Игры патриотов

Стрелять они туда ездили всего четыре раза. Последний раз, когда этот ирландец приехал. «Та-ак, о чём это говорит? — спросил он себя. — Это было несколько недель тому назад». Стреляли они утром, когда на дороге сплошная стена шума от потока машин. Маловероятно, чтобы кто-либо слышал их. «О'кей».

После стрельбы Алекс следил за тем, чтобы все гильзы были собраны. Так что там никаких следов, даже окурков сигарет нет. Конечно, со следами от машины, ничего не сделаешь… Но он именно потому и выбрал это место, что по субботам-воскресеньям сюда съезжается молодняк и следов от машин там не счесть.

И тут он вспомнил, что они бросили в воду автомат. Но найти его невозможно. Глубина — метров двадцать. Он сам проверял. Да ещё вода чуть ли не чёрная от грязи. Вряд ли там кто будет купаться. Они утопили автомат, из которого тогда стреляли, и, как это ни невероятно, похоже, что его нашли. Как именно это случилось, в данный момент значения не имело. «Ну что же, придётся теперь и от других избавиться, — сказал он себе. — Ничего, новые раздобыть — не проблема. Что, в конце концов, может раскопать полиция?» — спрашивал он себя. О том, как работает полиция, он был хорошо осведомлён. Врага надо знать, и у Алекса было полно всяких учебников по технике ведения расследования: «Расследование убийств», «Библия охраны правопорядка» и т.п. По этим учебникам полицейские осваивали свои премудрости. Не только сам он, но и его люди ревностно штудировали эти книги.

На автомате не могло остаться отпечатков пальцев. Да и сам он, пролежав столько дней в воде, насквозь проржавел. Значит, волноваться не о чём.

С фургоном тоже все чисто. Он был краденый, потом один из людей Алекса перекрасил его. Номера на нём то и дело меняли — их было четыре набора. А теперь они зарыты под столбом телефонной сети под Аннаполисом. Сам фургон полностью обработали, уничтожили все следы. Частицы почвы, идентичные с той, что в каменоломне… Над этим стоило подумать. Но так или иначе фургон приведёт полицию в тупик. В нём нет ничего, что какого связано с их группой.

Может, кто-то из его людей начал болтать? Может, у кого-то совесть заговорила из-за того, что чуть не погиб ребёнок? Но тогда его бы уже одним прекрасным утром разбудили, приставив к носу полицейский револьвер. Так что это отпадает. Вероятно отпадает. Но всё же надо будет ещё раз потолковать с людьми и внушить, чтобы не вздумали хоть кому-то болтнуть о том деле.

Мог ли кто-то видеть его лицо? Алекс снова чертыхнулся, вспомнив свою дурацкую браваду — то, как он махнул рукой вертолёту. Но на нём тогда была шляпа, тёмные очки… Да к тому же тогда он был без бороды. Всех этих вещей уже нет, включая и куртку с джинсами и сапогами. Остались только рабочие перчатки, но это не улика — в каждой скобяной лавке можно купить такие. «Ну и выбрось их, жопа, и купи другие! — сказал он себе — Чтобы были того же цвета. Да сохрани квитанцию о покупке».

Он снова и снова перебирал все детали, пока не сказал себе, что, наверное, чересчур серьёзно все это воспринимает. Ведь не исключено, что те полицейские машины ездили туда в связи с каким-то другим делом, не имеющим к ним никакого отношения. И всё же было бы глупо не предпринять особых мер предосторожности.

Надо будет, сказал он себе, составить список всего, что может представить собой потенциальную опасность, и устранить все улики. В каменоломню они теперь, конечно, не вернутся. У полицейских свои правила и процедуры, а у него — свои.

Он их выработал после того, как насмотрелся на крах тех радикальных группировок, с которыми поддерживал контакты в студенческие годы. Они погибали из-за самоуверенности и глупости, а также из-за недооценки возможностей своего врага. «Победа приходит лишь к тому, кто способен добиться её», — подумал Алекс. Он даже не стал поздравлять себя с тем, что засёк эти две полицейские машины. В конце концов, это был результат всего лишь трезвого расчёта, а не гениальной прозорливости. Он специально ездил на работу этой дорогой, чтобы приглядывать за каменоломней. А стрельбище… Он уже присмотрел другое местечко.

