Игрок

Молодой человек вернулся в купе. Его все с нетерпением ждали. На столе оставалась нетронутой куча долларовых купюр. В ней было больше пяти тысяч. Господин Алтынов вытряс организаторов игрального шоу основательно. Они угрюмо молчали, не зная, как быть дальше: для продолжения игры у них не хватало мужества, для проигрыша и добровольной отдачи такого капитала — благородства.

Юрий Алтынов собрал деньги. Первой купюрой у него была десятидолларовая, последней — стодолларовая. Потом он вложил эту пачку денег в целлофановый пакет и втиснул его в задний карман брюк. Теперь его сознание стала занимать новая интрига. Через несколько минут в их купе должна была подсесть куртизанка. Господин А. хотел обдумать сценарий общения с ней так, чтобы он способствовал окончательной победе над Бояровой.

«Что дальше, дамы и господа? Остался ли у нас предмет для дальнейшего общения?» — «Слюшай, ти правда кирург? Я нэ вэру. Пакажи дакумэнт». — «Мой диплом в отделе кадров института, других документов у врачей нет». — «Я нэ вэру!» — «Мне непонятна тема дискуссии. Если у вас есть вопросы по ведению игры или по ее итогам — пожалуйста, я готов ответить». — «Эсли би ми знали, что ти нэ врач, ми бы нэ играли. Ми играэм толко с врачами». — «Такая логика в медицине называется кретинизмом, по-французски Cretinisme. Заболевание характеризуется задержкой умственного развития или психической деградацией. Методика лечения отсутствует. Есть только диагностика и профилактика». — «Этот пранцузки мэниа нэ интэрэсуэт. Пакажи дакумэнт». — «Зачем оскорблять инвалида, — на лице полной дамы появилась жалобная гримаса, — я играла его деньгами». — «Я кампэсациу палучил за патэрианы дом в Гаграх. Что я жэнэ и дэтиям скажу, а?» — «Вы клоните к тому, чтобы я вам вернул деньги?» — «Да! А?» — «Господин Ферапонтов, но это же несправедливо. Я у вас честно выиграл. Так не поступают». — «Кто эта такой, гаспадин Фэрапонтов? Слюшай, дэнги маи, а?» — «Отдайте им деньги, Юрий. Вы видите, что это за люди», — взмолилась Боярова. «Правилно, дочка, а?» — «Пропустите меня, пожалуйста, Юлия, к окну. От такого вероломства воздуха не хватает», — Алтынов протиснулся к потоку свежести. Он подышал, подумал, осмотрел лица шулерской бригады и обратился к Бояровой. «Значит, вы хотите, чтобы я вернул этим господам деньги». — «Верните. Они неправы, но зачем вам нужен конфликт?» — «На работэ все узнаиут». — «Хорошо. Мы подъезжаем к станции “Миллерово”, — молодой человек высунулся из окна. — Проезжаем двести пятьдесят пятый километр. Еще два километра — и будет вокзал. Некоторые врачи считают, что физические нагрузки — один из способов профилактики кретинизма. Вот, поезд уже тормозит. В окно виден башенный кран, — в этот момент он вытащил из заднего кармана целлофановый пакет с деньгами, показал его публике и с силой вышвырнул из вагона. — Пусть потрудятся его найти. Это не столь уж сложно, только физически хлопотно. Необходимо пройти один-два километра. До свидания, нечестные жулики. Московский врач утер вам нос».

Публика с шумом бросилась на выход. Поезд замедлял ход и подходил к платформе станции «Миллерово». Это был двести шестидесятый километр от Ростова.

