Икар

Икар несколько смутился философским напором крестьянина:

– Ты не хочешь пойти со мной к Солнцу из желания оставить все как есть?

Землепашец надавил на плуг, и из-под стального клыка выползла наружу черная губа плодородного отвала:

– Мои предки жили так, и в этом бытии я не вижу ничего зазорного. Чтобы последовать за тобой, мне нужно увидеть, каков выйдет результат, если ты хочешь заставить меня прямо сейчас бросить плуг и поле и, нацепив крылья, отправиться к Солнцу, посеяв таким образом зерно новой жизни.

Икар, прекрасно понимая, к чему клонит его собеседник, только и развел руками:

– Солнце – это терра инкогнита для меня, Эльдорадо Кортеса, явь и мираж одновременно. Только прибыв туда, ты сможешь понять, как сажать искры в плазму, а дождавшись «урожая», познать вкус его.

На эти слова Землепашец усмехнулся:

– Перед посевом я нюхаю землю, так учил дед, и я боюсь, что сунув нос в солнечную пашню, я опалю волосы и ослепну раньше, чем увижу урожай. Я не пойду с тобой, тот, чье место определено заранее, должен обладать изрядной смелостью поменять его, мне такой подвиг не под силу.

Икар понимающе покивал головой и снял с прутика рыбешку:

– Это тебе.

– Я не ем рыбу, – Землепашец поморщился.

– Это не еда, это символ, – улыбнулся Икар.

– Символ чего?

– Нашего знакомства, напоминающего ловлю на живца и хоть и короткого, но общего пути, – в голосе молодого человека проскользнуло разочарование.

– Не люблю оставаться в долгу, – проворчал крестьянин и полез в карман. На свет Божий он выудил горстку пшеничных зерен.

– Все твои закрома? – рассмеялся Икар.

– Теперь твои, – Землепашец раскрыл ладонь.

– Спасибо, брат, – сказал Икар и, пересчитал зерна. – Десять, так и должно быть.

– Что должно? – удивился крестьянин, непонимающе глядя на странного собеседника.

– Не важно, хорошего сева, – снова рассмеялся Икар и, спрыгнув с пашни на нескошенную траву, засеменил прочь.

Глава 3. Икар и третий апостол

Сначала Икар услышал приглушенный лязг железа, затем сквозь листву стали пробиваться возбужденные крики людей и уже когда до путника окончательно дошло, что где-то неподалеку происходит вооруженная стычка, явственно прозвучал визгливый голос рожка, призывающего на помощь, после чего две стрелы срезали ветки ясеня над его головой. Икар резко свернул вправо с лесной тропинки, стараясь двигаться так, чтобы шум боя тревожил левое ухо, но продираясь через ореховые заросли, он запутался с направлением, запаниковал, а минутой спустя раздался еще один призывный рог, прямо перед ним, и лес неожиданно успокоился. Все произошло столь быстро, что Икар не глядя ступил на сухую ветку, выдавшую его положение треском, словно оружейная прислуга переборщила с порохом и бомбарда изрыгнула из чугунного чрева ядро вместе с невообразимым снопом искр и громоподобным раскатом. Юноша замер с поднятой ногой, прислушиваясь к последствиям своей беспечности. Три минуты спустя, когда согнутое левое колено затекло настолько, что удерживать его в подобном положении начала отказываться четырехглавая мышца бедра, очнулась сойка, за ней включились клесты, и уже через мгновение лес ожил общим многоголосьем своего пернатого населения.

Икар облегченно опустил ногу, выдохнул и… услышал впереди:

– Если ты друг, выходи на свет, если нет, сделай три шага назад и уходи с миром.

– Я друг, – поспешил уверить невидимого обладателя грозного голоса юноша. – Меня зовут Икар.

И испуганный путник, осторожно раздвинув ветви бузины, вышел на лесную поляну. Его взору открылась типичная картина небольшого, но кровопролитного сражения; в центре открытого места, через которое проходила тропинка, лежало поваленное, и судя по всему, не ветром, раскидистое дерево. На стволе дуба, а это был именно дуб, восседал рыцарь в доспехах, внимательно разглядывающий собственный щит на предмет повреждений, вокруг него в самых неудобных позах застыли солдаты, затеявшие засаду, все они были мертвы.

