Игры Сатурна. Наперекор властителям

К счастью, топливо не составляло проблем. Требования жизнеподдержания скромны, а для того чтобы поддерживать движущееся с такой скоростью тело в движении — еще меньше. Баки, наполненные нами, прослужат гораздо дольше, чем запас жизненной энергии, который остался в телах людей.

Вы можете мне не верить в вашем гипотетическом веке универсальной информированности, но глупцы действительно спрашивали, почему «Уриэль» не может вернуться, когда его суперпривод уже отремонтирован, и еще раз подвергнуться обратному воздействию этой двойной звезды. Очевидно, для них рассказ не вызвал никаких ассоциаций, когда объяснялось, что скорость — это в той же степени направление, что и движение. И наверняка, Асклунд рассчитал, что при скорости, с которой эти два объекта движутся прочь друг от друга, они уже тогда не могли придать попавшему меж ними объекту ничего близкого к той скорости, которую они дали ему раньше.

Менее сумасшедшим было предложение найти кораблю безопасную одинокую и остывшую нейтронную звезду, подлететь достаточно близко к ее поверхности и воспользоваться действием гравитации в качестве тормоза, повторяя этот процесс до тех пор, пока внутреннее ускорение не достигнет приемлемых цифр. Это сработало бы, но на борту корабля остались бы одни трупы в конце этого предприятия. Трудность в том, что каждая известная нам подобная звезда окружена большим количеством газа, который либо остался с момента ее смертельной агонии или же был привлечен из межзвездного пространства позднее, хотя и в слишком большом объеме. Торможение непременно будет происходить с небольшой скоростью, особенно в начале. За то время, которое потребуется для этого процесса, по мере прохождения корабля, возникнет еще большая синхротронная радиация. Ее вызовут его же защитные поля, через которые она и сможет проникнуть. Эта радиация будет больше той, какую смогли бы выдержать живые организмы.

Да, уточнение таких характеристик или же использование еще более экзотических гипотетических предположений смогут вызвать обратную реакцию этого процесса. Однако не было опубликовано сведений о том, что «Уриэль» последние месяцы испытывал нехватку продовольствия — летел на минимально возможном рационе, и до того как его запасы истощатся, было необходимо изыскать возможность их пополнения. Конечно, поиски предопределены. Только вспомните о размерах космического пространства, и можно сделать выводы о возможностях. И тогда подумайте о том, какое настроение было у тех людей, искавших выход из своего трудного положения.

Дальнейшие поиски бесцельны. Оборудование для выживания, которое мы дадим нашим товарищам, имеет совершенно другое внутреннее ускорение, почти равное тремстам тысячам километров в секунду: это самое лучшее, чего можно достичь при теперешнем уровне знаний и воображения.

К чему эти мои попытки пробраться сквозь дебри элементарной физики? Разве я не хочу вспомнить о том, как ко мне вернулась Дафна?

Она была очень против двухнедельного отпуска, который был предоставлен моей команде перед взлетом. Они же на грани голодной смерти на том корабле. Я сказал, что этот обычай просто жизненно необходим. Мы не должны отправляться в космос усталыми, напряженными, не отдохнувшими в кругу любящих нас людей. Ведь мы будем на той грани, которая разделяет Кинга и Колдуэла тысячами световых лет от их дома. Пусть она не боится.

— Да, мне говорили, — сказала она. — Простите за нетерпение.

— Ваш долг службы — развлечься как можно лучше, — я погрозил ей пальцем, — Нельзя ли спросить, куда вы поедете?

— Ну, — сказала она, — мои родители умерли, у меня нет близких, мне бы хотелось попрощаться с Землей. Луна была великолепной, но пустынной. У Вооруженных сил нет никакого курорта на дикой природе?

— Да, — ответил я и передумал навещать своих сыновей.

Осень рано наступила в Гранд Тетонсе. Кроме обслуживающего персонала мы были одни. Днем мы ходили по его тропам, катались на каноэ по его озерам, штурмовали его ледники, ловили последнее солнечное тепло и сидели, любуясь на птиц, зверей, деревья и просторы. Вечером мы набрасывались на ужин, удивляясь, как часто мы шутили и смеялись; после этого мы отдыхали у каменного камина в темноте, которую горящие сосновые поленья делали хрупкой своими отблесками, и вели более серьезные разговоры, обменивались воспоминаниями, мыслями, и… поначалу застенчиво… мечтами.