«Какой мэрзавэц, а?» — выкрикнул Коммунар Ильич, замыкавший выбегающую на перрон группу артистов. «Прошу прощения, милые барышни. Вот вам урок на всю жизнь. Вначале навязчиво пристают сыграть на деньги, а в финале требуют вернуть проигрыш. Совершенно не имел желания вас удручать». — «Лихо вы пачку долларов выбросили, — совершенно неожиданно оживилась Эстер Дюкро, — у меня бы духу не хватило. Сколько там денег-то было?» — «Ей-богу, не считал! Видимо, тысяч пятнадцать—двадцать!» — «Ой, ужас какой! — было видно, что молодая женщина чрезвычайно взволнована. — Мы тут за гроши служим, а вы такие огромные суммы в окно выкидываете». — «Юлия вовремя посоветовала вернуть деньги. С такими типами лучше не связываться. Если нам представится следующий случай, я обязательно прислушаюсь к вашему мнению». Поезд «Тихий Дон» «Ростов — Москва» тронулся и стал набирать скорость. Вечерело, солнце почти спряталось за горизонт.

В купе постучали. На пороге стояла проводница Любовь Погоня. Ее лицо сияло от удовольствия: «В вашем купе новый пассажир. Ах, проходите, милая». Вошла высокая брюнетка. Ей было около двадцати пяти лет. Она была в белой блузке и кремовых брюках — достаточно элегантная одежда, именно та, которую любят носить молодые барышни в столичных городах. У нее было красивое, спокойное лицо, но совершенно безумные глаза. Казалось, что они лопнут от энергии страсти. Молодой человек решил выйти из купе. Он никак не мог найти времени, чтобы обдумать сценарий, связанный с появлением нового персонажа. Едва он оказался в коридоре, как следом за ним вышла Боярова: «Признайтесь, Алтынов, вы деньги не выбрасывали? Такой человек, как вы, должен был найти другой, более оригинальный ход». — «Я в вас влюбляюсь, — сказал господин Алтынов. — Вы не только красивы, вы чертовски умны. Именно такая женщина нужна мне. Пригласить на борт поезда священника?» — «Не поняла…» — «Чтобы нас обвенчали. На месяц, полгода?» — «Вы с ума сошли!» — «Я был бы счастлив прожить с вами в браке сто дней. Признаюсь откровенно, никогда бы не смог жить с одним человеком всю жизнь. А сто дней с вами были бы для меня сплошным счастьем». — «Я не понимаю, вы шутите?..» — «Вовсе нет! Не отказывайте мне, дорогая Юлия. Я действительно все больше и больше влюбляюсь в вас». — «Такой неожиданный проект… Дайте мне подумать». Он ее нежно обнял и шепнул на ушко: «Я вас люблю и оставляю для размышлений. Мне самому необходима минутка-другая». В коридоре вагона появился разносчик воды и пива. От него сильно несло спиртным. «А шоколад есть?» — «Есть!» — «Получите за плитку… Когда вы будете обдумывать мое предложение, откусите шоколадки, и у вас будут сладкие ощущения. Тогда вам быстрее захочется сказать: “Да! Я согласна!”» Он еще раз обнял ее и быстро пошел к тамбуру.

Господин Алтынов набрал номер мобильной связи: «Привет, дружище. Мне нужен крутой человек в городах Пенза, Красный Угол, Арзамас». — «Для каких дел?» — спросил голос. «О деле поговорим позже. Я наберу тебя через час». «Что мне делать с этой куртизанкой? — стал размышлять Юрий Алтынов. — Пора возвращаться в купе».

«Скучали?» — «Скучали!» — сказала Юлия. «Не то слово — скучали! Как вы могли оставить такую женщину, как я, одну, без вашего мужского внимания? — энергично начала незнакомка. — Этого еще никто себе не позволял». — «Мы даже не знакомы…» — «Это совершенно не важно. Когда мужчины видят такую женщину, как я, они забывают и откладывают все, чтобы угодить мне. Другого отношения к себе я не признаю. Вы же, едва увидев меня, выскочили в коридор. Впрочем, я отходчива и вас уже простила. Но больше никогда не задирайте нос, красавчик. Садитесь рядом со мной. Вы меня заинтересовали. Начнем знакомиться? Я — Яна Врубельская».

