ИЛИ – ИЛИ
Шрифт:
Он перевел взгляд со слитка на лицо человека, но оно казалось еще более непроницаемым, чем поверхность металла.
– Кто вы? – спросил Реардэн.
– Друг тех, у кого не осталось друзей.
– Вы принесли это, чтобы отдать мне?
– Да.
– Вы хотите сказать, что подстерегали меня ночью на безлюдной дороге не для того, чтобы отнять, а напротив, чтобы отдать мне золото?
– Да
– Почему?
– Когда грабеж происходит средь бела дня с позволения закона, а именно это происходит сегодня, честный поступок или возмещение ущерба совершаются
– Почему вы решили, что я приму подобный подарок?
– Это не подарок, мистер Реардэн. Это ваши собственные деньги. Но я прошу вас об одной услуге. Это просьба, а не условие, потому что собственности с условиями не существует. Золото принадлежит вам, вы вольны поступить с ним как угодно. Но я рисковал жизнью, чтобы доставить его вам, и прошу вас: оставьте его до лучших времен или потратьте на себя. На собственные удовольствия. Не отдавайте его, а главное, не вкладывайте в дело.
– Но почему?
– Я хочу, чтобы только вы лично могли воспользоваться им. Иначе я нарушу клятву, данную много лет назад, как нарушил все свои правила, заговорив с вами.
– Что вы имеете в виду?
– Я давно собирал для вас эти деньги. Но не думал встречаться с вами, говорить вам о них или отдавать их еще долгое время.
– Почему же вы делаете это?
– Потому что я больше не могу выносить это.
– Выносить что?
– Я думал, что видел все и не осталось ничего, что я не мог бы вынести. Но когда они отняли у вас металл Реардэна, даже мне показалось, что это слишком. Я знаю, что сейчас вам нужно не это золото. Вам нужна справедливость, которую символизирует этот слиток, сознание, что есть люди, которые помнят о справедливости.
Стараясь не поддаваться чувству, которое зарождалось в нем, несмотря на безграничное удивление, отбросив все сомнения, Реардэн пытался понять этого человека, разглядывая его лицо. Но оно ничего не выражало и не менялось, пока он говорил; казалось, этот человек давно утратил способность чувствовать; казалось, все безвозвратно утрачено, и остались лишь чеканные и неживые черты. Вздрогнув от удивления, Реардэн поймал себя на том, что видит лицо не человека, а ангела мщения.
– Но вам-то что? – спросил Реардэн. – Что значу для вас я?
– Намного больше, чем вы подозреваете. И у меня есть друг, для которого вы значите еще больше. Он отдал бы все, чтобы быть сегодня рядом с вами. Но он не может. Я пришел вместо него.
– Что за друг?
– Я предпочел бы не называть его имени.
– Вы сказали, что потратили много времени, чтобы собрать для меня эти деньги?
– Я собрал больше, чем это. – Он показал на золото. – Я храню все на ваше имя и передам вам, когда придет время. Этот слиток – только знак, доказательство существования всего остального. Когда вы обнаружите, что ваше состояние разворовано до последнего цента, помните, что вас ожидает солидный счет в банке.
– Какой счет?
– Попытайтесь подсчитать все деньги, которые у вас отобрали силой, и вы увидите, что у вас на счету солидная сумма.
– Как вы накопили эти деньги? Откуда это золото?
– Оно
взято у тех, кто вас ограбил.– Кем?
– Мною.
Кто вы?
– Рагнар Даннешильд.
Реардэн долго молча смотрел на него, затем золото выскользнуло из его рук.
Глаза Даннешильда не следили за слитком, а по-прежнему спокойно смотрели на Реардэна.
Вы бы предпочли, чтобы я оказался законопослушным гражданином, мистер Реардэн? Если так, по какому закону мне жить? По указу десять двести восемьдесят девять?
– Рагнар Даннешильд, – произнес Реардэн, будто разом увидев все десять лет, заключавшие в себе бесконечный список преступлений, заключенных в этом имени.
– Подумайте, мистер Реардэн. Сейчас в нашем распоряжении два способа существования: стать бандитом и душить безоружные жертвы или стать жертвой и работать на благо душителей. Я отказался стать тем или другим.
– Вы выбрали существование за счет силы, как они.
– Да – но только открыто. Честно, если хотите. Но я не отнимаю у тех, чьи руки связаны, а рот заткнут кляпом. Я не требую от своих жертв помощи, не говорю, что действую ради их блага. Я ставлю на карту свою жизнь, и они могут сразиться со мной в честной битве оружием или умом. Честной. Я против вооруженных сил, пушек, самолетов и линкоров пяти континентов. Если хотите высказать нравственные соображения, мистер Реардэн, тогда уж скажите, кто человек более нравственный: я или Висли Мауч?
– У меня нет ответа, – чуть слышно сказал Реардэн.
– Почему это вас шокирует, мистер Реардэн? Я просто живу по закону системы, которую установили мои сограждане. Они считают достойным вести дела с позиции силы, и я даю им то, что от меня требуется. Они считают целью моей жизни служение им. Что ж, пусть они еще более уверуют в это. Если они думают, что мой разум принадлежит им, пусть придут и заберут его.
– А какую жизнь выбрали вы? Какому делу вы служите?
– Делу моей любви.
– Любви к чему?
– К справедливости.
– Вы стали пиратом, чтобы служить справедливости?
– Чтобы приблизить тот день, когда мне не надо будет оставаться пиратом.
– И когда же придет этот день?
– Тогда, когда вы сможете свободно получать прибыль от металла Реардэна.
– Ничего себе! – засмеялся Реардэн. – И это ваша цель?
Лицо Даннешильда не изменилось.
– Да-
– Думаете, вы доживете до этого дня?
– Да. А вы?
– Нет.
– Тогда чего вы ждете, мистер Реардэн?
...
– Ничего.
– Какому делу вы служите? Реардэн взглянул на него:
– Почему вы спрашиваете?
– Чтобы вы поняли, какому делу я не служу.
– Я никогда не стану одобрять действий преступника, и не думайте.
– Я и не рассчитываю на это. Просто хочу помочь вам кое-что понять.
– Если то, что вы мне рассказали, правда, почему вы стали бандитом? Почему просто не вышли из игры, как… – Он запнулся.
– …как Эллис Вайет, мистер Реардэн? Как Эндрю Стоктон? Как ваш друг Кен Денеггер?