Игрушка для мажора

Она ожидаемо замечает меня — будто специально стояла всё утро у входа — но ни она, ни я не успеваем раскрыть рта, потому что за моей спиной материализуется Ярослав. Девушка тут же меняет тактику, изобразив полное раскаяние на лице, хотя ещё мгновение назад её глаза метали молнии, но на этот спектакль не покупается ни Яр, ни тем более я.

— Одного предупреждения тебе мало? — едко интересуется Поляков.

Эвелина уже собирается что-то ответить, но я её перебиваю.

— Мне не нужна твоя защита, — со снисходительной улыбкой отвечаю парню. — Ты ясно дал понять сегодня утром, какие отношения нас связывают, так что можешь не стараться казаться хорошим — я вас обоих вижу насквозь. И да, кстати — я вполне могу сама справиться с невоспитанными дикарями.

Последнюю фразу говорю в сторону девушки, и её хвалёная выдержка начинает трещать по швам.

Так ей и надо.

Обхожу Эвелину и иду в сторону аудитории, где по расписанию у меня первой пара по теории управления, где мой мозг наверняка снова засыплют малопонятными терминами, но это даже хорошо: лучше ломать голову над определениями, чем над человеческим поведением, которое вообще не поддаётся логике.

Ярослав догоняет меня на лестнице и больно хватает за руку.

— Что за игру ты затеяла?

Пытаюсь вырвать свою руку, и, к счастью, мне это удаётся.

— Если здесь кто и играет, так это вы оба, — злюсь и тычу пальцем ему в грудь — будто в бетонную стену. — Если ты хотел прикрыться мной от Эвелины, то ты ничем не лучше неё. Вы двое решили, что играть с чувствами людей — это очень весело, но я тебя огорчу: всё в этой жизни возвращается бумерангом. И, надеюсь, твой прилетит очень скоро.

Отворачиваюсь и продолжаю свой путь с самым невозмутимым видом, хотя сердце колотится, как сумасшедшее, и с головой накрывает страх: кто знает, что в ответ на это сделает со мной Ярослав. Он ведь не любит, когда другие поступают вразрез с его желаниями, но даже страх не заставит меня плясать под его дудку.

Если он хотел послушную игрушку, то заглянул не в ту коробку.

В аудитории усаживаюсь в самый конец и открываю учебник по теории, чтобы хотя бы приблизительно знать, к чему готовиться. «Модели управления организацией», «Тенденции развития современного менеджмента», «Стратегическое управление» — звучит очень сложно и невероятно… скучно. Как вообще можно было выбрать такое направление подготовки?

Нет, не так — чей мозг надо съесть, чтоб понимать всё это?

Надеваю учебник на голову домиком — может, так буквы перекочуют в мою голову? — но это не срабатывает. Ярослав появляется в аудитории только после звонка — за секунду до преподавателя, кстати; он садится рядом, и я начинаю чувствовать себя так, будто проглотила кочергу: спина автоматически выпрямляется и немеет, потому что я даже шевельнуться боюсь. Но когда Александр Александрович начинает лекцию и наше знакомство с предметом, я легко переключаюсь и снова честно пытаюсь вникнуть в тему.

— Чего ты хочешь от меня? — вдруг слышу недовольный голос Яра — будто это я всё это время третировала его и ставила ультиматумы. — Чтобы я тебе в любви признался?

Фыркаю, и мне удаётся сделать это настолько безразлично, что я сама почти верю в то, что мне всё равно — хотя больше всего мне хочется разинуть рот от удивления.

— Ты можешь ненавидеть меня, сколько твоей душе угодно. Но если принял такой вариант отношений — будь добр, придерживайся его; я буду знать, что запросто могу получить лягушку в супе или кучу жидкой грязи в постели, но ты, по крайней мере, будешь постоянен. А не так, что сегодня ты меня защищаешь, извиняешься, даришь подарки и целуешь, а на следующий день ведёшь себя, как распоследний упырь!

