Илья Ефимович Репин – каким его знали и запомнили современники

«Тема “Запорожцев”, в сущности, жизнерадостнейший смех, мужественный, солнечный смех здоровых, уверенных в своей несокрушимой силе и воле людей. Но каждый из них в отдельности – яркий, “полноцветный”, знающий себе цену человек со своеобразным складом ума и своей повадкой. То же – в “Крестном ходе”, одной из смелейших композиций Репина: движение охваченной одним порывом людской массы на зрителя. Всматриваешься. Оказывается, что в обобщённом порыве участвуют “отдельные, неделимые в себе человеческие существа”, каждый со своим хоть и тупым и узеньким, – а всё же со своим мирком. Репин просто не мог равнодушно пройти мимо людей, не вглядевшись в каждого из них: нет ли в нём человека?» (Борис Владимирович Асафьев).

Почти сразу после выставки Репин с друзьями направляются за границу, в Голландию, Францию, Испанию для знакомства с творчеством Рембрандта, Веласкеса, Хальса, Мурильо, Риберы, Гойи. По возвращению в Россию Репин вновь обращается к социальной тематике, пытаясь через живописные образы передавать драматизм исторического момента страны, когда предчувствие революционных событий уже явно ощущается во всех сферах общественной жизни.

На своей даче в Мартышкино под Санкт-Петербургом художник работает над эскизами к картине «Не ждали». Дачные интерьеры, родные в роли натурщиков – здесь всё оказывается у художника под рукой. Картина была показана в 1884 году на очередной, XII выставке Товарищества, и была первой из серии работ остросоциальной тематики.

«И вот картина “Не ждали” произвела на меня странное, я бы сказал, отрезвляющее действие. Вообще появление её в Петербурге было в высшей степени сенсационным, и не только потому, что Стасов забил в свой турецкий барабан, и не только потому, что сюжет имел в себе элементы некоторого политического соблазна. Общество (очень широкие слои общества, бесконечно более широкие, нежели те, которые сейчас интересуются живописью и думают, что понимают толк в ней) как-то всполошилось, встрепенулось. Не было собрания, в котором картина не обсуждалась бы, не было семейного обеда, за которым из-за “Не ждали” не возникали бы ожесточённые споры. Но не этот шум подействовал на меня. Напротив, увидав картину, я совершенно забыл о нём, я как-то даже забыл о самом сюжете – до такой степени я был зачарован её “емкостью”; до того меня пленил льющийся через окна серый свет, до того красивыми мне показались сочетания этих самых обыденных, простейших, будничных красок, до того весь этот int'erieur, который в натуре мне был бы ненавистен своим убожеством, оказался наполненным жизненностью: до того картина (повторяю, не сюжет, не “анекдот”, но всё в целом) показалась полной какой-то душевной содержательности» (Александр Бенуа).

«Отказ от исповеди», «Арест пропагандиста», «Революционерка перед казнью» – вскоре последовали за картиной «Не ждали»; художник не только не надеялся на успех в обществе или продажу этих работ, некоторые он не желал показывать даже друзьям. Стасов, через несколько лет увидев «Отказ от исповеди» у поэта Минского, которому эта работа была подарена, пришёл в восхищение. «Наконец-то я эту вещь увидел и, конечно, в ту же секунду, в то же мгновение выпросил, вымолил себе фотографию у Минского. Наконец-то, наконец-то я увидел эту картину. Потому что это настоящая картина, какая только может быть картина!!! Какой взгляд, какая глубина у вашего осуждённого!! Какой характер, какая целая жизнь тут написалась…»

Не так восторженно примет Стасов картину «Иван Грозный и сын его Иван», работать над которой Репин начал ещё в Москве и которую покажет на XIII выставке передвижников. Картина предсказуемо вызвала зрительский ажиотаж и Высочайшее распоряжение о недопустимости демонстрации картины на выставках, а также запрет на её публикацию в журналах и копирование другими художниками. Купившему картину Третьякову было запрещено экспонировать её в своей галерее, и лишь хлопотами друзей коллекционера и мецената вердикт Императора был отменён, и творение Репина было вновь возвращено к показу в галерее у Павла Михайловича.

Вторая половина восьмидесятых годов – тяжёлое время в жизни Репина. Здесь и разрыв с женой, и конфликт с дочерьми, и накопившаяся усталость. Художник уезжает в Крым, затем за границу. Впервые он странствует в одиночестве.

Возвратился Репин в обновлённую за его отсутствие мастерскую. Здесь он пишет картину «Николай Мирликийский останавливает казнь трёх невинно осуждённых» и «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». «Николай Мирликийский» не вызвал особого интереса у друзей Репина, не был доволен картиной и Лев Николаевич Толстой. Пожалуй, прав был ученик художника Михаил Давидович Бернштейн, когда утверждал, что «Репину была чужда религиозная тема, она противоречила его реалистическому восприятию живой действительности».

Над «Запорожцами» Репин работает долго и упорно, многократно переписывая фигуры и меняя их местами.

26 ноября 1891 года в залах Академии художеств открывается персональная выставка Ильи Репина, на которой он выставил своих «Запорожцев». В залах были представлены все этюды и эскизы к картине, а также выставлено несколько законченных его работ, в том числе и картина «Арест пропагандиста».

«Репин рисовал с меня для своей будущей картины целых два часа. Ему нужно было позаимствовать мои глаза для одного, а для другого – веко глаз, и для третьего запорожца поправить нос» (Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк,

Конец ознакомительного фрагмента.