«Очень красиво и приятно! Московский врач — Юрий Алтынов». — «Юлия». — «Эстер». — «Знакомство с женщинами меня не интересует. Не надейтесь, что я желаю с вами общаться. Мне по душе ваш красавчик. Я отобью его у вас. После знакомства со мной он окончательно забудет, что в мире существуют другие женщины». — «Вы колдунья?» — рассмеялся молодой человек. «Да. Хочу погадать по вашей руке. В жизни столько неожиданностей, что приходится каждый день начинать с оккультизма. Без изучения кофейной гущи я шагу не делаю. Вот давеча поутру смотрю в чашку — пустой день, но где-то далеко на полянке зайцы бегают. Ну, думаю, в обед еще осмотр потребуется. Зайцы — это к неожиданной работе. Выпиваю обеденную чашку, а кофейная гуща — шелковой паутиной по всему фарфору. К удаче это. К неожиданной, денежной работе. Проходит пять минут — телефонный звонок. Вызывают в командировку. И платят прилично. А если бы я гадать не умела? Пронеслась бы мимо заслуженная работенка. Ну, красавчик, дай руку». — «Может, и мне погадаете?» — поинтересовалась Дюкро. «Я барышням не гадаю. У них денег на это нет. А ты, черноглазый, клади на руку сто долларов». — «Сто долларов!» — поразилась Эстер. «Клади, клади. Иначе гадать не буду и накличу беду». — «Так ты ведьма или гадалка?» — опять рассмеялся господин Алтынов. «Я женщина в соку! Положи деньги и слушай меня. Вижу недолгую, но яркую, интересную жизнь. Вот, гляди: линия обрывается, а тут бугорки и мелкие, мелкие линии. Остросюжетная у тебя судьба, Дон Жуан. Ладонь у тебя мягкая, как у барышни, пальцы длиннющие, как у пианиста. Ты не артист, случаем?» — «Я же сказал, врач… Хирург». — «Н-е-е-т! Похоже, что артист. С таким красивым лицом, с такими яркими глазами, с такими женственными руками — могут быть только артисты. А ты богат! Дай мне еще сто долларов, я тебе про твою душу все расскажу». — «О моем сердце вы мало что поведали, а уж о душе вспомнили». — «Так непозволительно о сердечных делах при посторонних изъясняться! Пусть барышни оставят нас на часок. Может, мы успеем с тобой любовь прокрутить. Ты, я вижу, мужчина страстный. Твои жгучие глаза прямо раздевают меня. Боюсь, не сдержусь, прямо при свидетелях любовный романс запою. Барышни, оставьте меня с красавцем. Ну, что, вам завидно, что он на меня упал? Скажи им, артист, пусть оставят нас. Дай им денег, чтобы они в ресторане посидели, винца попили». — «Из купе мы никуда не выйдем», — категорическим тоном сказала Эстер Дюкро. «А чего так!

Вы же сами говорили, что он вам чужой. Бросил двадцать тысяч долларов на ветер. Вы любить еще как следует не научились. Эх, красавчик, снимай купе. Отдамся я тебе вся, с предсказаниями утренней кофейной гущи и музыкой в сердце. На стыках колесные пары будут подбрасывать нас на седьмое небо. Торопись, не прогадаешь. Такую яркую женщину, как я, откроешь. Кучей денег меня обклеишь. Грудь у меня упругая, как теннисные мячики, а ноги длиннющие, как рельсы железных дорог. Попадешь к ним — не выпустят, как мифическая Цирцея. Закажи бутылку шампанского и снимай купе. Я подарю тебе истинную радость любви. Я — волшебный гарант счастья!» — «У меня скоро венчание. Я уже помолвлен. Законы православия не позволяют мне. Что я скажу своей возлюбленной? Моя логика и философия в этом вопросе такова: жениться надо на какой-то определенный срок. Например: сто дней. Так до тридцати пяти лет. Потом брачный союз можно увеличить до трех, пяти лет. Но в то время, пока ты в союзе, под присягой, под венцом, изменять возлюбленной нельзя. Влюбился в неурочный час — жди свое время свободы, а потом уже делай, что хочешь. Не могу я, страстная женщина, с тобой быть. В союзе я. Вот сто дней спустя, если сведет нас судьба, готов плясать я твой демонический танец до первых донских петухов».

