Иллюзии

Было три часа утра, когда я проснулся от этого сна, помня его весь, и по какой-то непонятной причине почувствовал себя счастливым. Я открыл глаза и при свете луны увидел, что большой Тревл Эйр стоит рядом с моим Флитом. Шимода сидел на своем свернутом спальнике, опершись о левое колесо своего самолета, – точно так, как и когда я впервые его увидел. Нельзя сказать, что я его видел ясно, просто знал, что он там.

– Привет, Ричард, – тихонько позвал он из темноты. – Это тебе прояснило, что происходит?

– Что прояснило? – сказал я, плохо соображая спросонок, все еще вспоминая сон и, кажется, ничуть не удивляясь тому, что он не спит.

– Твой сон. Тот парень, толпа и самолет, – терпеливо проговорил он. – Тебе было любопытно узнать насчет меня – теперь ты знаешь, правда? Это было в новостях: «Дональд Шимода, которого прозвали Механик-Мессия, Американский Аватар, исчез однажды на глазах у двадцати пяти тысяч свидетелей».

Это я помнил, читал на газетном стенде в каком-то городишке в Огайо, но только потому, что это было напечатано на первой странице.

– Дональд Шимода?

– К вашим услугам, – сказал он. – Теперь ты знаешь, и не ломай больше голову на эту тему. А теперь спи.

Но я долгое время думал об этом, прежде чем заснуть.

* * *

– Разве так можно… я и не думал… Мессия… У тебя такая работа – да ведь от тебя ожидают, что ты спасешь мир, или как? Я и не знал, что Мессия может вот так запросто сдать ключи и смыться.

Я сидел верхом на капоте Флита и рассматривал своего странного приятеля.

– Дон, брось-ка мне, пожалуйста, ключ 9 на 16.

Он поискал в ящике и бросил мне гаечный ключ. Как и все прочие инструменты в то утро, ключ, который он мне бросил, замедлил свой полет и остановился в воздухе, плавая в невесомости и лениво вращаясь. Однако стоило мне коснуться его, он тяжело опустился мне в ладонь, обычный хромованадиевый авиационный гаечный ключ, хотя и не совсем обычный. С тех пор как у меня в руках сломался ключ 7 на 8, я купил самые лучшие инструменты, какие только смог найти… Этот вот был как раз первоклассный, а это, как знает каждый механик, не слишком-то обычный гаечный ключ. Он мог бы быть сделан из золота, судя по цене, но какое удовольствие держать его в руке и знать, что он ни за что не сломается, что бы с ним ни вытворяли.

– Конечно, ты можешь смыться. Бросить все, что хочешь, если передумал. Ты можешь перестать дышать, если захочешь.

Он пустил в воздух полетать филлипсовскую отвертку, просто так, для развлечения.

– Вот так я отказался быть Мессией, и если мои слова звучат так, будто я оправдываюсь, то это, возможно, потому, что я и на самом деле все еще чуть-чуть оправдываюсь. Лучше уж так, чем продолжать работу и ненавидеть ее. Хороший Мессия не испытывает чувства ненависти и свободен идти любой дорогой, по которой он хочет идти. Конечно, это справедливо для любого. Мы все сыновья Бога, или дети Сущего, или идеи Разума, или еще чего-то, называй, как хочешь.

Я трудился, затягивая гайки в основании цилиндра на моторе «Кинер». Хороший двигатель – старенький В-5, но через каких-нибудь сто часов лёта гайки так и норовят разболтаться, поэтому лучше уж не доводить их до этого и подтянуть заранее. Как и следовало ожидать, первая же, которую я попробовал ключом, была завернута на четверть оборота слабее, чем следует, и я порадовался своей предусмотрительности, решив заняться ими в это утро… до того, как появятся первые пассажиры.

– Может, ты и прав, Дон, но мне кажется, что мессианство отличается от других работ. А то, знаешь, Иисус, Который бы все бросил и зарабатывал на жизнь тем, что заколачивал гвозди… Может быть, это только звучит странно.

Он задумался, пытаясь понять мою точку зрения.

– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Странно в этом как раз именно то, что Он не бросил все, когда они впервые стали называть Его Спасителем. Вместо того чтобы удрать при этой скверной новости, Он попробовал рассуждать логически: «Ладно, я – Сын Божий, но мы все такие! Я – Спаситель, но и вы все тоже! Работу, которую я выполняю, – можете делать и вы!» Любой человек в здравом уме это понимает.

Наверху на капоте было жарко, но мне вовсе не казалось, что я занимаюсь каким-то тяжелым трудом. Чем больше мне хотелось что-то делать, тем меньше это называлось работой. Скорее удовольствием – ведь теперь цилиндры уж точно не отвалятся от двигателя.

– Ну скажи, что тебе нужен еще ключ.

– Мне не нужно никакого ключа, и я оказался настолько духовно продвинутым, что смотрю на эти твои трюки, Шимода, просто как на игры умеренно развитой души. Или, быть может, начинающего гипнотизера.

– Гипнотизера! Парень, ты все же мог бы и поточнее! Но уж лучше гипнотизер, чем Мессия. Что за глупая работа! И как это я не подумал, что она будет такой нудной.

– Ты знал, – сказал я мудро.

Он просто рассмеялся.

– Ты когда-нибудь думал, Дон, что после всего смыться будет не так уж и просто? Думаешь, ты сможешь теперь жить жизнью простого человеческого существа?

Теперь он не смеялся.

– Ты, конечно, прав, – сказал он и взъерошил свои черные волосы. – Стоит мне задержаться в каком-нибудь месте чуть подольше, на день-другой, и уже люди знают, что я представляю собой нечто странное. Погладишь меня по рукаву – исцелишься от конечной стадии рака, – и неделя не пройдет, как я снова посреди толпы. Этот самолет дает мне возможность передвигаться, и никто не знает, откуда я пришел и куда направлюсь дальше. Это меня вполне устраивает.

– Тебя ждут крутые времена, круче, чем ты думаешь, Дон.

– Да ну?

– Да, в наше время все идет от материального к духовному… Хоть и медленно, но все же этого движения не остановить… Думаю, мир не оставит тебя в покое.

– Это не я им нужен, им нужны чудеса! А это я могу передать кому-нибудь еще – пусть он и будет Мессией. Я не скажу ему, что это нудная работа. К тому же: «Нет настолько большой проблемы, чтобы от нее нельзя было убежать».

Я соскользнул с капота на траву и стал подтягивать гайки на третьем и четвертом цилиндрах. Они не все разболтались, но некоторые следовало довернуть.

– Ты что, цитируешь изречения знаменитого Песика Снупи, Дон?

– Я буду цитировать истину отовсюду, где бы ни находил ее, благодарю вас.

– Ты не можешь сбежать от этой проблемы, Дон. А что, если я начну поклоняться тебе прямо сейчас? Что, если я устану возиться со своим мотором и начну умолять, чтобы ты починил его за меня? Послушай: я отдам тебе каждый дайм, который я заработаю до заката, все до последнего цента, если только ты научишь меня парить в воздухе! Если же ты этого не сделаешь, тогда я буду знать, что обязан молиться Тебе, Святому, Посланному Облегчить Мою Ношу!