Иисус Христос в документах истории

Некоторые современные исследователи (как правило, еврейские) отрицают, что Иисуса судил официальный иерусалимский синедрион, состоявший из 71 члена. По их мнению, приговор Иисусу в спешном порядке вынесла саддукейская храмовая верхушка, пусть и во главе с первосвященником, председателем синедриона. Вряд ли, считают эти исследователи, в суде над Иисусом участвовали фарисеи, которые, будучи национал-патриотами, не одобрили бы выдачу еврея римлянам. Толпа же, собравшаяся у Пилата и требовавшая казни галилеянина, состоял а-де из саддукейских пособников и приспешников. Что же касается большинства евреев, то они могли только посочувствовать своему соотечественнику, жестоко казненному римскими оккупантами. Национальные психологические комплексы, лежащие в основе этих рассуждений, слишком очевидны. Но даже если мы примем эту точку зрения, мало что изменится по существу. Судил ли Иисуса верховный синедрион либо узкая храмовая группировка, большой разницы нет. Важно, что это была реальная иудейская власть, и важно то, что она действовала вполне открыто и не учинила тайную расправу, а добилась публичной казни со всеми положенными церемониями.

Итак, мы видим, что практически по любому из перечисленных обвинений Иисус мог быть приговорен к смерти. И он не мог об этом не знать. В Евангелиях приводятся его неоднократные напоминания ученикам, что в Иерусалиме его ожидают арест и даже казнь. Некоторые ученые рассматривают эти пророчества как приписанные основателю христианства впоследствии, но, на наш взгляд, они не столь уж невероятны (кроме деталей: «предан буду на распятие», «… и в третий день воскресну»). Иисусу нетрудно было предвидеть реакцию столичных властей на его проповедь. И все же он пошел на то, чтобы возник повод применить к нему норму Второзакония 18:20 и, может быть, несколько других «смертных» статей. Невинным агнцем Иисус, конечно, не был. Другое дело, что с нашей сегодняшней точки зрения человек не может привлекаться к уголовной ответственности по идеологическим и религиозным мотивам. И уж никак не может быть приговорен к смерти. Да, осуждение Иисуса на смерть явилось следствием идеологической и религиозной нетерпимости, но таковы были реалии того времени. Богословы говорят о «сакрализации нравов» в тогдашнем иудейском обществе. Хотя определение это не кажется особенно удачным, с большими оговорками и уточнениями с ним можно согласиться. Таким образом, получается, Иисус своими высказываниями и своим поведением нарушил эту сакральность, оскорбил религиозные чувства евреев. Реакция последовала незамедлительно.

То, как в Евангелиях объясняется передача подсудимого в руки римлян, вполне согласуется с историческими данными. Еще в 57 г. до н. э. проконсул Авл Габиний ограничил сферу действия иерусалимского синедриона; в дальнейшем у него были изъяты многие функции, в том числе ведение обычных уголовных дел. Исключение представляли религиозные преступления. По ним синедрион мог выносить смертные приговоры, но они подлежали рассмотрению и утверждению римским наместником. Приведение приговоров в исполнение также было делом римлян. «Нам не позволено предавать смерти никого», – говорили иудеи Пилату, требуя казни Иисуса (Ин 18:31). Таким образом, в деле Иисуса синедрион был судом первой инстанции, а римский наместник – высшей. Характерно, что пред лицом имперской власти обвинители выделили и использовали одну из сторон мессианского учения, – именно то, что Мессия Израилев должен был стать светским правителем, Царем Иудейским. У Луки политическая окраска обвинения выражена наиболее четко: старейшины доносят Пилату, что подсудимый называл себя Христом Царем (23:2). Иисус представлялся мятежником, покушающимся на реальную власть, ту власть, которая принадлежала римскому императору (Кесарю). В доказательство обвинители заявили о том, что Иисус запрещал давать подать Кесарю (Лк 23:2) [1348] . «Если отпустишь Его, ты не друг Кесарю, – кричали иудеи Пилату. – Всякий, делающий себя царем, противник Кесарю» (Ин 19:12).

