Игры с хищником

– Кто последний?

– Убей бог – не знаю. Стыдно и признаться... Кажется, никого после себя не оставил. А это известно: если есть такое ощущение, значит, наследник существует. Но он как будто бы в другом измерении. Последнее время старик увлекся модными теориями, стратегией непрямых действий... Могу только предполагать.

Горчаков настороженно замер – колебался.

– Говори, не стесняйся, – подбодрил Сергей Борисович. – Все равно ничем не удивишь. Уж не Стальной ли Конь? Что-то в последнее время олигарх стал слишком уж инициативным.

– Да он только и может, что деньгами сорить да копытами стучать...

– Тогда кто?

– А если сам Оборонщик?

– Не зря тебя Баланов ссыпал в отвал.

– Есть несколько прямых тому свидетельств...

– Отстань, Горчаков...

– Я получил информацию из клинической больницы. За восемь часов до смерти Балана его посетил... глава Администрации Президента. Сейчас только стало известно.

Сергей Борисович ощутил неприятную, саднящую боль в руке.

– И что?..

– По крайней мере Оборонщик был последним, кто захватил умирающего в здравом уме и ясной памяти. Их беседа длилась около сорока минут. Записи, разумеется, нет, по известным причинам... А если учесть те четыре с половиной часа, которые он потратил на парнишку с завода... Помните? Вам когда-нибудь он уделял столько времени? А мне?

– Все равно мало, чтобы выкормить со своей руки... наследника.

– А пока Оборонщик сидел на Старой площади?

– У них и контактов-то не было.

– Непрямые действия и не требуют их. Балан создавал условия, предопределяя действия...

Сергей Борисович встряхнулся.

– Это уже фантазии, генерал. Оставь его в покое.

Горчаков отчего-то снова покраснел.

– Послушайте... Я перестаю вас понимать. Это нужно лично мне? Или государству? Которое мы обязаны обезопасить? От смут и потрясений?.. Неужели до сих пор не изменили отношения к Оборонщику? Он же вас натурально кинул!

– Вот завтра встречусь и потом отвечу на все твои вопросы, – не сразу пообещал Сергей Борисович.

Генерал вскочил.

– Вы завтра... встречаетесь?

– Да. Посидим, поговорим по душам. Глядя глаза в глаза...

– Во сколько?

– В девять утра.

Горчаков обескураженно сел.

– Завтра в девять начинается заседание правительства. Заслушивают Деда Мороза. Зима на носу...

Под этим псевдонимом у него проходил министр-коммунальщик.

– Думаю, найдет время, – уверенно проговорил Сергей Борисович, однако сам усомнился: перенести столь ответственное заседание – дело непростое, пяти минут не выкроить...

– Это любопытно! – вдруг оживился Горчаков. – Прийти и спросить в лоб. А потом собрать борзописцев и при них измазать Оборонщика елеем. С ног до головы, чтоб весь стал липкий и сладкий, до тошноты.

– Это лишнее...

– Да не жалейте его, Сергей Борисович. Не стоит он ваших чувств.

– Ты о чем, генерал?

– Один великий писатель сказал: «Не напоивши, не накормивши, добра не сделавши, врага не наживешь». – Он допил виски и встал. – Я пошел заниматься пресс-конференцией. Полагаю, надо снять какой-нибудь стадион. Народу будет!..

– Этим займется помощник. Ты лучше отправляйся в Кремль. Повертись там, посмотри на реакцию. Утром доложишь. И еще, оставь мне ключи от черного хода.

– Зачем? – насторожился Горчаков.

– Надоело сидеть под замком. Что на даче, что здесь... Ты слышал про такую современную забаву – бестфун?

– Нет... А что это?

– Игра такая, со зверем в клетке. Дочь обещала сводить, но так и не сводила...

– Гладиаторские поединки, что ли?

– Вроде того. – Сергей Борисович протянул руку за ключами. – Садят за решетку бойца в специальной защите и выпускают на него растравленного хищника. Ну или наоборот... И делают ставки. Очень хочется посмотреть.

Генерал подвесил электронную карточку над его ладонью, но не опустил ее.

– И кем же вы чувствуете себя, в этой клетке?

– Да еще не разобрался... Но саму клетку чувствую, крепкая.

– А пора бы разобраться, Сергей Борисович, – с неясным намеком заметил он, вкладывая ключ. – Замки электронные. Сигнализация отключается вот здесь.

Он показал скрытую под драпировкой кнопку, открыл потаенную дверь и неслышно исчез.

Видимо, помощник стоял где-то за дверью и ждал, когда уйдет гость, а возможно, и подслушивал, ибо постучался буквально через секунду и вошел какой-то неестественной, дергающейся походкой. Лицо бывшего дипломата, с которым они начинали работать еще в Мексике, не выражало никаких чувств.

– Из Администрации сообщили, – проговорил он непривычно блеклым голосом. – Президент не может принять завтра в девять. Я ничего не понимаю...

У Сергея Борисовича стала неметь левая рука: это были последствия контузии, полученной от взрыва снаряда на танковом полигоне. Врачи говорили, что в момент сильного душевного волнения судорожно напрягается какая-то мышца, передавливает нерв и сосуды...

– Во сколько может? – однако же лениво, между прочим, спросил он.

– В течение ближайших десяти дней.

Он вскинул голову, и рука вовсе онемела. Пятидесятилетний дипломат, прослуживший в должности помощника полтора десятка лет, пытался как-то поправить положение:

– Завтра во второй половине дня назовут конкретный день и час, Сергей Борисович.

– Я буду занят, – отозвался он и глянул на часы, свисающие с онемевшей руки. – Организуйте мне пресс-конференцию... Ну, скажем, завтра в четырнадцать часов. Место подберите сами, желательно нейтральное.

– Хорошо, Сергей Борисович! – воспрял помощник, ибо все понимал с полунамека. – Разрешите мне отлучиться на ночь? У старшей дочери день рождения...

– Святое дело...

Оставшись в одиночестве, он запер обе двери, с трудом стащил дачный свитер и стал массировать шею. Трепал, тер позвонки – те, что мог достать, и на какое-то время заглушил клекот, уже рвущийся из горла. Он все еще пытался сохранить самообладание, хотя бы на том уровне, с каким встретил шокирующее известие, однако давление дымной ярости повышалось с каждой минутой, а человека, умеющего включать предохранительный клапан, рядом не было!

Оставив шею, он схватился за сотовый телефон и, прежде чем найти номер, дважды пролистал коротенький справочник – в глазах уже рябило.