Иллюзия риска

Данил слушал брата, не перебивая. Минуты, отведенные на разговор тет-а-тет, стремительно утекали. И Арканов не собирался прерывать откровения брата. Возможно, наркотики были тому виной. Не важно.

– Дед был твой семьей, - продолжил говорить Толик. – Но старик сдох. Бедный Данечка остался один, никому не нужный. И здесь он встретил кое-кого. Да, Даня? Признайся, ты ведь спал и видел, как девчонка будет с тобой всю жизнь, вы нарожаете кучу детей, и умрете в один день. Да?

Данил, видя лихорадочный блеск в глазах брата, напрягся. Не к добру Толик вспомнил Емелю. И от этого желудок свело спазмом.

– Только такая сказка не прокатила, - тем временем продолжал Толик. – А знаешь, почему? Нет, не оттого, что ты свалил, как последний мудак, бросив девчонку. Как ты там ей плел? «Тебя поимели, малыш»? Честно – я почти рыдал, когда слушал ваше грандиозное прощание. И самое смешное: ты поверил, что она шпионит за тобой. Я показал тебе фотки, а ты поверил. Идиот! Поверил в банальный фотошоп. Придурок ты, Даня! Думал, она слила инфу с твоего компа? Да я сам все слил. А ты и не заметил!

– Я знаю, Толик, - спокойный голос Данила на минуту отрезвил Толика. – И раньше знал. А ты действительно тупой придурок, как и говорил дед.

– Знал? – переспросил Толя, пошатываясь и поднимаясь на ноги.

Улыбка Арканова-старшего стала отрешенной. Кажется, он был удивлен. И, кажется, ему срочно нужна еще доза.

Протянув руку, Толик взял флакон со стола. Но, так и не открыв его, взглянул на Данила.

– Думаешь, все просчитал, сучонок? – прищурился Толик. – Все знал? А ты знал, что девка твоя теперь никогда не сможет родить тебе ублюдка похожего на тебя? Она теперь вообще никого не сможет родить. И это знаешь? А знаешь, почему? Потому что она потеряла твоего ребенка. Из-за меня.

Сознание Данила окунулось в вязкий кисель. Арканов не воспринимал никакой информации извне. Все, что контролировал его мозг – короткие удары по телу противника. Удары сыпались градом по самым уязвимым местам. Противник не сопротивлялся, но это не останавливало Данила. Ничто не могло утолить жажду крови. Компенсировать боль, сковавшую все его эмоции и чувства.

Он потерял счет минутам, отведенным для разговора. Он не слышал, как распахнулись двери, и в помещение ворвались охранники, а следом вошел и новый совладелец «Аркады». Он был глух ко всему. И только хруст костей звучал в его ушах.

24

– Оттащите его! – скомандовал Бессонов, видя, как пацан вколачивает кулаки в прижатое к стене тело бывшего директора «АркадыПлюс».

Парни попытались оттащить Арканова от брата, но не вышло. Пацан словно обезумел, вырвался и вновь добрался до жертвы.

На помощь пришел Степан. Ажур, размахнувшись, вырубил парня прямым ударом.

– Упс, - пробормотал Ажуров, глядя на Данила, осевшего в кресло у стены.

– Этого убрать! – мотнул головой Бес на Анатолия. – А этому доктора. Кажется, ты, Степа, сломал парню челюсть.

– Да я нечаянно, - оправдался Ажуров. – Само как-то получилось. И потом, может быть, обойдется? И там не перелом? Ну, отделается парой синяков? Не?

– Сомневаюсь, Ажур, - посмеивался Бек, набирая номер «скорой помощи». – Но с другой стороны: ты ведь стареешь, удар у тебя уже не тот, что прежде.

– Вот сейчас и проверим, - насупился Степан, с угрозой в голосе шагнув к Беку.

– Шучу! – вскинул руку Бек, жестом признавая поражение.

– Шутник, елки-палки, - пробормотал Ажуров, возвращаясь к Данилу, который медленно приходил в сознание. Признаться, Степан немного, самую малость, переживал за здоровье пацана. Ведь Ядвига Петровна ему, Степану, сгрызет всю печень за своего друга детства.

25

Дан сидел в машине, откинув голову назад. В мозгах все еще была каша, которая вызывала полнейший дисбаланс организма.

После удара Ажурова, кажется, мозговые винтики сдвинулись со своих мест, обнажив и оставив без защиты участки, отвечающие за эмоции.

Врач «скорой», который осмотрел его еще в здании «АркадыПлюс», диагностировал ушиб, настоятельно рекомендовал сделать рентген челюсти, а лучше МРТ всей головы. Но Данил молчал, отказавшись от медицинской помощи.

Что общего у той боли, терзавшей его душу, и той, что коснулась тела?

Была бы таблетка от душевных терзаний, или та, что способна вернуть прошлое, он бы с радостью принял две, а то и всю упаковку. Пусть бы эти лекарства и стоили целое состояние. Плевать. Купил бы и сожрал горсть.

Горькая ухмылка скользнула по ноющей челюсти. Эгоист он. Всегда был им. Эгоистичный ублюдок, не заботящийся о других.

Главной заботой всех представителей семейства Аркановых всегда было собственное благополучие. Захотел – взял. Не понравилось – бросил.

Так учил отец, так и жил Данил. Об Анатолии он предпочитал гнать любые мысли. Нет у него брата. Больше нет.

И сейчас его эгоизм бьет наотмашь со всего маха, бьет по самым болевым точкам.

В темноте салона минуты тянулись медленно. Но ни одну из них Данил не хотел бы торопить. Точно мазохист – растягивал и смаковал удовольствие. И загрыз бы любого, кто потревожил бы его сейчас.

Машины Арканов припарковал в нескольких метрах от огромного окна-витрины. Кажется, все, что скрывает это окно, осталось прежним. Но, вместе с тем, и изменилось.

Новые диваны, новые столы. Прежнее название, но новая вывеска над входом.

Прежняя Емельяна, но ставшая новой, другой, незнакомой.

Со своего места Арканов видел, как она сидела за угловым столиком, что-то писала, изредка делала несколько глотков подряд из круглой чашки, заправляла выпавшие пряди волос за ухо и вновь возвращалась к своим записям.

Ее фигура была все такой же идеальной. А могла бы быть другой. За прошедшие полных семь месяцев его малыш изменил бы фигурку Емельки до неузнаваемости.

Захотелось вернуться в свой бывший кабинет и выбить последнее дыхание из тела Толика. Но Дан, не двигаясь, сидел и смотрел на фигурку девчонки, которую умудрился растоптать.

И какие бы причины он не приводил, чем бы ни оправдывался, не простит он себя. Никогда. Бросил, отказался, не смог уберечь, защитить от своей семьи.

Передняя пассажирская дверь распахнулась, и место около Данила занял Сергей.

– Мне нужно устроиться на работу туда, - без приветствия пробормотал Арканов. Он не сводил взгляда с Емели, наблюдал, как она держит подаренный ей букет двумя руками, как мило беседует со своим охранником, одевается, выходит на улицу, садится в припаркованную почти у входа машину.