[1348] Так, видимо, был превратно истолкован знаменитый афоризм Иисуса «кесарево Кесарю, божие Богу».

Евангельскую сцену суда Пилата можно считать вполне достоверной, несмотря на то, что содержание процесса приверженцы Иисуса могли знать только очень опосредствованно. Не исключено, что представление о происходившем с Иисусом в претории сложилось на основании целого ряда аналогичных случаев, когда к римскому суду привлекались те или иные деятели ранней Церкви. Собственно картина суда Пилата окончательно нарисовалась только в последнем Евангелии; синоптики говорят лишь, что подсудимый большей частью отмалчивался, а судья этому весьма дивился. Некоторые детали, внесенные сюда Матфеем, – отзыв Пилата об Иисусе как о Праведнике (27:24), вмешательство в ход дела жены наместника (27:19), торжественное умывание Пилатом рук [1349] (27:24), – не принадлежат первоначальному преданию и появились позднее в результате полемики между христианами и иудаистами.

[1349] Это был древнееврейский обычай. См. Вт 21:6; 2 Цар 3:28; Пс 25/ 26:6.

К раннему преданию, видимо, относится воспоминание о нерешительности Пилата в деле Иисуса. Об этом рассказывают все евангелисты. Римлянин нашел вину галилейского пророка меньшей, чем вину убийцы Вараввы и даже будто бы собирался отпустить Иисуса по случаю праздника Пасхи, но в конце концов уступил решительному требованию иерусалимских старейшин и возбужденной ими толпы привести в исполнение смертный приговор. Такое поведение Пилата не очень вяжется с тем, что повествует о нем Иосиф Флавий. Обычно Пилат сурово пресекал мессианские движения и за чрезмерную жестокость, проявленную позже в Самарии, вынужден был даже оставить пост наместника (Древности, XVIII 4.1-2). Но не будем отрицать евангельскую версию. Мы уже видели, что в некоторых обвинениях, выдвинутых против Иисуса, иерусалимляне явно перегнули палку. Возможно, это открылось Пилату, который почувствовал в деле Иисуса больше эмоций, нежели конкретных улик.

Весьма показателен способ казни Иисуса. Хотя в Талмуде не предусмотрено распятия преступников [1350] , в Иудее оно применялось еще со времен персидского владычества (1 Езд 6:11), а у римлян было особенно распространенным. Трудно представить, чтобы столь страшная и позорная казнь («мучительный ужас» (crucis terror), по выражению Цицерона [1351] ), которой подвергались рабы и которая постигла основателя христианства, была вымышлена задним числом его почитателями. Все теологические рассуждения и объяснения на этот счет – это объяснения постфактум. Подобные же рассуждения могли появиться при любой другой казни, и более благородной. Но то, что в предании о смерти Иисуса тем не менее фигурирует распятие, свидетельствует в пользу того, что именно оно и имело место [1352] . Непоследовательность евангельского рассказа видится только в том, как и где погребли тело Иисуса. По римским и еврейским обычаям казненных преступников запрещалось хоронить обычным образом. Тела их закапывали в общей яме в специально отведенном для того месте (М. Санг 6.5). Об Иисусе же сообщается, что он избежал подобной участи и был погребен как обычный умерший со всеми подобающими церемониями. Если бы рассказ об этом не сопровождался никакими особыми пояснениями, он вызывал бы полнейшее недоверие. Однако то, что в этом месте на сцену выводится влиятельный в Иерусалиме человек – Иосиф Аримафейский, – до некоторой степени проясняет ситуацию. Тело Иисуса не угодило в общую яму только благодаря ходатайству Иосифа перед Пилатом о выдаче ему тела казненного. Такое стало возможным, вероятно, потому, что мертвый пророк уже не заботил вчерашних обвинителей, после распятия переставших отслеживать происходящее с ним.

[1350] Предусмотрены лишь четыре вида казни: побитие камнями, сожжение, убиение мечом и удушение (М. Санг 7.1). Однако тут же Мишна говорит, что трупы казненных должны вывешиваться на столбах для всеобщего обозрения (Санг 6.4).

