Их новогодний подарочек

— Умник, бля, — огрызнулся Данька.

— Послушай, Лен, для нас это тоже в новинку, мы хотели по-другому, чтобы ты выбрала, а не выходит, не хотим, не можем тебя поделить.

— Я что вещь? — возмутилась ни к месту, они вроде как объясниться пытаются, а я. Ну а я баба, что с меня взять-то?

— Не вещь, Лен, но и поделить не можем… бля… ну скажи, тебе же понравилось, сейчас понравилось, с нами, с обоими…

Я каждой своей клеточкой почувствовала, как покрываюсь румянцем с ног до головы, прикрыла глаза, чтобы хоть не видеть весь этот позор вокруг, так, как назло, перед глазами так и стояла порочная картина. Даня на коленях, мои ноги у него на плечах и целующий меня Демид рядом.

Лена, блин!

— Я не могу так, не могу, ясно, — я снова начала вырываться, потому что они на меня давили, потому что я сама себе признаться боялась, что понравилось. Да, черт возьми, понравилось.

«Шлюха ты, Лена, потаскушка» - ехидненько пропел внутренний голос.

— Лен.

— Не могу, это все, это неправильно, это аморально, это…

Договорить мне не позволили, выругавшись, как портовый грузчик, Демид зарылся пальцами в мои волосы, притянул голову к себе и набросился на мои до сих пор горящие и саднящие от прежнего его напора губы. И я ответила, потому что невозможно было сопротивляться этому напору, я словно заколдованная прижималась к Демиду, ощущая горячее дыхание Дани на шее, его легкие и в то же время, жалящие поцелуи, его теплые ладони, сжимающие талию.

— Лен, ты чего? — Демид оторвался от моих губ, посмотрела на меня испуганно, словно я внезапно в медузу горгону превратилась, а я только сейчас поняла, что реву, как дура последняя, и слезы по щекам скатываются.

Все. Плотину прорвало, поздно пить «Боржоми».

— Лен, мы же, мы… ты боишься, что ли? Да мы бы никогда, слышишь, Лен, мы…

Демид шептал сбивчиво, кажется, мои слезы его действительно обескуражили, добили просто. Не каждый день женщина, которую ты целуешь, начинает реветь.

— Нет, — я отрицательно замотала головой.

— Что тогда?

И тут меня прорвало окончательно. В состоянии измененного сознания я словно на духу выложила все, что копила столько времени. И как жениха с этой лохудрой блондинистой застала, и как после увольнения первым же рейсом домой в родной город сбежала, как собака побитая, и как мать родная допекла окончательно, хотя я по дурости своей, где-то в глубине души еще лелеяла надежду на ее понимание.

А вишенкой на торте стали они, два наглых и крайне самодовольных близнеца, которым я сопли подтирала каких-то десять лет назад. И вообще, все это неправильно, и я как последняя шлюха себя повела, а они кобели и гады, и соблазнители. И так нельзя, потому что им ничего, как с гуся вода, а я…

А я дура.

А потом меня успокаивали, когда выговорилась наконец, когда душу облегчила.

— Малыш, глупости все это, да плевать, понимаешь, плевать, и никакая не шлюха ты, ты просто наша, Лен, только наша.

— Наша, — подтвердил второй.

И не было у меня сил отрицать, не было сил сопротивляться, словно разом всю энергию выкачали, одну лишь оболочку оставив. И меня целовали, долго, мучительно, перетягивая, с одной стороны, на другую, словно марионетку, куклу тряпичную.

Гладили, нашептывая какие-то нелепые, пошлые нежности, сжимали, ныряя под футболку ладонями, заставляя выгибаться навстречу таким желанным прикосновениям. И как-то совсем плевать стало на все, все неважно. Только касания, только губы и шепот тихий.

Глава 12

Утро выдалось тяжелым, настолько, что распахнуть глаза стало невыносимой задачей. В них словно песка насыпали, и потому я с особым трудом заставила себя поморгать, чтобы скинуть пелену. Не помогло, распухшие и пекущие глаза приносили неудобства.

Тишина в комнате настораживала. Слишком уж тихо было. Стоп, а почему я, собственно, одна? Руками ощупала пустую кровать, словно пыталась удостовериться в том, что я на самом деле была одна. Реально одна.

Замечательно. Они просто свалили после всего, что было? Наивная дура, ты что думала? Что они будут с утра желать тебе прекрасного дня и делать массаж всего тела? Даже упоминание о массаже заставило меня зардеться.

Жуть, когда я стала такой озабоченной? Впрочем, в окружении Дани и Демида чувствовать себя иначе вообще невозможно. Мне и стыдно, и не стыдно одновременно. В один момент хотелось саму себя двинуть по лицу за такие мысли. А в следующий я искренне не понимала, как удалось вообще устоять перед ними? Если это можно назвать словом «устояла».

Встав с кровати, я натянула на себя блузку, штаны потолще и мышкой проскользнула в коридор. Мне нужно было отвлечься. Может заняться чем-то себя, а особенно заставить голову не работать в том русле, что она так и норовила поработать. Все равно я вновь и вновь возвращалась к Дане и Демиду, чьи касания заставляли тело воспламеняться, а мысли растекаться в голове повидлом.

—О Ленок, проснулась, — Демид стоял в одном фартуке на голое тело ко мне передом, являя идеально накаченные руки и грудь. Взгляд утек ниже. Фух. Он в штахах, слава богу!

В голове, кроме дуновения ветерка, что своим напором сметал мой разум, не было ничего. Дыхание замерло, а сердце пропустило удар, пока тело начало покрываться мурашками.

—Доброе утро, малыш, — Данька подошел со спины и коснулся губами затылка, посылая множественные импульсы по телу. Спазм прошелся от спины до самых пят. Мне стало еще жарче. Ощущая его напористые касания, внутри распалялся настоящий пожар.

—Что вы делаете? — пришлось отойти в сторону, чтобы покинуть плен настойчивых рук. И тогда я увидела, во что был одет Демид. Мамочки, разве так ходят?!

—Как что? Готовим есть, а ты чего подорвалась так рано? — старший прошел ко мне и заправил выбившуюся прядь за ухо. Почти не касаясь меня, но заставляя кожу гореть.

Как вообще можно разговаривать в их присутствии, если язык прилипает к небу, а в голове образуется туман, мешающий мне даже связать простое предложение? Прикусив губу, я попыталась сосчитать до пяти. Все это время меня гипнотизировали две пары внимательных глаз. Невозможно. Просто невозможно испытывать на себе такое внимание и быть при этом безэмоциональной скалой.

Тело начало покрываться мурашками, а вдоль спины прошлась дорожка пота. Сделав шаг в сторону, я уперлась задницей в столешницу, понимая, что братья надвигаются на меня бронебойной и широкой стенкой. Тестостерон можно было почувствовать в воздухе. Боже, дай мне сил противостоять такому напору.

—Ты чего, малыш? —Даня подозрительно мягко улыбнулся, задерживаясь на моем лице.

Действительно, чего это я? Чего это со мной такое?

—Да, Ленок, не бойся, не обидим. Ты же знаешь, — Демид кинул на стол полотенце и начал снимать фартук. Боже. Боже. Боже. Мой взгляд скользнул по его фигуре, и глаза налились кровью, в голове началась бесперебойная пульсация от открывшейся картины.