельства произошедшего. Всё это я додумываю уже на ходу, идя к выходу. Мысль о том, что я никому из ялтинских знакомых не сообщал о банкете в Ореанде, почему-то не приходит мне в голову.

Мозг человека — такая забавная штука. Он способен придумать объяснения чему угодно. Причём, если ситуация будет тревожная, то он набросит ещё десятки поводов для волнения. А если, как сейчас, уютная и мирная, то и мысли будут самые спокойные, объясняющие любые непонятности. Крепкий и сладкий бубунский Херес поселяет в душе редкостное благодушие. А ведь я его ещё и коньячком шлифанул. Не удержался.

Аллочка пришла и не хочет «светить» наше знакомство, вот и ждёт снаружи. Я уже практически уверен в этом, выходя из шумного и душного ресторана в прохладный ялтинский вечер.

На ступеньках никого. Мимо шагает смеющийся народ, в двух шагах гудит полная отдыхающих Набережная. Издалека доносится плеск волн о прибрежные камни.

В удивлении верчу головой. Никакой Аллочки нет и в помине, только вдали в тени деревьев замечаю тёмную фигуру.

— Что за дурацкие шпионские игры, — бурчу себе под нос, делая два шага в её направлении.

Вдруг обе мои руки оказываются в крепком захвате. Не так, как их заламывали орлы следователя Болотина, а словно на каждой повисло по трёхпудовой гире. Хлоп, и на глаза опускается темнота. Мешок на голову надели, догадываюсь своим нетрезвым мозгом.

Пытаюсь заорать, но меня как пушинку запихивают на заднее сиденье автомобиля, и тот трогается с места.

Камер на крыльце, естественно, никаких не было. Швейцара, что удивительно, тоже. Это наталкивает на определённые размышления, по большей части, невесёлые.

— У меня нет денег, — говорю в пространство. — Парни, вы ошиблись, у меня ничего нет.

В ответ тишина. По голове меня бьют и везут не в багажнике, уже хотя бы это неплохо. Хотя какого чёрта?! Снова ищу для себя успокоения. Всё хуже некуда.

Машина останавливается и меня так же аккуратно вытаскивают наружу и ведут. Под ногами не асфальт, но и не лес. Там бы я уже все корни и коряги собрал бы вслепую, а тут ни разу не споткнулся даже.

С головы сдёргивают мешок, и я щурюсь, хотя свет совсем не яркий. Небольшая лампа освещает беседку. Посередине стоит стол, на котором расставлены блюда с закуской и открытая бутылка коньяка. Надо же, с одного банкета на другой попал.

— Прошу прощения, за столь экстравагантный способ приглашения, — говорит сидящий за столом мужчина. — Присаживайтесь, Фёдор, давайте знакомиться. Меня зовут Юра.

Мужчину этого я очень хорошо знаю. Я — прежний. Ну, здравствуй, Юра-одессит.