Игры всемогущих Богов

Войну Михаил начал в звании старшего лейтенанта. Воевал почти с первых дней и до конца. Случались ранения, и госпиталя. За совокупность успехов получил звезду героя СССР. А полным Кавалером Ордена Славы трех степень уже после неожиданно быстрого разгрома Японии, где он сражался в звании полковника.

Вскоре пошел на повышение став генералом, и более воевать уже не пришлось. В Северной Корее присутствие советских войск было ограниченным, во время Вьетнамской войны уже и не хотелось.

Распад СССР Михаил Громыко пережил болезненно. Об этом думать не хотелось. Хотя прожил еще долго. Успел увидеть и Ельцинский беспредел и Путинское возрождение. Бог дал крепкое здоровье, и три жены две из которых скончались. Так вот чуть-чуть не дожив до ста лет 1 октября 1913 года, Михаил скончался. Ну, кто назовет его неудачником? Не всякий становится генералом - это факт, а за второй звездой Громыко не гнался - не страдал избытком честолюбия...

И вот теперь он в теле Сталина - человека Великого с большой буквы, хоть и жестокого. Бывает, шутит Паллада . Очень даже остроумно... Но хочется плакать. Михаил Громыко тоже же, как и другой попаданец долго сидел в кресле, отходя от перемещения. После чего встав, также принялся расхаживаться, стараясь собраться с мыслями. Что это значит и как быть дальше?

Михаил поначалу формально был Православным, причем крещение принял уже, будучи взрослым парнем во время войны. Но серьезного внимания вере не уделял, как большинство других православных. А на старости лет, когда невольно задумываешь о будущей жизни, его увлекло учение Адвентистов Седьмого Дня.

Чем адвентисты привлекательны? Во-первых, своей логикой. В частности аргументацией против бесконечных адских мучений. Тут довольно добрый сердцем Громыко с ними сразу же согласился - в гестапо максимум несколько месяцев истязают, а чтобы Бог, Творец Вселенной так поступал?

По нраву было и учение, адвентистов, что США лжепророк, а Римское папство система Антихриста. Кроме того интересно было и многое другое - учение об иных мирах, что мятежная планета Земля станет столицей Вселенной. Так Престол Господний будет на ней. Сказано в откровении Иоанна: И увидел я Небесный Иерусалим, спускающийся на Землю.

Ну ладно адвентисты, похоже, ошиблись, и души могут переселяться, да еще в прошлое. Так тому и быть! Не будет же говорить, что раз факты противоречат теории, то тем хуже для самих фактов. А раз так, то...

Когда слабость отступила Михаил чувствовал себе на редкость хорошо. Сменить свои девяносто девять на Сталинские шестьдесят, это здорово. Особенно если ты имеешь реальную, пускай и не совсем четко законодательно оформленную власть. Гитлеру в плане законодательном и юридическом просто. Он имеет чрезвычайные полномочия, в то числе право издавать законы и вносить поправки в конституцию, а Сталин даже формально и не глава государства. Молотов и Калинин по рангу выше секретаря ЦК, и даже не генерального.

Вот такая юридическая коллизия, иметь фактические самодержавную власть и быть при этом без статуса главы государства. В определенном смысле это рождает неудобства и возможности различных переворотов.

Хотя с другой стороны подобное положение позволяет избегать прямой ответственности за личные упущения.

Сталин-Громыко бросил взгляд на красочный в виде Кремля календарь и просвистел:

– Ну, еще до войны почти год... Можно многое успеть!

Михаил пока не имел конкретного плана, но резонно решил, что вдохновение осенит его на месте. Тем более, что первый с кем ему предстоит разговаривать, это нарком Вознесенский. На тот момент парень молодой для министра, нет и сорока. Михаил подумал, может даже и поторопился с его назначением реальный Сталин, может соколик и дров наломать.

Вознесенского Михаил слушал в пол уха, пока он еще не успел собрать в кулак ускользающие мысли и оседлать непокорную, но обширную сталинскую память. В общих чертах Вознесенский рапортовал об успехах в строительстве коммунизма. Планы выполняются, а новое трудовое законодательство о введении уголовной ответственности за прогулы дает эффект. Тут Михаил кое-что вспомнил, и вождь прервал Вознесенского:

– Не слишком вы тут усердствуйте. Этот закон предусмотрен для тех, кто слишком уж нагло нарушает трудовое законодательство. Если речь идет о небольших опозданиях и одном, вынужденном прогуле, то достаточно простого выговора или лишения премиальных.

Нарком, уловив что-то новое во взгляде Сталина, заметил:

– В общем по сути практическое применение данного закона и наказания лежит в сфере НКВД. Мы по своей функции не может карать уголовно. Хотя конечно же дать суду характеристику на того или иного прогульщика у нас право имеется.

Вождь-попаданец заметил:

– Мы на эту тему поговорим с Берией. Суть впрочем, в другом, нам нужна новая техника, в частности реактивные пусковые установки, пушки, танки. В данном случае выпуск именно передовых моделей недостаточен.

Вознесенский энергично, так что даже хрустнули шейные позвонки, тряхнув головой, согласился:

– Думаю так оно и есть товарищ Сталин. Хотя и закон о борьбе с прогулами направлен в сторону стимулирования производства. При этом, не забывая о необходимости повышения уровня жизни трудящихся.

Вождь-попаданец тут ощутил резкую нехватку свежего воздуха и заявил:

– Я пока прогуляюсь, по дворику, а разговоры потом.

Нарком понимающе кивнул и покинул помещение. Сталин-Громыко вышел чуть позже. Голова и так гудела от избытка впечатлений. Он ведь кто теперь... Вождь всех времен и народов!

Михаил не был фанатичным Сталинистом и не считал, что при правлении грузина Иосифа Виссарионовича все было хорошо. Однако ни опыта, ни мыслей как поступать на месте вождя у него не было. Как человек старшего поколения, он не слишком жаловал фантастику и не имел подробного представления о попаданцах. Хотя конечно, кое-какие представления у него были.

В частности повезло прочитать книжицу, об альтернативной истории, где Сталин, послушав мудрых советов попаданцев стал укреплять прежнюю линию обороны, вывел танковые армии из позиционных ловушек на Белостоцком и Львовском выступах и короче говоря, оказался готов к удару Гитлера закончив войну меньшей кровью, в сорок третьем году.

Автора Михаил не мог вспомнить, только знал, что это из российских писателей новой волны. <