Иллюзии

– Нет, неправда, – сказал он, не замечая официанта, разливавшего по стаканам заказанное им вино. – Это не ошибка! Это было правильно, я чувствую! И ты знаешь это также, Вилли. Если бы только ты могла не сопротивляться и дать волю своим чувствам, ты убедилась бы, насколько я прав. Нам обоим хорошо вместе, Вилли. Мы принадлежим друг другу...

Несмотря на расстояние в несколько футов, она почувствовала тепло, исходящее от него. И сейчас она боролась со своими чувствами, которые проснулись, когда она увидела его темные глаза и чувственные губы, и взволновали ее с еще большей, чем когда-либо, силой.

– Это больше физическое влечение, чем чувства, Джедд, – сказала она скорее себе, чем ему. – Ты и я – из разных миров. Я не имею в виду только деньги. У нас разные мнения по многим значительным вопросам. Мы только уничтожаем друг друга, я уверена, – сказала она почти шепотом. – Я уже видела таких людей...

Он хотел взять ее руку в свою, но она резко вырвала ее, едва не опрокинув стакан с вином.

– Мне пора уходить, – сказала она, и взгляд ее погас.

Джедд некоторое время смотрел на нее изучающе, потом его осенило.

– Ты... ты теперь с ним... с Хардингом? – спросил он, не пытаясь скрыть горечь. – Не в этом ли причина, что ты не хочешь слушать меня?

Упоминание имени Мэтта разозлило Вилли, и это дало ей силы освободиться от магнетизма, исходящего от Джедда.

– Моя личная жизнь тебя не касается, – сказала она. – Ты сделал свой выбор, я поняла это сегодня, когда увидела тебя с Фаиргейтом, и я сделала свой также. Мы с тобой по разные стороны, Джедд... Ты, скорее всего, не можешь понять людей, подобных Мэтту Хардингу, и женщин, подобных мне.

Она встала, собираясь уходить.

– Это была глупость с моей стороны – приходить сюда. Я прошу извинения...

Джедд полностью потерял контроль над собой.

– Пожалуйста, уходи, – крикнул он ей. – Убегай, как ты всегда это делаешь, убегай от своих чувств. Но ты не сможешь убежать от себя, Вилли, никогда. Мы созданы друг для друга, и рано или поздно ты поймешь это!

Вилли, расстроенная, вышла из отеля. Слова Джедда эхом отзывались в ней. "Нет, – говорила она себе, – он не прав. Я свободна от него, свободна...

До тех пор, пока я снова не увижу его".

Войдя в дом, она почувствовала, что Мэтт ее ждал. Она пролепетала какие-то неопределенные извинения, что-то о потере чувства времени. Затем они прошли в гостиную, отделанную красным деревом, к столу, на котором уже стояло блюдо с превосходно приготовленным Кэт мясом. Поначалу Вилли пыталась скрыть свою напряженность. Но она рассеялась сама собой, стоило пригубить вина и отведать сочную телятину в лимонном соке. По телу разлилось тепло.

Находясь всего один день в доме Мэтта, она успела почувствовать надежное покровительство этого человека, любезность и гостеприимство, подкрепляемое услугами Кэт.

Покончив с мясом, Мэтт и Вилли снова перешли в кабинет с его ярко пылающим камином и классической музыкой, которая была так кстати сейчас.

Вошла Кэт с графином и двумя бокалами. Она поставила их на инкрустированный столик напротив камина.

– Какой чудесный был обед, – сказала Вилли. – Спасибо, Кэт.

– Стараюсь для вас, мисс Делайе. – Домоправительница намеревалась выйти, но остановилась у двери. – Я надеюсь, вы и Мэтт приятно проведете каникулы в Джорджии, – добавила она прежде, чем уйти.

Мэтт некоторое время смотрел ей вслед, очевидно, не одобряя ее слова, но ничего не сказал. Он разлил по бокалам коньяк "Наполеон" пятнадцатилетней выдержки, подал один Вилли и сел на свое любимое место лицом к огню. Он очень долго смотрел на пылающие и потрескивающие угли.

– Вы чем-то поглощены? – спросила она. – Судом? Мэтт улыбнулся только губами, глаза его оставались задумчивыми. Затем он сказал:

– Сегодня я испытал замечательные чувства, Вилли. Я удивительно волновался и вместе с тем злился.

Он смотрел в сторону, боясь встретиться с ней взглядом. Она ждала продолжения.

– Ревность! – вздохнул он. – Впервые в жизни ревность мучила меня. Я думаю, что никогда не испытывал этого чувства. Я не хотел ревновать, это получилось само собой.

Наконец он повернулся к ней. На лице его было юношеское недоумение. Он встал со своего стула и сел рядом с ней.

– Скажи, Вилли, есть ли у меня причины ревновать? Является ли этот красивый молодой человек, которого я видел сегодня, тем, кого ты могла бы полюбить?

Вилли обвила руками Мэтта и сильно сжала его плечи. Его откровение польстило ей и привело в восторг: этот блестящий, выдающийся мужчина говорил с ней как со взрослой, как мужчина с женщиной. Ни одной минуты она не будет обманывать его – хотя вопрос его был непростым. Она не может сказать ему, какое огромное физическое влечение испытывает она к Джедду, когда видит его, хотя всем своим разумом его отвергает и не думает о нем, когда его нет рядом.

Она правдиво ответила:

– Нет, у тебя нет никаких причин ревновать меня к Джедду Фонтана. Было что-то... однажды... но это прошло.

– Он молод, – настаивал Мэтт. – Я никогда, как теперь, не желал стать молодым снова... но нужно смотреть правде в глаза, Вилли, я уже достаточно стар, чтобы...

– Это не важная сторона дела, Ваша честь, – прервала она его. – Я не думаю о том, сколько вам лет. Вы слишком уникальны, чтобы мерять вас мерками времени. Побывав с тобой, узнав тебя...

Она остановилась, подыскивая слова.

– Мэтт, ты единственный мужчина, с которым я себя чувствую хорошо. Мэтт, ты показал мне: что бы ни происходило между мужчиной и женщиной, в ответе они оба, а не только женщина, которой легко поставить западню. Ты помог мне разобраться во многих вещах...

Его взгляд потеплел. Когда он заговорил, голос его дрожал от волнения.

– Это прекрасный подарок, Вилли. Ты позволишь мне надеяться также... на более серьезные отношения. – Он коснулся ее руки и снова посмотрел на огонь. И с нежностью произнес:

– "Сладость – там, где изображаетсяигра сердечной дружбы.Приятная игра хвалебных слов".

– Это из поэмы отца Верховного Суда, судьи Оливера Уенделла Холмса, – сказал он. – Стих этот, соответственно, называется "Послеобеденным".