Ихтиандр – Властелин морей

Так проходило часы. Моряки поглядывали на солнце, мечтая, чтобы оно поскорее склонилось к горизонту.

Никаких припасов не имелось, есть было нечего, но куда сильнее мучила жажда: они по горло находились в воде, но пить её было нельзя. Хосе помнил советы бывалых моряков, что солёная вода лишь усиливает жажду, а потому держался изо всех сил, не поддаваясь соблазну напиться из океана…

Прозвучал тревожный крик боцмана Мануэля и он указал рукой в сторону: там показались плавники акул. От их вида Хоакин пробрали мурашки, он вспомнил падре, молитвы, которые у него выучил, и принялся истово молиться, вкладывая в них весь жар своей души.

В стороне какой-то моряк было вскрикнул, но тут же скрылся под водой, словно кто-то его дёрнул оттуда: одна из акул полакомилась им.

Второй жертвой стал боцман. Хоакин видел, как безмолвно раскрылся его рот, глаза закатились, Мануэл обмяк и погрузился вниз.

Так одного за другим акулы пожирали беспомощные жертвы…

Остались лишь трое: сам Хосе, капитан и матрос-малаец, когда вдруг к ним приблизилась лодка. Чужие моряки втащили в неё двоих, а когда потянули малайца, то он вдруг закричал и все увидели, что у него откушены обе ноги по самые бёдра. Из обрывков хлестала кровь. Ноги поспешили перевязать и малаец всё же в конце концов чудом выжил.

Спустя какое-то время Хосе прибирался в каюте капитана, так оплачивая своё спасение, увидел зеркало, посмотрел в него и не узнал себя: он был весь седой, хотя ему едва минуло семнадцать лет.

Хоакин доплыл до Буэнос-Айреса и тут сошёл на берег, отказав капитану, который предложил ему место матроса на судне. Он зашёл в церковь Святой Марии и дал обет больше никогда не ступать на борт корабля. И слово своё держит по сей день.

Перепробовал себя в самом разном, нанимался на случайные работы. Завёл семью, вырастил детей, они разошлись кто куда. Жена умерла. Он пришёл в город. Недавно устроился тюремным сторожем.

К Ихтиандру он относился куда лучше других, пытался наводить чистоту в камере… вернее, уменьшать количество грязи. Исправно подливал воды в бак. Иногда приносил свежую рыбу «морскому дьяволу», которого порой кормили такой тухлятиной, что он предпочитал остаться голодным, чем есть её.

Юноша ощутил расположение к нему. Да и он страдал от одиночества, бездействия и скуки, а у него никогда не было друзей. Друзей среди людей. Ихтиандр вообще мало с кем общался разве что с Кристо и другими прислужниками, что были до него. Иногда с доктором Сальватором, которого считал и называл отцом. Но видел его редко, тот обычно бывал занят. Их отношения дружбой назвать было нельзя.

Юноша всё более охотно вступал в разговор с метисом и скоро они даже подружились, испытывая друг к другу своеобразное уважение. Общались в то время, когда Хоакин приходил на службу. Говорил преимущественно словоохотливый метис, который поведал всю свою короткую, но богатую на события жизнь.

Ихтиандр таким разнообразием похвастаться не мог, но вкратце рассказал о себе. Особенно Хосе заинтересовали поединки юноши с морскими чудовищами – акулами и спрутами.

Юноша сказал, что ни спрутов, ни акул он не боится, у него есть кинжал.

– А ежели они подкрадутся незаметно?

– Я их слышу издали.

– Слышишь под водой? – удивился тюремщик. – А ежели они подкрадутся сзади тихо?

– Это невозможно, тихо у них никак не получится, если они движутся. Они же производят сотрясение воды, – её колебания идут впереди их. Почувствовав их, я оглядываюсь.

– Даже когда ты спишь?

– Конечно. Я всегда настороже и тут же просыпаюсь. А кинжал у меня под рукой.

– Но рыбы же становятся добычей акул и спрутов. Как?

– Они погибают не от внезапности нападения, а потому, что не могут защищаться от более сильного врага. А я – я сильнее их всех. И морские хищники знают это. Они не осмеливаются подплывать ко мне. С одной акулой, даже самой большой, справиться несложно. Иных я отгонял ударом кулака по носу.

– Ударом кулака по носу?! – вскричал поражённый седоголовый философ.

– Да. Он у них очень чувствителен к малейшей боли. Дашь ей по носу – она уплывает.

– Кулаком против акулы? – качал головой Хоакин. – Неужели так можно?

– Ну, я обычно держал в руке нож и бил рукояткой. Акулы – что люди, одна на другую не похожа. Может иногда поступить так, как совсем не ожидаешь.

– И часто бывали такие неожиданности?

– Лишь однажды. Тогда пришлось акуле добавить второй удар по жабрам. Это другое их чувствительное место.

– А если бы и это не помогло?

– Тогда бы я ей распорол живот. У меня кинжал очень острый, – последовал спокойный ответ.

Метис глядел на «морского дьявола» и уважительно качал головой:

– Я бы не выдержал, сразу бы пырнул акулу ножом.

Ихтиандр объяснил:

– Акулы чувствуют кровь на огромном расстоянии, могут собраться в очень большом количестве. Потому лучше действовать иначе. Без крови.

На Хоакина такие речи производили огромное впечатление: сам-то он немного поплавал по морю на кораблях, а затем зарёкся – дал обет в церкви – что никогда больше и близко к нему не подойдёт, а Ихтиандр жил прямо в море и никого в нём не боялся. Наоборот, он испытывал к нему самые тёплые чувства и старался хоть как-то их выразить.

Доверие к настроенному дружелюбно тюремщику у юноши дошло до такой степени, что он рассказал ему про Гуттиэре.

Хоакин сочувственно покачал головой:

– Раз она уже замужем, то, считай, пропала. Её для тебя как бы уже нет.

– Но почему? Она мужа не любит?! – вскричал Ихтиандр.

– Любит – не любит, это уже не важно. Они связаны узами брака, «что бог соединил, человек да не разлучает» Также сказано: «и да лишь смерть разлучит их».

– Я убью его!

– И окажешься тюрьме. И тебя убьют – по закону. Это называется казнью.

– А если он умрёт сам собой?

– Такое может быть. Но в реальности ты можешь состариться в ожидании этого и тогда будешь похож на меня, – со смешком добавил Хоакин. – Старым, седым и немощным. Тебе будет не до жены.

– Что же мне делать?

– Самое лучшее – забыть о ней. Есть и другие женщины в нашем мире. Не хуже.

– Я люблю Гуттиэре!

– Полюбишь и другую. Поверь, это будет так… вернее, это может быть так. Хотя я понимаю, как тебе сейчас горько, как пасмурно на твоей душе. Сейчас жизнь тебе не мила. Сочувствую тебе, парень, очень сочувствую. Но и это пройдёт. Советую относиться к жизни философски.