Игры с огнем. Книга 2
Шрифт:
– …В зависимости от тяжести преступления карается пожизненным заключением или смертной казнью. Потому прошу не питать иллюзий и не поддаваться заблуждению, что жизнь пирата хороша и беззаботна… Пиратствовать – это плохо.
Он замолк.
– Вы закончили, капитан? – учтиво поинтересовался Личи.
Майрэ мрачно кивнул. Совсем попустительствовать было бы как-то не по закону, однако сделать с грядущим нарушением порядка было нечего, кроме как выразить неодобрение.
Личи безупречно вежливо кивнул капитану, завершив проигрыш, остановился, вдохнул и, лирично проведя по струнам, красиво, с душой, нарочито растягивая строки, затянул:
– За
Сеструня-шлюха принесла в подоле тройню…
Если на словах Майрэ, из уважения к человеку, который просто пытается делать свою бессмысленную работу, я держалась в противовес покатывающейся со смеху толпе, то с этих строк расхохоталась в голос. Особенно со второй.
Такая… человеческая в край, в доску, песня из уст Личи звучала особо эпично. Отдельно потрясающий диссонанс вызывало сочетание Личиной аристократической внешности с нарочито просторечным, грубым, народным стилем песни…
– Дом бы заложили… Да уже-е-е… Эх!
Где ж нам денег взять такую прорву?! – к последнему слову исполнение заметно ускорилось, да и сама игра сменилась с нежного проведения по струнам на бодренький перебор.
– Мать меня отправила учиться,
В путь дала пинок под зад и денег.
Мне дорога морем в порт столицы,
Чтоб учиться в знатном заведении.
Проиграл я в первом заведении
Все, что мне дала с собою мама, – протянул он и бодреньким речитативом между строк вклинил: "Ну, кроме пинка, разумеется",
– Честно жить признал я неумение…
И тогда я вольным стал пиратом! – Личи заиграл еще живее и с демонической усмешкой, бодро и радостно затянул припев:
– У пирата не жизнь, а забава,
Море целует открытую ладонь.
Все пираты гребут злато лопатой,
Только тянет то в Немирский огонь.
У пиратов не жизнь, а соната,
Подвывает нам ветер в парусах.
У пиратов ни шлемов, ни латов,
Сам дух моря хранит, видно, нас.
Перед вторым куплетом темпа музыки он уже не сбавлял:
– Мы, пираты, мы народ веселый,
Не ведитесь на брехню легавых!
Нас ругают Сцерриным отродьем…
Ну а сами взять не прочь на лапу!
Говорят, что нет у нас закона.
Наговор, ребята, в самом деле!
Вот неправда, мы закон имеем… – Личи с вызовом и издевкой метнул взгляд на Майрэ как служителя оного.
– Мы его имеем во все щели!
– Уж в Вас-то не сомневаюсь, – устало фыркнул капитан, отхлебывая пиво.
Как раз вписался до припева.– У пирата не жизнь, а забава,
Море целует открытую ладонь.
Все пираты гребут злато лопатой,
Только тянет то в немирский огонь.
У пиратов не жизнь, а соната,
Подвывает нам ветер в парусах.
У пиратов ни шлемов, ни латов,
Сам дух моря хранит, видно, нас.
Ромом мы свои ласкаем глотки,
Шквальным ветром лица умываем,
Верною и твердою походкой
Мы по шаткой палубе шагаем.
Зря вы нас порочите задирами,
Сами вы, упрямцы, за удары…
Вовсе мы не прочь добра и мира –
Просто нам отдайте все задаром!
У пирата не жизнь, а забава,
Море целует открытую ладонь.
Все пираты гребут злато лопатой,
Только тянет то в немирский огонь.
У пиратов не жизнь, а соната,
Подвывает нам ветер в парусах.
У пиратов ни шлемов, ни латов,
Сам дух моря хранит, видно, нас.
Мама, передай привет сеструне, – вновь беспредельная "человечность" песни в драконьих устах меня насмешила.
– Плачет обо мне петля на рее.
Только жизнь заткнуть себе за пояс
Вольного пирата не сумеет!
Гнить в порту в заводи постылой
Променял я на златые гроши.
Ты прости, я был ужасным сыном…
Стал зато пиратом я хорошим!
Майрэ устало отхлебнул из своей кружки. В глазах его были безнадега и тлен.
– У пирата не жизнь, а забава, – охотно и с душой подтягивал народ за солистом.
– Море целует открытую ладонь.
Все пираты гребут злато лопатой,
Только тянет то в немирский огонь.
У пиратов не жизнь, а соната,
Подвывает нам ветер в парусах.
У пиратов ни шлемов, ни латов,
Сам дух моря хранит, видно, нас!
Народ радостно хлопал и подвывал, требовали продолжения концерта. Личи обезоруживающе ухмыльнулся, причем вновь с какой-то чертовщинкой в глазах.