Иисус, которого я не знал

В соответствии с Евангелиями, первыми свидетелями Воскресения были женщины, до чего бы не додумался ни один конспиратор в первом веке нашей эры. Еврейский суд даже не рассматривал свидетельские показания, данные свидетелями женского пола. Если бы ученики состояли в заговоре, то осторожный план основывался бы на показаниях Иоанна или Петра, или, лучше даже, Никодима, а не выстраивался бы вокруг сообщений женщин. Поскольку Евангелия были написаны несколько десятилетий спустя, у авторов было достаточно времени для того, чтобы сгладить такое противоречие — если они, разумеется, писали легенду, а не передавали голые факты.

Если бы существовал заговор, то свидетельские истории были бы причесаны. Сколько там было фигур, одетых в белое, одна или две? Почему Мария Магдалина приняла Иисуса за садовника? Была ли она одна или с Саломеей и другой Марией? Описания того, как была обнаружена пустая могила, кажутся безжизненными и фрагментарными. Женщины были «со страхом и радостью великою», — говорит Матфей; «их объял трепет и ужас», — говорит Марк. Иисус не прибегает к драматическому, хорошо оформленному выходу на сцену, чтобы рассеять все сомнения; сообщения о случившемся кажутся обрывочными, загадочными, смущенными. Заговорщикам, без сомнения, пришлось бы хорошо поработать, чтобы скрыть то, что они позднее объявят самым значительным событием в истории человечества.

Короче говоря, изображая воскресение Иисуса, Евангелия не отстаивают его, в них не возникают споры по поводу каждого важного момента, Воскресение предстает собой, скорее, как шокирующее вторжение в течение жизни, неожиданное для всех и более всего для боязливых учеников Иисуса. Первые очевидцы прореагировали на это так, как прореагировал бы каждый из нас — как прореагировал бы я, если бы услышал звонок, пошел открывать дверь и увидел бы своего друга Боба, стоящего перед моей верандой: со страхом и большой радостью. Страх — это рефлексивная реакция человека на столкновение со сверхъестественным. Страх, однако, уступил место радости, поскольку новости, которые они услышали, были слишком хорошими для того, чтобы быть правдой, однако настолько хорошими, что они обязаны были быть правдой. Иисус был жив! Мечта о приходе Мессии ожила, когда женщины летели на крыльях страха и радости, чтобы сообщить эту новость ученикам.

Заговор, действительно, существовал, только организован он был не учениками Иисуса, а властями, которые были вынуждены иметь дело с поражающим фактом пустой могилы. Они могли положить конец всем этим безумным слухам о Воскресении только предъявив запечатанную могилу или тело. Но печать была сломана, и тело исчезло, отсюда и необходимость заговора властей-. Уже когда женщины бежали сообщить новость, солдаты репетировали свое алиби, свою роль в системе предотвращения ущерба.

Солдаты, дежурившие у могилы Иисуса, были единственными свидетелями величайшего чуда в истории человечества. Матфей говорит, что когда задрожала земля и появился ангел, ослепительный как молния, они задрожали и стали как мертвые [21 - Воскрешение, действительно, представляло собой акт гражданского неповиновения, поскольку оно включало в себя сломанную печать Пилата и поверженную официальную охрану. В этом случае, триумф над официальными силами означал активное сопротивление.Апокрифическое Евангелие от Петра дает воображаемую картину того, что произошло у могилы. Две фигуры спустились в облаке света, такие ослепительные, что множество очевидцев собрались вокруг посмотреть на это. Камень сам собой откатился, и две сияющие фигуры поднялись над могилой, поддерживая третью фигуру, осененные знаком чудесного креста. Головы обоих ангелов «доставали до небес… он же был ведом ими… и они пересекли небо». Это как раз то пристрастие к сенсациям, которого старательно избегают аутентичные Евангелия.]. Но вот один поразительный факт: позднее в этот же день солдаты, которые удостоверились в Воскресении своими собственными глазами, предпочли солгать, поддержав версию священников: «Ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали». У этого алиби было одно очевидное слабое место (Большой камень откатился в сторону, не разбудив спящих? И как они могли опознать учеников, если они спали?), но, по крайней мере, оно спасало стражников от лишних неприятностей.

Как и все остальное в жизни Иисуса, Воскресение повлекло за собой противоположные реакции. Те, кто верил, преобразились; исполненные надежды и отваги, они решили изменить мир. Те, кто не верил, нашли возможности для того, чтобы оставить этот очевидный факт без внимания. Иисус также предсказывал: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят».

Мы, смотрящие на Евангелия сквозь призму Пасхи, мы, чья жизнь четко размечена в календаре, забываем о том, как трудно было ученикам верить. Сама по себе пустая могила не убеждала их: этот факт только говорил «Его здесь нет», а не: «Он воскрес». Для того чтобы убедить этих скептиков, потребовалась бы личная встреча с тем, кто был их Учителем в течение трех лет, и следующие шесть недель Иисус предоставлял им такую возможность.

