Игрушка жестокого шейха

Здесь атмосфера другая. Более строгая. Стены чуть темнее, но светильники такие же. Ковры тоже похожи. Запах другой. Более тяжелый, мускусный, мужской. А еще мне кажется, что среди этого букета восточных ароматов я могу распознать парфюм шейха и запах его сигары.

По телу прокатывается волна неприятной дрожи, когда мы преодолеваем длинный коридор со множеством дверей, в конце которого расположена лестница. Минуем три этажа, оказываясь на самом верхнем. Мне кажется, мы зашли в одну из башен, расположенных по периметру дома. Меня заводят в просторную комнату и оставляют там.

Становлюсь у двери, опустив взгляд в пол. Борюсь с собой, чтобы не поднять голову и не начать рассматривать окружающую обстановку. Свет тусклый, но я могу разглядеть узоры на роскошном ковре. Никогда не любила такие. Они всегда ассоциировались у меня с теми, которые висели у бабушек на стенах. Но в этом дворце они подобраны так, что гармонируют с обстановкой, не удешевляя ее.

Когда, простояв несколько минут, понимаю, что ничего не происходит, осмеливаюсь чуть поднять голову. А потом резко опускаю взгляд в пол, захлебнувшись воздухом, который вдохнула. Стоило мне поднять взгляд, я столкнулась им с тяжелым, мрачным взглядом шейха. Но даже то, что я опустила голову, теперь не спасет меня от его гнева. Потому что в следующую секунду он, так же, как и его жена, хватает меня одной рукой за щеки и, резко дернув, заставляет поднять голову. Смотрю в глаза шейха и понимаю, что в них уже написана моя смерть…

Глава 14

– Как ты осмелилась поднять голову? – грозно рычит мужчина, а у меня от его голоса по коже бегут мурашки.

Все тело натягивается, словно струна. Глаза становятся огромными от страха. Это не Кариба, которой я могу угрожать. Или, как минимум, дать отпор. От этого мужчины веет не просто опасностью – смертью. Он может сейчас положить руку на мое горло, сжать, и я даже пикнуть не успею, как отправлюсь к праотцам.

– Простите, – пищу. – Я подумала, что меня… что меня обманули. Сказали, что вы позвали меня, но на самом деле в комнате никого нет.

Он прищуривается и испытующе вглядывается в мои глаза, как будто пытается прочитать в них ложь.

– Я вот думаю, а стоило ли вытаскивать тебя с арены? Забирать у Абида. Может, стоило отдать тебя на растерзание голодным зверям? И я сейчас не про животных. А самому просто сидеть в стороне и наблюдать, как они это делают. Как по кускам растаскивают твое молочное тело. Как голодными пастями набрасываются на нежную кожу и терзают ее, пока ты не испустишь последний вздох.

– По… почему? – спрашиваю, заикаясь.

Он так красочно описал, что могло бы со мной случиться, что волоски на теле встают дыбом от одной мысли, что я могла не избежать этой участи.

– Может, тогда бы ты не считала себя вправе набрасываться на мой гарем. Ты кто такая, маленькая тварь, чтобы бросаться на мою фаворитку? Кем ты себя возомнила, что считаешь себя вправе поднимать руку на мою женщину? Или решила, что я забрал тебя с арены, потому что ты свела меня с ума? Если это так, хочу, чтобы ты зарубила на своем маленьком носу. Ты – никто. Пыль. Песчинка в пустыне.

– Я не… – пытаюсь качнуть головой, но шейх сильнее дергает мой подбородок, фиксируя его на месте. – Я не пыталась. Вы все не так поняли.

– Мне плевать, что ты там бормочешь. Ты только пришла в мой гарем, а уже испачкала руки кровью моей фаворитки.

Внезапно во мне поднимается волна негодования, и я резко вскидываю руку. Шейх реагирует молниеносно. Хватает меня за запястье и сжимает так, что рана на ладони начинает пульсировать, и я кривлюсь от боли.

– Это не я ее кровь пролила, а она – мою, – шиплю и хватаю ртом воздух. – Она приставила мне кинжал к горлу, я только защищалась.

– Ты еще смеешь мне врать? – цедит он.

– Не вру я! – выкрикиваю прямо в лицо шейху, а потом вжимаю голову в плечи, когда встречаю полный ярости взгляд.

– Ты мелкая шармута Абида, – брезгливо кривясь, цедит он, а потом выдает целую речь на арабском. Я ни слова из сказанного не понимаю. И снова переключается на английский. – Я сделаю с тобой все, что захочу. Теперь ты моя игрушка. Моя зверушка. Рабыня. Безвольная кукла. И я буду воспитывать тебя, пока ты не научишься уважать меня и мой гарем.

– Господин, зачем я вам? – тараторю быстро. – Отпустите меня. Просто выпустите за ворота. Я уйду. Вы не можете вот так просто запереть меня в своем доме! Я гражданка другой страны! Я под ее защитой! Отпустите, и я не буду мешать вам с вашим гаремом. Я же раздражаю не только Карибу, но и госпожу Фариду. Даже вы на меня злитесь, хотя я ничего плохого не сделала.

Он фыркает, но слушает меня, разглядывая, словно диковинную зверушку. Строптивую и злую, которая попыталась цапнуть его за палец. И все же с некоторым интересом, который дает мне надежду на то, что шейх, возможно, даже отпустит меня.

Вдохновленная такой догадкой, продолжаю:

– Я ведь случайно попала на арену. Я туристка, понимаете? Обычная туристка. Дома у меня есть работа. Я повар. А сюда приехала просто…

Решаю опустить подробности о своем разбитом сердце. Господи, измена моего бывшего – это, оказывается, такая мелочь, которая яйца выеденного не стоит. Передо мной прямо сейчас стоит монстр, который может превратить мою жизнь в ад. Вот что страшно и больно.

Такое ощущение, что та измена была как будто в прошлой жизни. Всего за несколько дней со мной произошло столько ужасных событий, что они разделили жизнь на до и после. И теперь то самое “до” мне кажется радужным и светлым, хотя каких-то десять дней назад я думала совершенно иначе.

– Я просто туристка, понимаете? – продолжаю, ловя взгляд шейха. – Я отблагодарю вас, если вы меня отпустите.

– Как тебя зовут? – внезапно спрашивает мужчина, слегка склонив голову набок.

– Маша. Мария.

– Мария, – повторяет он, словно смакуя мои имя. – Красивое и необычное имя.

– Пф, для нашей страны оно самое обыкновенное, – стараюсь придать тону легкости. Как будто это может убедить шейха в том, что с забавной мной совсем неинтересно и стоит отпустить меня домой. – Как Джон для Соединенных штатов, понимаете? Как… не знаю, Ахмед у вас. Распространенное имя.

Шейх изучает меня своим пронзительным взглядом, а я чувствую, как напряжение в моем теле нарастает. Мне кажется, оно даже начинает гудеть, как трансформаторная будка. Издает такой мерный гул, который все больше усиливается по мере того, как пауза затягивается.

– Так вы… вы отпустите меня? – спрашиваю тихо. – Обещаю, что никому никогда не расскажу ни про арену, ни про вас, если это важно. Да и зачем мне? Я бы хотела все это просто забыть. Не вас, конечно. Вы мужчина видный, – ляпаю почему-то на русском, как будто он должен понять. И все же шейх хмыкает на мое замечание. – Забыть будет непросто, – добавляю уже практически неслышно.