[1351]Цицерон. В защиту Рабирия, 5. 16. Здесь же о распятии читаем: «Ведь не только подвергнуться такому приговору и такой казни, но даже оказаться в таком положении, ждать ее, наконец, хотя бы слышать о ней унизительно для римского гражданина и вообще для свободного человека».

[1352] Хотя вряд ли орудие казни Иисуса выглядело так, как принято изображать его в церкви: в виде двух скрещенных деревянных брусьев, связанных или прибитых друг к другу. Такая неустойчивая конструкция была очень нетипичной у практичных римлян. На сохранившихся с тех пор изображениях распятий мы видим обычно не крест, а «Т»-образное сооружение, где вертикально стоящий брус служил опорой для горизонтального, положенного на него.

Описанное евангелистами погребение Иисуса в целом совпадает с тем, что мы знаем о еврейском погребальном обряде той поры по раввинской литературе. Обычно похороны совершались близкими людьми умершего. Тело покойного обмывали, обрезали волосы на голове и облачали в погребальный саван (В. Санг 48b). Саван Иисуса у синоптиков называется синдон (по синодальному переводу: «плащаница»), а у Иоанна – отонион (уменьшительное от – «ткань, полотно»). Термины эти означают примерно одно и то же. Иоанн подчеркивает, что погребение Иисуса происходило по еврейскому обряду (19:40) и что помимо отониона голова покойного была повязана специальным платком, называемым сударион (20:7). Такой платок действительно фигурирует в раввинских источниках. Кроме того, в состоятельных еврейских семьях тело покойного прежде савана обвивалось погребальными пеленами или бинтами. 4-й евангелист упоминает эти бинты несколько ранее применительно к покойному Лазарю из Вифании, называя их («повязки») (11:44). Хотя в описании погребения Иисуса эти бинты отсутствуют, вероятно, они также имели место [1353] . На пелены и саван наносился слой клейкой ароматной массы – башмим (М. Шаб 23.5), по Иоанну – «состав из смирны и алоя» (19:39). Приготовленное таким образом к погребению тело покойного помещали в гробницу или склеп. В окрестностях Иерусалима сохранилось множество древних гробниц, как построенных из камня, так и высеченных в скалах. Иные из них имеют внушительные размеры и были созданы как родовые усыпальницы. «Бейт олам», – называли их евреи, что значит: «дом вечности». В одном из таких склепов, видимо, и был погребен Иисус. Впрочем, у евангелистов в этом пункте существует разночтение. Синоптики сообщают, что Иосиф Аримафейский похоронил Иисуса в новой гробнице, которую высек в скале и которая предназначалась для самого Иосифа (Мф 27:60; Мк 15:46), а Иоанн пишет о саде поблизости от места распятия, в котором имелась пустующая до того гробница (19:41). Показать точное место захоронения Иисуса было трудно христианам уже II-III веков. Нынешний храм Гроба Господня в Иерусалиме основан на месте, определенном лишь в 326 г. при императоре Константине Великом. Церковное предание, связывая эти события с паломничеством матери Константина Елены, говорит, что, прибыв в Иерусалим, она учинила настоящее следствие, чтобы найти место распятия и погребения Христа. Наконец были обнаружены крест Иисуса и его гробница, но не в результате тщательных поисков, а благодаря чудесным знамениям («с божественной помощью», – пишет Евсевий Кесарийский (Жизнь Константина, III 26).

[1353] И если это так, то все изыскания, связанные с отображением тела и лица Иисуса на будто бы сохранившемся с той поры погребальном полотне (Туринская плащаница и пр.), теряют почву, поскольку это полотно не соприкасалось непосредственно с телом.