– Чистая работа, не правда ли? – гордо хмыкнули из-под забрала, указав железным пальцем на тела несчастных.

– Да, сэр, – ответил озадаченный Икар. – Вы только что умертвили… – юноша пошевелил губами: – полдюжины душ.

– Душа бессмертна, – рявкнул Солдат и поднял забрало. – А это… – он кивнул на тела нападавших: – Им просто не повезло.

– Не повезло встретить более сокрушающий меч, чем их оружие? – насмешливо произнес Икар.

– Они солдаты, как и я, – воин отстегнул ремни и снял шлем.

Перед Икаром был скорее его ровесник, нежели человек старше по возрасту, но длинные прямые волосы его были седы, а глаза тлели, как лучина, а не блестели, как полагается очам в молодые годы. Икар не без опаски приблизился к Солдату, все время поглядывая на тяжелый меч, забрызганный горячей, еще не запекшейся кровью.

– Не согласится ли бесстрашный воин составить мне компанию в путешествии на Солнце? Уставший от боев, ран, лишений и злобы в сердце наверняка захочет снять тесные доспехи и примерить невесомые одежды Света.

Стерев пот со лба пучком травы, Солдат задрал голову вверх:

– Солнечный воин, коли там царит мир и никто не помышляет о распрях, скорее пародия на солдата, лубок, подделка, дешевая театральная декорация, меч из дерева, а его удары имитируют за кулисами вооруженные кастрюлями статисты. Стать в строй с таковыми, плечом к плечу мне не хочется совсем, это позор для рыцаря, падение статуса, бесславная сдача бастиона, сожжение мужественности у позорного столба.

Икар, дав бравому вояке отдышаться, улыбнулся:

– Смена разящей стали на животворящее пламя, где же здесь стыд, падение и сожжение? Солдат живет мечтой о силе, разве не так? Там, на Солнце, ты обретешь силу огня, но не превращающего в угли и пожирающего на своем пути все и вся без разбора, а несущего Свет и Любовь.

Рыцарь молча потянулся к ближайшему поверженному им врагу и резким движением оторвал клок кожаной куртки, торчащей из-под кольчуги, после чего положил меч на колени и начал стирать с него кровь.

– Как мне убедить тебя? – заторопился Икар, раздраженный безразличием занятого своим делом Солдата.

Ратных дел мастер поднял на юношу усталые глаза:

– Тот огонь, что ведом мне, смертоносен, его безудержная сила, заключенная в мелкие серые гранулы, отправляет тяжелые каменные ядра в противника, без разбора дробя кости, его языки, накрепко связанные со смолой, беспощадно пожирают плоть, будучи излитыми на головы осаждающих, его жар выпаривает глаза несчастных, когда стеной до небес наваливается на их убежища. Мне знакомы мощь и величие огня, отправиться на Солнце – что самовольно забраться в жерло мортиры, заменив своей задницей пыж.

Икар расхохотался, живо представив себе эту картину:

– Возможно и так, но солнечные доспехи изменят понятия земного вояки на осознания Воина Света. Стрелы в руках твоих обретут скорость солнечного ветра и точность прохождения сквозь игольное ушко. Их энергия – жизнь и просвещение через опыт и преодоление.

– Друг мой, – совсем по-отечески, несмотря на равенство возрастов, обратился рыцарь к Икару, – доводилось ли тебе хоть раз оказаться в пустыне? Свет солнца, о котором бредишь ты, превознося его качества, несет в тех местах смерть и отупение, через медленный ее приход посредством обезвоживания. Я осквернил эту землю кровью многих людей, достойных и не очень, коварных соперников и благородных врагов, тех, кто заслуживал смерти семикратно и тех, кто ни в чем не был повинен. Крест могильный давно ждет моего тела, ибо меч, что пронзит меня, уже выкован и пребывает в умелых руках.