Игры над бездной
Шрифт:
Ректор приказал через селектор передать информацию начальнику Службы Безопасности, потом включил монитор.
Медсестра наклонилась к лежащему на кушетке консулу. Поднесла ампулу к его лицу.
Что-то взорвалось в голове Стаса. Что-то яркое и звонкое.
– Станислав Ильич… – прозвучало рядом, над самой головой. – Станислав Ильич!
Стас открыл глаза.
«Симпатичное лицо, – подумал он, глядя на склонившуюся над ним медсестру. – И все остальное, похоже, ничего… Вон как приятственно покачивается грудь под халатом. Они тут белье не носят,
Прохладная рука мягко коснулась его лба. Тоже приятно.
– Как вы себя чувствуете?
И голос у нее соблазнительно-возбуждающий. Где же она раньше-то была? Как Стас мог жить и не знать, что есть на свете такая девушка… С таким голосом и такой грудью…
– Я вас люблю, – сказал Стас.
Медсестра улыбнулась и погладила его по щеке.
– Вы себя хорошо чувствуете?
– Прекрасно. И даже, кажется, возбужден. Вы там внизу не проверите?
– Это пройдет.
– Зачем? А давайте предадимся плотским утехам?
Медсестра выпрямилась и отошла от кушетки.
– Куда же вы?! – вскричал Стас и сел, опустив ноги на пол. – Я же только начал объясняться в любви…
Кушетка под ним явственно качнулась. Стены перед глазами качнулись. Лампы под потолком померкли и снова вспыхнули. К горлу подступила тошнота.
– Не вставайте, – сказал медсестра. – Вам нельзя резко вставать…
– А что со мной? – сглотнув, спросил Стас.
– Гипертонический криз на фоне нервного истощения. Вы разве не помните, как потеряли сознание? Вас принесли больше часа назад… Фатима приказала провести обследование. За счет клиники, естественно.
«Вот этого еще не хватало, – подумал Стас. – Вот только криза с истощением мне не хватало». Проклятая комната все еще покачивалась, и кушетка покачивалась, а в горле ворочался липкий комок, который все никак не удавалось проглотить.
– Сколько я здесь пролежал?.. А, да… Больше часа… Это значит – меньше двух… Логично? Логично.
– Хотите пить?
– Скорее – выпить, – пробормотал Стас, и его чуть не стошнило от одной мысли о выпивке. – Нет, отставить… Ни пить, ни выпить… Встать.
Стас оперся руками о кушетку.
Медсестра торопливо подошла к нему, взяла под руку. Грудь прижалась к плечу Стаса, но прилива возбуждения это не вызвало.
– А я вас больше не люблю, – удивленно заявил Стас и еще больше удивился тому, что произнес это вслух. – Извините…
Во рту было мерзко. И чесался сгиб локтя.
Стас расстегнул рукав рубашки, задрал рукав.
Темно-красная точка на вене. След от иглы. Его подключали к системе.
«Меня подключали к системе, – мысленно произнес Стас. – Зачем? Если хотели ввести лекарство, то инъектор вполне с этим справляется, не повреждая кожи».
Стас потрогал пальцем запекшуюся кровь.
– Нужно было провести обследование, – сказала медсестра. – И вам ввели зонд…
– Да, – ответил Стас. – Конечно.
Все понятно. Зонд, ясное дело.
Во рту пересохло.
– Дать вам воды? – участливо спросила медсестра.
– Воды… – пробормотал Стас.
«Эйфория… сексуальное напряжение… вербальное возбуждение…» – всплыло в голове у Стаса. Так говорил преподаватель, а они, курсанты,
это воспроизводили чуть проще. «Ништяк, стояк и трепач-дурак».Но и в том, и в другом случае это было описание симптомов применения целого ряда препаратов… Забавных препаратов. Препараты из этого раздела фармакологии в ОКР называются «болтунами». И каждый из оперативных работников испытывает их действие на себе. Для того, чтобы потом, в случае необходимости, можно было определить «болтуна», так сказать, на вкус.
И вкус этот ни с чем другим не спутаешь.
Стас закрыл глаза и стал медленно считать про себя от ста до нуля.
Восемьдесят шесть… – Вам плохо?.. – Шестьдесят три… – Вот, выпейте, пожалуйста… – Тридцать три, тридцать два, тридцать один… – Я сейчас вызову врача… – Не нужно, все нормально… двадцать пять… пятнадцать… три… два… один…
Сердце перестало колотиться, как ненормальное, подчинилось заданному ритму. Можно открыть глаза и убедиться, что мир перестал качаться и вздрагивать…
Стас медленно встал.
Вот теперь – все нормально. Настолько нормально, что сил вполне хватит на то, чтобы перервать кому-нибудь глотку. Одним движением. Оторвать руку, которой этот кто-нибудь накачивал Стаса «болтуном»… Размозжить голову, в которую пришла мысль накачать Стаса «болтуном»…
– А где госпожа пресс-атташе? – спросил Стас.
– Она вышла… Просила сообщить, когда вы придете в себя…
– Вы сообщили?
– Не успела. Я…
– Так сообщите, пусть милая Фатима придет. А я… Мне нужно найти… – Стас нахмурился, вспоминая. – Надежду Львовну Линевскую.
– Да, Фатима говорила. Это рядом. Направо по коридору, комната номер девять… Проводить?
– Я сам, что вы… – Стас вышел в коридор, огляделся.
За окнами сверкало и, наверное, грохотало, но вовнутрь не долетало ни звука. Дождя все еще не было, молнии долбили сухой город, выбивали искры из ограждения, сбегали ослепительными змеями по металлическим осветительным конструкциям. Несколько ламп уже погасло. Одна разлетелась вдребезги на глазах у Стаса.
В коридоре никого не было.
Палата, из которой вышел Стас, была номер семь. Значит, госпожа Линевская находится во-он там…
Стас подошел к двери, тихо постучал.
– Да, – донеслось из палаты.
Комнаты, говорила медсестра. Они тут палаты называют комнатами, чтобы клиенты не чувствовали себя пациентами.
– Я консул Российской Федерации, – громко сказал Стас. – Вы просили…
– Да, конечно. Входите…
Стас вошел.
Это таки была не палата, а именно комната. Или даже номер люкс. Или даже будуар.
На стенах голографические обои, фантастические рыбы плавают вдоль стен, по потолку и полу, звучит еле слышная музыка… или это звук моря? Нет, все-таки музыка… Или это море исполняет тихую, спокойную мелодию…
Разноцветные водоросли колеблются в такт музыке. Громадная кровать, рыбы проплывают прямо над ней, чуть не касаясь лежащей на кровати женщины.
Стас почему-то ожидал, что госпожа Линевская окажется старой грымзой, с пергаментной морщинистой или натянутой до барабанного блеска кожей, но в постели лежала молодая… на первый взгляд – очень молодая женщина.