* * *

— Эрик Мартенс, — вздохнул Райан. — Опять мы встретились.

Все собранные ФБР данные тут же пересылались в ЦРУ, где попадали в руки рабочей группы. Этот «узи» (как только они его раскопали?) изготовлен в Сингапуре, на том же самом заводе, выпускавшем многие другие разновидности оружия для продажи его странам «третьего мира»… и другим заинтересованным сторонам. Ещё во время прошлогодней работы в ЦРУ Джек узнал о существовании энного количества такого рода заводов. Сделки по продаже оружия осуществлялись через дельцов, репутация которых была, как правило, весьма сомнительна, но которые, в то же время, были людьми со связями в различных правительственных кругах.

Как раз таков был и этот мистер Мартенс. Большой спец в своём деле, человек с большими связями. Мартенс когда-то был в контакте с повстанческим движением «Унита» в Анголе, которое пользовалось поддержкой ЦРУ. Позже, когда ЦРУ наладило более регулярные контакты с повстанцами, надобность в услугах Мартенса отпала. Основная ценность его была, однако, в умении добывать то, что было нужно правительству Южной Африки. В последний раз он отличился тем, что сумел раздобыть для южно-африканцев инструментарий, необходимый для производства итальянских противотанковых ракет, которые не могли быть проданы Южной Африке по условиям эмбарго. У него ушло на это три месяца, зато благодаря его изобретательности, южно-африканцы теперь будут сами изготовлять эти ракеты.

Услуги его, без сомнения, были щедро оплачены, хотя ЦРУ и не сумело выяснить, в какой цифре выразилась эта щедрость. У Мартенса был собственный реактивный самолёт. Он летал по всему свету, поставляя оружие разным странам — от африканских до южно-американских, умея завязывать деловые отношения чуть ли не с кем угодно.

Сингапурские «уэи» шли через него. От этих «узи» все без ума. Даже чехи пытались скопировать «узи», но без большого коммерческого успеха. Израильтяне продавали большие партии их, но всегда — или почти всегда — с соблюдением правил, на которых настояли в своё время США. Согласно документам, с которыми ознакомился Райан, энное число изготовленных в Израиле «уэи» поступало и в Южную Африку, пока введённое западными странами эмбарго не затруднило такого рода поставки. «Не потому ли они в конце концов разрешили кому-то другому изготовлять „узи“ по лицензии? — подумал Райан. — Пусть кто-то другой расширяет для вас рынок, а вы себе только отсчитывайте прибыли…»

Эта закупленная Мартенсом партия состояла из пяти тысяч единиц оружия… порядка двух миллионов долларов. Не так уж и много — всего лишь и хватит, чтобы вооружить полицию какого-нибудь средних масштабов города или полк парашютистов.

То есть довольно много, чтобы принести изрядный доход мистеру Мартенсу, но не так уж и много, чтобы привлечь к этой сделке слишком большое внимание. Один грузовик — ну, может, два. Ящики с оружием запихнут в угол какого-нибудь склада, формально принадлежащего правительству, а в реальности являющегося владением Мартенса…

«Об этом мне и говорил сэр Безил Чарльстон на приёме, — напомнил себе Райан. — Что я, мол, не обращаю должного внимания на этого южно-африканского парня… Значит, британцы полагают, что он связан с террористами?.. Неужели напрямую? Нет, вряд ли. Этого американское правительство не потерпело бы. Вероятно, не потерпело бы, — поправил он себя. Значит, скорее всего, тут действует какой-то посредник». Райан принялся разыскивать нужную папку — на это у него ушло почти полчаса. Но сведения, содержащиеся в ней, ясности в вопрос не внесли. У Мартенса было восемь точно установленных посредников и ещё пятнадцать предполагаемых. Райан позвонил Кэнтору.