Автора Фредерика Бюхнера поразило то, что в явлениях Иисуса после его Воскресения не было ничего эффектного. Не было ангелов в небесах, поющих хоралы, не было волхвов, несущих издалека дары. Иисус являлся при исключительно ординарных обстоятельствах: на частном обеде, двум мужчинам, идущим по дороге, женщине, плачущей в саду, нескольким рыбакам во время лова.

В явлениях Иисуса мне видится причуда, как будто ему доставляла радость птичья свобода его тела, потерявшего материальную оболочку. Лука, например, дает точное описание того, как Иисус неожиданно появился перед двумя одинокими учениками по дороге в Эммаус. Они знают о том, что женщины обнаружили пустую могилу, и Петр сам был тому свидетелем. Но кто поверит такого рода слухам? Разве смерть не является необратимой по определению? «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля», — говорит один из них с явным разочарованием.

Некоторое время спустя, за трапезой, незнакомец приковывает к себе внимание тем, как он разламывает хлеб, и все становится на свои места. Это Иисус встретился им, когда они шли по дороге, и теперь сидит за их столом! Самое странное заключается в том, что в тот момент, когда они узнают своего гостя, он исчезает.

Когда эти двое торопятся обратно в Иерусалим, они находят одиннадцать апостолов, собравшихся на тайную встречу. Они рассказывают свою неправдоподобную историю, которая вполне соотносится с тем, что уже узнал Петр: Иисус где–то там, вне этого мира, Иисус жив. Без предупреждения, как раз в тот момент, когда сомневающиеся оспаривают эту точку зрения, сам Иисус появляется среди них. «Я не дух», — объявляет он. — Прикоснитесь к моим ранам, это Я Сам! Даже тогда скептики настаивают на своем до тех пор, пока Иисус не изъявляет желания отведать жареной рыбы. Призраки не едят рыбу; мираж не нуждается в пище для того, чтобы исчезнуть.

Следующие шесть недель жизнь протекает по такому сценарию: Иисус то появляется, то исчезает. Иисус появляется не в виде призрака, а во плоти. Иисус всегда может доказать свою подлинность — никто из живущих не носит на своем теле следов распятия — и все же ученикам часто не удается сразу узнать его. Он старательно пытается снизойти до уровня их скептицизма. В случае с неверующим Фомой это означает, что Иисус лично должен предложить ему прикоснуться к своим ранам. Что до смиренного Петра, то ему необходима мучительно–сладкая сцена оправдания перед лицом шестерых друзей.

Явления Иисуса, приблизительно около десяти, являют собой определенную схему: Иисус появлялся перед небольшими группами людей, в отдаленных местах или за запертыми дверями. Хотя эти интимные встречи укрепляли веру тех, кто уже верил в него, при том, что, насколько нам известно, ни один из неверующих не видел Иисуса после его смерти.

Снова и снова перечитывая описания казни и Воскресения, я иногда поражался тому, почему Иисус не являлся своим ученикам чаще. Для чего ограничивать число посещений своих друзей? Почему не появиться снова на галерее у Понтия Пилата или перед Синедрионом, на этот раз испепелив тех, кто торжествовал над ним? Возможно, ключ к такому поведению Иисуса мы можем найти в его словах, обращенных к Фоме, в тот день, когда скептицизм Фомы развеялся навсегда. «Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие».

В шестинедельный промежуток между Воскресением и Вознесением Иисус, если можно так выразиться, «нарушал свои собственные правила» относительно веры. Он сделал свою сущность столь очевидной, что ни один ученик больше уже никогда не мог вновь отрицать ее (и ни один из них этого не делал). Одним словом, Иисус завладел верой очевидцев: каждый, кто видел воскресшего Иисуса, терял свободу выбора: верить в него или не верить. Теперь фигуру Иисуса нельзя было поставить под сомнение. Даже брат Иисуса Иаков, который всегда держался в стороне, капитулировал после одного из явлений Иисуса — этого оказалось достаточно для того, чтобы он стал лидером иерусалимской церкви и, по словам Иосифа Флавия, умер как один из раннехристианских мучеников.

«Вы поверили, потому что увидели Меня», — сказал Иисус. Этим нескольким привилегированным людям трудно было разувериться. Но как насчет остальных? Очень скоро, как это было хорошо известно Иисусу, его появления во плоти должны были ограничить круг верующих лишь «невидевшими». Церковь, так или иначе, должна была основываться, сколь впечатляющими бы ни были свидетельства очевидцев, на тех — включая нас, — кто не видел. У Иисуса было шесть недель для того, чтобы явить свою сущность на все времена.