Их нежная возлюбленная

К черту.

– Ты не считала, – указал он. – Нам начать заново?

– Никогда не понимала зацикленность Домов в подсчете. Ты образован. Ты сможешь досчитать до 10 и без меня.

– Думаешь, я остановлюсь на десяти? – протяжно проговорил он.

Калли поглубже вдохнула и постаралась успокоиться.

– Торп, прошу… Неужели я не могу иметь хоть немного личной жизни? Разве тебе не достаточно знать, что Шон не хотел обидеть меня?

– Нет. Пока ты в «Доминионе», это мое право. Я защищал тебя годами и не собираюсь останавливаться. – Он сделал паузу. – Мне приятно знать, что ты в безопасности, но я нахожу все это неповиновение глубоко разочаровывающим, хотя пытаюсь помочь тебе.

Решимость покинула ее. Калли очень не хотелось подводить Торпа. Кто угодно мог из кожи вон лезть, чтобы добиться того, что хотела она. Но большой Дом слишком много значил для нее – и он это знал.

– Ты любишь манипулировать, – проворчала она. – Раз. И два.

– Я всегда манипулирую, когда ты много болтаешь и нечестна со мной. Если мистер Киркпатрик не указал на ошибку в твоем образе жизни, укажу я, – он акцентировал это утверждение еще одним ударом по ее правой ягодице.

– Три, – в ее голосе звучала обида.

Торп всегда получал от нее лучшее. Половину времени она не могла решить, обижена она на это так же, как то, как их словесная борьба заставляет ее бесконечно чувствовать боль за него. Неважно, что она неизбежно проигрывала в этой борьбе. Сила, излучаемая Торпом, пробуждала ее, как ничто другое. Так было всегда.

Но у Шона был огромный кусок ее сердца. Отстойнее всего было то, что забота о них обоих – а тем более обоих – была не только бесполезной, но и смертельной.

Глава 4

Торп не мог отвести глаз от покрасневшей попки Калли… так же, как он не мог это сделать каждый раз до этого. Он испытывал особую гордость за то, что она носила его отметку, хоть и временно.

Боже, он был больным ублюдком. Но это его не остановит.

Он должен наказать ее. Что еще важнее, он должен дать ей причину остаться.

Ее тело было перекинуто через его колени, все мышцы напряжены. Она задыхалась. Ее кожа покраснела. Калли может быть чертовски зла на него, но ему было понятно одно, то, что посылало электрический удар к его члену: она не переставала хотеть его в течение последних двух лет так же, как и он не перестал ее жаждать. И если она собиралась снять ошейник Киркпатрика, то у него появлялся фактически последний шанс прикоснуться к ней. Если она все равно убежит, будет чертовски больно – но он не мог упустить этот шанс.

Затаив дыхание, он поднял руку и снова ударил ее по заднице, повторяя жест, как только счет сорвался с ее губ. Медленно, ее тело таяло, она поддавалась ему, ее голос становился хриплым.

Десять, одиннадцать, двенадцать... Он погрузился в ритм, медленный и значимый, обдуманный, размеренный, сильный. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать... Почему Калли было так чертовски легко попасть в его доминантное пространство? Он даже не пытался. В тот момент, когда он прикоснулся к ней, все оказалось там, в безграничном бассейне. Он чувствовал ее потребности, как будто они были его собственными. Когда она растянулась у него на коленях, он мог прочитать ее полностью, каждый миллиметр.

Она хотела его. Да, она думала об этом проклятом шотландце раньше. Вероятно, ей еще было интересно, как она может испытывать чувства к двум мужчинам одновременно. Так как ему не нравился Киркпатрик, Торп тоже был удивлен. Но этот ублюдок уже не был важен. Этот ритм, его наказание, ее покой – они оба нуждались в этом. Затем Торп прижмет ее к своей груди и позаботится о ней, обнимет и окружит её нежностью, выяснит, что ей нужно, чтобы она осталась.

Калли могла не принадлежать ему, но он сделает что угодно, чтобы удержать ее здесь.

– Двадцать, – прошептала она, полностью обмякнув на его бедрах.

Торп не сомневался, что ее мысли блуждали. Сопротивление исчезло. Задница пульсировала огненно-красным цветом. Киска сочилась сладким мускусом. Его рука горела. Выделилась слюна.

Так же, как в прошлый раз, когда он шлепал ее, он хотел ее трахнуть. Будто не было этих последних двух лет, когда он избегал любой возможности прикоснуться к ней.

Вздохнув, Торп провел своей шершавой ладонью по ее горящей спине, медленно успокаивая боль.

– Время извиняться, дорогая.

– Простите, Сэр, – ее голос звучал невнятно.

Калли говорила почти искренне. Он улыбнулся, несмотря на то, в каком дерьме он оказался.

Как долго он мог удерживать эту девушку, убеждая себя в том, что не хочет ее с каждым его вздохом?

С другой стороны, что еще он мог сделать? Мелисса перевернула его мир после того, как пообещала любить его, пока смерть не разлучит их, а затем неожиданно подала на развод. И это только увеличило кучу дерьма. Как бы сильно он не обожал Калли, он не мог рисковать своим сердцем, особенно ради женщины, которая все время от кого-то бежит.

Без лишних слов Торп поднял красавицу с колен. Она положила голову ему на плечо. С ноющей болью в напряженной груди он обнял ее и поцеловал в макушку, наслаждаясь ее близостью.

– Что сказал Шон?

– Что он любит меня.

Торп вздрогнул. Он знал это, но услышать то, что она приняла это, было ударом. Он заставил себя смягчить выражение лица, поднимая ее подбородок одной рукой.

– Почему ты из-за этого плакала?

Медленно она моргнула, открывая веки и сосредотачивая ошеломленный взгляд синих глаз на нем.

– Мне нельзя никого любить, – Калли подняла руку и обхватила его челюсть, поглаживая большим пальцем его щеку. – Но уже слишком поздно. Это случилось уже давно.

Его сердце сжалось. Господи, на самом деле, ее чувства не были неожиданностью. Невыраженные эмоции стояли между ними, словно неоновая рекламная вывеска посреди комнаты в течение многих лет.

Он обхватил ее руку и отвел от своего лица.

– Но твои чувства распространяются еще и на Киркпатрика?

– Да, – ее глаза затуманились. Слезы полились наружу. – Я совсем запуталась.

Конечно. У нее такого никогда в жизни не было, ей не приходилось иметь дело с таким дерьмом. Черт, Торп был значительно старше нее и тоже не был уверен, как с этим разобраться.

Слова Шона преследовали его. Ей нужно нежное управление. Торп управлял ею, хорошо. Но он не смог бы делать это нежно. Границы и защиту он мог дать ей, не ставя под угрозу свое сердце, но увидев любовь в ее глазах теперь, когда она прижималась к нему своим хрупким телом... Все в ней убивало его решимость остаться в стороне.