Я опишу всего один только день, вскоре после того, как мы приехали. Мы ушли утром на прогулку к скале. Тропинка вилась через лес, где листья сверкали в кристальном солнечном свете, алые — кленовые, золотые — березовые, красновато-желтые — осиновые. Меж их тонкими стволами мы могли видеть, как возвышались горы, спускаясь в долину, где журчал ручеек, и как на противоположной стороне горный хребет снова поднимался в фиолетовую чистоту своей белизной. Небо было похоже на сапфир. Воздух холодил наши ноздри, и когда мы его выдыхали, он клубился облачками, подслащенный слабыми ароматами земли, сырости и жизни. Иногда ворона кричала «кар-р-р!» или белка яркой молнией влетала в дупло и стрекотала на нас; дважды стая гусей пролетала над головами, их крики неслись вниз, и только наши шаги раздавались в священном спокойствии.

Мы остановились, чтобы немножко отдохнуть. Земля под нами была мягкой. Дафна сидела, обхватив колени, смотря вдаль, щеки ее горели от нашего восхождения. От нее волной повеяло на меня теплом. Ее волосы, выбившиеся из под ленты, рассыпались по ее плечам и блестели как шелк.

Она сказала наконец тихо, как будто про себя:

— Вэл много говорил об этом месте. Мы все время собирались поехать сюда вместе. Но всегда что-то нас заставляло откладывать поездку. Мы действительно не понимали, что мы — не вечны. Потому что кажется, что мы больше сюда никогда не приедем.

— Приедете, — пообещал я.

— Я… не смогу. Я ведь временно работающая, а не член Вооруженных сил.

— Я могу привезти с собой гостей.

Она повернула голову и грустно улыбнулась.

— Спасибо, Алекс. Вы слишком добры ко мне. Но нет. Я видела, сколько это стоит, а у меня нет таких денег.

— Ой ли? — я был удивлен, потому что читал досье, которое представила кадровая служба. — Я думал, ваши родители оставили вам немалое состояние.

— Оставили. Хотя все ушло на подкуп.

— Что?

Она хихикнула.

— Бедный впечатлительный Алекс! Разве никто вам не сказал? Ну конечно, это не явная взятка. Я сообщила Пасторату, что, если он не одобрит мое назначение в вашу команду и не надавит на кого следует, через свои светские каналы, я подарю все свое наследство церкви. Я дала недвусмысленный намек на то, что в противном случае я сделаю вклад в синагогу. Они судили-рядили, но в конце концов… — она пожала плечами. — Я избавлю вас от списка своих других грехов — шантажа, запугиваний, блефа и лжи.

— Эх, барышня, барышня, — прошептал я, — разве для тебя так много значит бросить на него взгляд через стекло шлема?

— Да.

Я набрался храбрости и сказал:

— Он же сам просил забыть его.

Она снова посмотрела на горные вершины.

— Не думаю, что смогу. «В богатстве и в нужде, в радости и в печали, в здоровье и в болезни, пока мы живы…» Ее руки, которые ощупывали землю, наткнулись и схватились за сухую упавшую ветку.

— Я… я думаю, что я больше… однолюбка… чем он.

Когда ветка сломалась, треск был такой громкий, что я вздрогнул.

— Но ведь он действительно любит меня!

Мы заметили оленя и как зачарованные смотрели на него.

— Он тоже любит Землю, — закончила она, — и он никогда ее больше не увидит. Разве я не должна привезти ему это прикосновение… эти воспоминания, если у меня есть такая возможность?

Чтобы принести ему еще большую боль? Разве ты Не подумала, как эгоистично ты поступаешь?Я с трудом прикусил себе язык и сгорбился, ужаснувшись. Какая польза от ругани ее сумасбродства? Тут я виноват сам. Мне нужно было с самого начала наложить на все это вето. А теперь мы оба повязаны. Она была точно предназначена для критической роли. Совершенно правильно начальство не позволяло мне заменить ее дублером, только при крайней необходимости по медицинским показаниям. Но этого она мне никогда бы не простила.