Речь выходит очень эмоциональной и развязывает мне язык до такой степени, что я сдаю себя с потрохами; зажимаю ладонью рот, но уже поздно — Ярослав услышал то, о чём я говорить не собиралась.

— Ты знала… — обвиняющим тоном выплёвывает.

Мне снова становится страшно, но я делаю вид, что всё в норме.

— Ты разбудил меня, когда брал на руки, — безразлично пожимаю плечами — выходит так правдоподобно, что я готова себе аплодировать. — Нужно было быть чуточку нежнее, чем медведь гризли после зимней спячки.

— Надо было вообще оставить тебя на полу! — злится.

— Так что ж не оставил?

Я подначиваю его, но на самом деле мне правда любопытно — о чём он вообще думал? Вот только Поляков отвечать не спешит — достаёт откуда-то тетрадь и начинает конспектировать за преподавателем лекцию, отчего мой рот удивлённо распахивается.

Он предпочёл прикрыться учёбой?

— Очень по-мужски, — снисходительно улыбаюсь и следую его примеру. — Только не смахиваешь ты на прилежного студента — такая халтура!

— Не нарывайся, — предупреждает, копируя мой безразличный тон. — Ты ничего для меня не значишь.

— Оно и видно, — наигранно расстроенно вздыхаю.

Пальцы Ярослава так сильно стискивают ручку, что костяшки пальцев белеют, и этим он даёт мне подсказку о том, как нужно себя с ним вести.

Лучшая защита — это нападение.

На дом по теории задают найти и ознакомиться с законами, регламентирующими органы местного самоуправления, и я с тоской прикидываю, что мне придётся просидеть в библиотеке до завтрашнего утра, не меньше. На второй паре по методам принятия управленческих решений надо составить схему по подходам к управлению, а ведь я ещё вчера не сделала математику, и в голове ноль целых, ноль десятых идей о том, как это всё до завтра успеть. А если ещё и Ярослав откажется делать домашку, то я вообще из этой битвы живой не выйду.

После учёбы я плетусь в сторону библиотеки, с грустью осознавая, что половина моей жизни будет потрачена на бесконечную учёбу и борьбу за хорошие оценки. Зарываюсь в собственные мысли и торможу, только когда кто-то хватает меня за рюкзак. Поворачиваюсь, почему-то уверенная, что это Эвелина, но вижу перед собой Полякова.

— Далеко собралась?

— Вообще-то, у меня много домашней работы, если ты забыл, — бурчу и пытаюсь вырваться, но он не отпускает.

Яр закатывает глаза.

— В двадцать первом веке никто не сидит в библиотеках — для этого есть Интернет.

— У тебя он может и есть, а у меня нет, — упрямлюсь, но парень резко дёргает меня.

— А кто мешает попросить?

— А если я не хочу ничего у тебя брать? Если я не хочу даже лишний раз видеть тебя?

Он стискивает зубы и просто тащит меня за рюкзак в сторону парковки; я упираюсь, как могу, но когда тебя тянут спиной вперёд, тормозить процесс не очень-то удобно. Скидываю лямки рюкзака с плеч, и Поляков чуть не валится на асфальт.

Вот зрелище-то было бы, если б он не успел поймать равновесие.

— О’кей, домой будешь добираться пешком, — кивает он, хотя я и вижу, что он готов взорваться.

Развернувшись, он просто идёт к своей машине — вместе с моим рюкзаком; хочу было гордо продолжить свой путь, но вспоминаю, что все тетради и ручки остались у Ярослава, а тащить кучу книг домой не охота. Поэтому, проглотив свою гордость, вздыхаю и плетусь к машине тирана. Он молча ждёт, пока я усядусь, чему-то усмехается себе под нос — явно собой доволен — и выезжает с парковки. Когда мы подъезжаем к воротам, поворачиваюсь к окну и замечаю в отдалении Эвелину — она щурится, отчего сразу становится похожа на змею, и сминает в руках какой-то лист бумаги. Посылаю ей самую милую улыбку, на которую только способна, и машу рукой; в таком поведении нет ничего мудрого, но я просто не могу удержаться.