Их позвал горизонт

"Служилых людей счисляется при Якуцке около 1000 человек. А хотя командующие над ними и есть, но токмо содержат не под страхом, понеже служилые пьянствуют и проигрывают не токмо что из своих пожитков, но временно бывает — жен своих и детей… А когда отправляются в нужной путь, тогда они платья не имеют, однакож и ружье не исправно".

Беринг теперь уже хорошо знает Сибирь и предлагает вполне конкретные административные мероприятия:

"А для лучшаго порядку надлежит всякому служилому в регулярном полку быть… для службы надлежит иметь лошадь, теплое платье, ружье с амунициею".

"Надлежит промеж ими [4] поселить… таких, чтоб детей их учили в школе. А признаваю, чтоб много охотников было отдавать детей в научение".

"В Сибири, когда случится нужда в железе, тогда возят от Тобольска до дальних городов, отчего учиняет в провозе лишной кошт. При Ангаре реке, около Яндинского острога, имеется железная руда, також около Якуцкаго… А ежели б определено кому умеющему плавить в прутья, то можно б во всяком деле и в судовом строении довольствоваться без нужд".

4

якутами

Всего в первом "Предложении" пятнадцать пунктов. Беринг пишет о возможности сеять рожь и ячмень, выращивать овощи на Камчатке ("в бытность мою учинена проба"). Отмечает, что на Камчатке можно варить соль и "сидеть" смолу ("тогда б возить на Камчатку не надобно"). Настаивает на необходимости посылать на Камчатку ремесленников и "для морскаго пути обучать молодых казачьих детей всякому морскому обыкновению".

Во втором "Предложении" Беринга фактически заложен весь план будущей Великой Северной экспедиции. Беринг предлагает отнюдь не ограничиваться посылкой корабля к берегам Америки.

"Не без пользы б было, чтоб… водяной проход до устья реки Амура и далее до Японских островов выведывать… чего б немалой прибыли Российской империи впредь могло оказаться".

И может быть, главное — Беринг предлагает "северныя земли или берег от Сибири… на ботах или сухим путем выведывать". Он намечает предварительный план работ: "…от реки Оби до Енисея, а оттуда до реки Лены".

Заметьте, Беринг не строит прожектов о морских путях "в Катай и Индию" через Ледовитый океан. Прежде чем говорить об этом, необходимо "выведывать северныя земли". Ведь до сих пор неизвестно даже, как далеко простирается к полюсу Азия.

— Первая экспедиция ничего не доказала, — говорят до сих пор некоторые историки. — Сухопутный мост между Азией и Америкой мог находиться к западу от самого восточного мыса, который видел Беринг, например, где-то в районе мыса Шелагского.

Если уж становиться на такую точку зрения (она отчасти справедлива), то почему не предположить, что Азия могла соединяться с Америкой и в совершенно не обследованном районе между Пясиной и Хатангой, там, где на современных картах уходит к северу огромный Таймырский полуостров?

Именно Беринг стремился расставить точки над "i": нанести на карту все северное побережье Азиатского материка.

Странное дело, говоря о замысле Великой Северной экспедиции, историки вспоминают проект сподвижника Петра, корабельного мастера Ф. Ф. Салтыкова "О взыскании свободного пути морского от Двины реки даже до Омурского устья и до Китай". Говорят о роли самого Петра, Лейбница. Но предложения Беринга обходят зачастую молчанием. Или выдвигают на первый план имена Н. Ф. Головина, Ф. И. Соймонова, И. К. Кириллова… Все они действительно очень многое сделали, чтобы экспедиция состоялась. Но не следует забывать инициативу самого Беринга, его "Предложения".

Беринг был отцом, все остальные — крестными…

И снова потянулись обозы из Санкт-Петербурга, снова строили дощаники в Усть-Куте, пробивали зимник на Юдомский Крест (ныне Юдома-Крестовская).

Беринг задержался в Якутске. Отсюда, с Лены, с Оби, с Енисея, год за годом отправлялись отряды на север, к берегам Ледовитого океана. В Охотске все еще продолжали строить корабли для плаваний к Японии, к берегам Америки.

"Всех более участия, — пишет академик К. М. Бэр, — возбуждает к себе Беринг, медленно подвигавшийся по Сибири до Охотска, чтобы иметь возможность управлять всеми отдельными экспедициями. Нельзя не удивляться его мужеству и терпению, вспомнив, что он должен был преодолевать невероятные трудности, строить в одно время в разных местах новые суда, высылать огромные транспорты провианта и корабельных потребностей через пустынныя дикия страны… Большая часть его сотрудников, как видно из позднейших донесений, обвиняла его в жестокости, с какою он упорствовал в продолжении Северной экспедиции".

Из столицы, как это обычно бывает, казалось, что Беринг недостаточно энергичен, что дело продвигается слишком медленно.

"Из полученных Коллегией рапортов усмотрено только одно, что леса заготовляются и суда строются, и парусы шьются… Лесам надлежало давно быть приготовленным, а судам — построенным и парусам — сшитым".

Адмиралтейств-коллегия требовала: "В путь свой отправляться безо всякого замедления, не утруждая, яко излишними, безо всякого действия переписками".

Снабжение огромной экспедиции, разбросанной по Сибири, требовало исключительной энергии. Только в 1738 году и только из Якутска к Юдомскому Кресту было отправлено: муки — 13896 пудов, сухарей — 593, круп — 2702 пуда… И так далее год за годом.

Свен Ваксель о Беринге:

"Он не раз говорил, что мол, нехитрое дело загнать людей в места, где они сами могут себя пропитать, а вот обеспечить их содержание — это дело, требующее предусмотрительности и разумной распорядительности".

Георг Стеллер о Беринге:

"Беринг не способен был к скорым и решительным мерам, но, может быть, пылкой начальник при толиком множестве препятствий, кои он везде встречал, исполнил бы порученное ему гораздо хуже. Винить можно его только за неограниченное снисхождение к подчиненным и излишнюю доверенность к старшим офицерам. Знание их уважал он более, нежели бы следовало, и через то вперил им высокомерие, которое переводило их нередко за границы должного повиновения к начальнику".

Беринг стремился не прибегать к наказаниям. К подчиненным он относился истинно по-отечески. Вот, например, его "внушение" лейтенанту Михаилу Плаутингу:

"Ты сам знаешь больше моего, каков Писарев! Лучше, кажется, когда бешеная собака бежит, то отойди от нея… Ты упрямишься, а сам кругом виноват, и спесивишься, надеяся, что ты офицер и будто нельзя тебя штрафовать… Не знаю, в каких ты слабых командах служил, что столько упрям. Опомнись и побереги себя, ежели жаль голову… Никто своего счастия не знает. Может быть ты будешь адмиралом, как ныне произошёл Николай Федорович Головин, а прежде сего был у меня в команде подпоручиком".