«Дурень ты! Думай, до станции “Россошь” семьдесят километров. Ай, пропустишь ты свой звездный час». — «Не в моем стиле отказывать женщине, но — увы, страстная вы моя…» — «Не понимаю я тебя, да ладно! Клади еще сто долларов, чтобы бутылкой “Хенесси” заглушить душевную боль и плотские страдания. Дай я хоть обниму тебя разок… Но не как брата — как любовника. Целуй меня крепче, чтобы грудь моя трещала… Прощай, красавчик, я пошла в ресторан. Через сорок минут я упорхну от тебя, дай Бог, чтобы не на вечность. “Луна в оранжевой шали в кузню к цыганам спустилась…” Обожаю Лорку. Это он открыл женщину в Лене Дьяконовой… позже жене Сальвадора Дали. Пока!»

Экстравагантная дама вышла из купе. «Я вас провожу», — предложил господин Алтынов и пошел следом. «Чудесно!»

Куртизанка и игрок остались один на один.

«Как?» — спросила она. «Великолепно! Высший класс!» — «Ты вышел, чтобы отобрать у меня деньги. Хочешь сказать, что мы так не договаривались. Но, красавчик, когда я в роли, это происходит помимо моей воли. Я согласна отдать тебе часть денег». — «Я и не думал обсуждать эту тему». — «Чего же ты хочешь? Я поняла, что ты доволен моей работой». — «Мне пришелся по душе твой профессионализм. Ты настоящая актриса. У меня может быть для тебя работа. Но она не связана с сексом». — «Мне все равно. В провинции денег нет. Я берусь за все. Что за работа?» — «Творческая». — «Писать стихи, петь в оперетте?» — «Озвучивать и исполнять роли». — «Кто автор пьес, сценариев? Бернард Шоу, Алексей Островский, Фридрих Дюрренматт?» — «Юрий Алтынов». — «Прошу прощения, этот автор мне не знаком. Кто это? Какое время, жанр?» — «Это я сам! Время — современность, жанр — авантюрные фантазии, переходящие из детектива в театральное, поэтическое отбирание финансовых ресурсов». — «Чудесно! Я давно мечтала встретиться с таким автором. Традиционная сцена держит мастеров на голодном пайке. Где ваш театр?» — «Был в Ростове. Теперь переезжает в Москву». — «Труппа большая?» — «Я создаю камерный театр. Один автор, он же режиссер, два артиста на сцене. У одного роль ангела, у другого — дьявола. Финальные сцены провожу всегда только я». — «Думаешь, сможешь унести больше, чем такая женщина, как я?» — «Таков закон жанра!» — «Какое довольствие имеют твои актеры?» — «Пяти-, шестизначные цифры». — «В рублях?» — «В долларах». — «Ой! Чудеса какие! Сколько длится одна пьеса?» — «Как Всевышний этого пожелает». — «На что жить артисту до финальной сцены? Профсоюзы распались. Пособие по безработице не выплачивается». — «Помесячная фиксированная ставка. Одна тысяча долларов плюс двухкомнатная квартира. Водитель по вызову. Абонемент в элитный спорткомплекс “World Class”. Пятнадцать процентов от чистой прибыли». — «Эти расходы будут высчитываться из творческого гонорара?» — «Умный, финансовый вопрос! Считаю справедливым при расчете дисконтировать кредитование на пятьдесят процентов». — «Чудесно! Даже не верится. Сказка. Кофейная гуща мне этого не обещала. Планировала заработать сто, ну, двести долларов. А заработала — роскошную жизнь. Скажи откровенно, между нами, артистами: где все-таки подвох? Где спрятана черная кошка?» — «В личной жизни». — «Что такое?» — «Никакого секса. Ни по консервативной, ни по альтернативной версии». — «Я насытилась этим делом на годы вперед. Сегодня только этим кормимся. Но ты, Алтынов, чудовище! Я ведь женщина. Мне только двадцать три года! А что, если…» — «Только с моего согласия. Ты принадлежишь мне вся — душа и тело. Такова суть нашей профессии. Когда режиссер дает тебе роль соблазнительницы банкира N — только тогда ты обязана отдать ему свое тело. Обязана! Любовь? — забудь это слово на два года. Я решил заключить с тобой двухгодичный договор. Без юристов и нотариусов». — «Когда первый рабочий день?» — «Сегодня! Вот, получи тысячу долларов!» — «Нет! Директор, я не возьму. Я ночью должна возвращаться назад, на станцию “Миллерово”. Боюсь! Меня же там встречает охранная служба. Если обыщут, может очень скверно кончиться. Давай так: я приеду в Москву и получу там свою первую зарплату. Счетчик включен с двенадцатого июня». — «Договорились. С этого листка спиши мой мобильный телефон и оставь свой. Кстати, как твое настоящее имя? Назови все свои данные». — «Я не врала — Яна Врубельская. Дата рождения — пятое марта тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Миллерово. Окончила Ростовское музыкальное училище по классу фортепиано в тысяча девятьсот девяносто пятом и Воронежский театральный колледж в тысяча девятьсот девяносто девятом». — «Невероятно! Я тоже родился пятого марта, но двумя годами раньше. Хорошее знаменье, гадальщица?» — «Чудесное. Рыбы — лучшая людская версия». — «Целую тебя. До встречи!» — «Пока, директор! Звони, а то я буду думать, что меня надули. Поверь, горько заплачу».