Но вернемся к еврейскому погребальному обряду. Примерно через год после похорон, когда мягкие ткани тела покойного сгнивали и оставались только кости, гробница открывалась, кости вынимались, натирались вином и маслом и укладывались в оссуарий, погребальный сосуд, изготовленный из глины или кедрового дерева. Этот оссуарий запечатывался и вновь предавался гробнице в процессе второго, уже окончательного погребения (М. Санг 6.6). На стенках оссуария часто писалось имя покойного. Совсем недавно, в 1990 г., на раскопках так называемого «Дома правления» в Иерусалиме археологи нашли оссуарий с арамейской надписью: «Иосиф, сын Каиафы». Возможно, это был сын знаменитого первосвященника, судившего Иисуса, или даже он сам; ведь, по Иосифу Флавию, личное имя Каиафы было: Иосиф (Древности, XVIII 2.2). Любопытно, что внутри черепа, извлеченного из оссуария, обнаружена монета, которую вложили в рот умершего по греческому обычаю (плата Харону за перевозку в царство мертвых). По всей видимости, родственники главного блюстителя иудейской веры на всякий случай хотели угодить и языческим божествам.

6

История Иисуса тем и уникальна, что она не заканчивается его смертью и погребением. Христианство и возникло прежде всего как вера в воскресшего Христа. Восстание Иисуса из мертвых служило лучшим доказательством его мессианского достоинства.

Казалось бы, именно в этом важнейшем месте мы вправе ожидать от источников самое раннее, бережно хранимое предание, вокруг которого затем сгруппировался остальной биографический материал. Но, увы, этого-то как раз и нет. Рассказы о воскресении Христа представлены в Евангелиях большей частью в относительно позднем, переработанном виде. Вновь, как и при рождении Иисуса, в источниках обнаруживается целая серия неясностей и неувязок. Вопросы возникают еще с момента погребения Иисуса. Были ли совершены над его телом все положенные в таком случае обряды? 4-й евангелист определенно говорит «да» и даже называет объем благовоний, которыми был умащен покойный – «литр около ста» (19:39). Таким образом, следуя Иоанну, тело Иисуса было полностью готово к погребению. Напротив, синоптики говорят о том, что обряды не были завершены и что их прервала наступившая суббота, в которую всем евреям полагалось соблюдать покой (Лк 23:56). В частности, погребальное облачение Иисуса не было умащено, почему по прошествии субботы галилейские женщины и отправились к гробнице: в их задачу входило завершить положенный обряд. Для этой цели они и несли ароматы (Мк 16:1; Лк 24:1). Поэтому, кстати, некоторые исследователи говорят о гробнице Иосифа Аримафейского как о временном погребении Иисуса. Во всяком случае, мы можем говорить о неоконченном погребении.

Зато евангелист Иоанн, считающий погребение законченным, никак не мотивирует появление в воскресение утром у гробницы Марии Магдалины. Зачем она туда пришла? У Матфея, правда, также ничего не говорится о принесенных женщинами ароматах, но о его версии чуть ниже. Можно подумать, Магдалину влекла к гробнице тоска по любимому раввуни и желание быть рядом с его останками. Именно так представлял себе дело автор апокрифического Евангелия от Петра, писавший, что галилейские жены явились к гробнице «рыдать и стенать» (12.52). Но это относительно позднее представление, возникшее к тому же в нееврейской среде, где плохо знали иудейские погребальные правила. Несомненно, что у Марка и отчасти у Луки мы видим раннюю традицию. Здесь приход к гробнице жен-мироносиц входит в состав ритуала.

Почему же автор Евангелия от Матфея, который был евреем, упустил такую важную деталь? Но упустил ли или устранил намеренно? Еще раньше, при распятии Иисуса, Матфей внес свои коррективы в предание, чтобы подогнать его под ветхозаветные пророчества. Вместо «вина со смирною» (Мк 15:23), которое давали распятым, чтобы опьянить их и этим заглушить их боль (Б. Санг 43а; Бамид-бар-рабба, 10), у Матфея появляется «уксус, смешанный с желчью» (27:36) с намеком на псалом 68:22. К упоминанию о разодранной завесе в храме Матфей прибавляет описание природных катаклизмов, сопровождавших смерть Иисуса (27:51-53; ср. Мк 15:38), приписывает сотнику и всем присутствовавшим на распятии чувство страха (27:54; ср. Мк 15:39) и в то же время опускает некоторые детали, например, указание на час распятия Иисуса (ср. Мк 15:25).