Они расстались.

Наслаждаясь своей самодостаточностью, молодой человек шел по коридору. Из служебного купе его окликнули. Это была проводница Любовь Погоня. Она одиноко сидела за своим столиком и медленно потягивала «Амаретто». «Как твои дела, Алтынов? Все богатые пассажиры степенно посиживают в купе, пьют дорогие напитки, общаются с красивыми дамами, а ты носишься, как заведенный. Ах, я тебе такую барышню приготовила, не налюбуешься, европейский стандарт. А ты, я гляжу, бросил ее. Из соседнего вагона богатые армяне предложили мне только за знакомство с ней двести долларов». — «Ну, а ты?» — «Ах, потеряла гроши. Привела ее к тебе, как обещала. А ты дал мне только сто. Через двадцать минут Россошь. Она выходит». — «С чего ты взяла, что они богаты?» — «Ах, наивный, сентиментальный человек! Я на этом маршруте уже пятнадцать лет тружусь. О пассажирах могу книгу написать. Ах, это очень богатые люди. Они едут в третьем купе. Во втором и четвертом у них охрана. Двое постоянно стоят по сторонам снаружи, другие дежурят в купе по соседству». — «Интересно… — мечтательно протянул господин Алтынов. — Любаша, а ты молодец. Дай я тебя в щечку поцелую». — «Ах, в щечку… Ты бы со мной остался. Что тебе этот ребенок в веснушках?»

«Госпожа Погоня, у меня дельце одно в голове созрело. Иди к своим армянам и скажи, что уговорила длинноногую красавицу в белом костюмчике. Они белый цвет не меньше, чем женское тело любят. Бери с них свой двухсотдолларовый гонорар, а я ее приведу. Скажи им, что она, дескать, согласилась потому, что разговор о спонсорстве ее концертной деятельности пойдет. Ну, давай, за работу! Я побежал в ресторан!» — «Что опять надумал? Уверен, что приведешь? Ах, гонораром я ни с кем делиться не стану! Понял?»