ИМ ХОчется этого всегда

Ты имеешь в виду, что причина не в одном человеке, а в нескольких?

Именно это я и хочу сказать.

И ты говоришь, что у тебя на этих людей что-то есть? Какие-то доказательства их злого умысла, направленного на «Глобал»?

Ты все правильно понимаешь…

— Мы будем кататься на яхте. Он мне говорил название, я не помню, — говорит еще одна сказительница, приготовившаяся следовать в Ниццу и повествующая об этом из кабака на Большой Никитской.

Ей только остается изумить всех новостью о том, что босс ее, яхтовладелец, как раз здесь с ней и познакомился. Он всегда так и живет — то в «Македонии» отдохнет, то в Ницце. В общем, богатый мужчина.

Я хороший руководитель, но плохой сыщик. У меня не было времени заняться оперативным образованием, а потому мне кажется, что я сейчас уловил что-то важное для дела, но, проворачивая этот короткий диалог снова и снова, я не нахожу видимых причин заподозрить хоть что-то.

Единственное, что снова вселяет в меня уверенность в важности того разговора на лестнице, это неадекватность Коломийца. Он то, словно боясь проговориться, говорит о том, что у него ничего нет, то вдруг срывается и оглашает новость, которую тогда я принял бы за паранойю, а теперь это для меня совсем не новость. Коломиец за несколько минут до своей смерти говорит о том, что «Глобал» угрожает группа людей. Сейчас я знаю, что так оно и есть, но Коломиец узнал об этом ранее. И об антенне, и еще о чем-то… Антенна — ладно, об этом действительно все знали, кроме меня. Но об угрозе «Глобал»?! А не сыграл ли здесь свою роковую роль случай? — Коломийцу нечем было крыть и, чтобы не выглядеть перед Гроссом, который не был инициатором этого разговора, маньяком, обиженным половинным жалованьем, спонтанно толкнул идею, которая пришла ему в голову как самая успешная и реальная? Саша на это способен, когда обстоятельства жмут…

— М-да… — бормочу я и заказываю кофе. На табличке перед входом написано: «Лучший кофе на этой улице». Если не знать прикола, то сие заявление явно не располагает к заказу. Но вся соль в том, что напротив тоже есть кафе, названия которого я не помню точно так же, как и нимфа за столиком напротив не помнит названия яхты своего босса, да только по другим причинам, и на вывеске этого кафе вывеска: «У нас лучшие сорта кофе в мире».

В мире, понимаете… А здесь — всего лишь на этой улице . Но я полгода назад впервые прочел и то, и другое и вошел сюда. Вот это я называю активной рекламой. И придумал это не креативный директор с высшим образованием и доходом в шесть тысяч в месяц, а, скорее всего, бармен с восемью классами из «Македонии», подрабатывающий на чаевых.

Так где же петелька в том разговоре, за которую я могу зацепиться крючочком подозрения?

Я приподнял чашечку и глотнул дымящийся напиток. Кофе был горячим. Больше о кофе ничего нельзя было сказать.

Ну, не могли, не могли они убить Сашку в таком экстренном режиме без этого разговора! Ничто к тому не располагало! Он умер через семь или десять минут после прощания с Гроссом, и тот, кто прожег мой «Зегна», этот разговор слышал! Он услышал в разговоре то, чего не услышал я, и мгновенно сообразил, что мероприятие по сдаче в плен «Джейсон бразерс» под прямой и явной угрозой.

Да что же испугало девчонку, курящую двумя этажами выше меня ненавистные мне «KISS»?!.

— …Так ты думаешь, у него к тебе любовь? — спросила та, что считает немцем Лагерфельда, у той, которая не считает Березовского англичанином.

— Есчесно, мне очень хочется в это верить. Я не думала, что все будет так серьезно.

И тут…

Рука моя дрогнула, чашка вырвалась из пальцев, и лучший кофе на Большой Никитской мгновенно впитался в кремовую скатерть.

Надо было сразу заказывать кофе. Это действительно лучший кофе в мире. Лишь глотнув его, я услышал в разговоре начальника отдела продаж с туповатым кладовщиком то, что убило Коломийца.

Оставив на столе деньги за выпивку и испорченную скатерть, я поднялся и быстро вышел из кафе.

Глава 15

Садиться за руль я не стал. Выйдя на дорогу, я просто поднял руку, и через секунду передо мной остановился «Рено» с шашечками на борту.

— Можете курить, — подсказал водитель, глядя, как я ощупываю свои карманы.

— Боже упаси, — ужаснулся я и назвал адрес «Глобал».

Моя компания, вопреки суждениям о целесообразности компактности и близости административного здания к производству, была разбросана по всей Москве. Офис и склад готовой продукции располагались вместе, само же производство было в другом районе, и это доставляло немало хлопот. Удаление от управляющего офиса, тем более в таком городе, как Москва, открывает перед сотрудниками-вольнодумцами немалые перспективы. Я даже слышу, как они говорят там, в цехах: «Ты на Лисина не ссылайся, здесь свои правила. До царя-батюшки далеко, а потому делай, что велят». И это «делай» чаще всего не вписывается в мою концепцию управления. С этим приходится смиряться, поскольку моя компания в этом смысле не уникум.

Однажды я был приглашен на пресс-конференцию, случилось это два года назад. Такие встречи с представителями прессы всегда являются палками о двух концах. С одной стороны, они самая что ни на есть реклама — после толково проведенной пресс-конференции могут резко подскочить показатели продаж, с другой — невероятный риск.

Каждый журналист, приглашаемый на подобные встречи, мечтает задать такой вопрос, чтобы интервьюируемого и организаторов согнуло в дугу. Не каждый президент компании глупее журналиста, но последний имеет бесспорное преимущество: никто не знает, о чем он спросит. Это была не первая моя пресс-конференция, я уже поднаторел в этом деле и потому следовал на встречу, уже не лелея мечту честно ответить на честно поставленные вопросы, как многие и представляют себе пресс-конференцию, а держа за голенищем нож. Если кто-то думает, что журналисты существуют для освещения непонятных обывателю тем, то я бы рискнул предположить, что сие есть неправда. Большинство этой пишущей братии прибывают на пресс-конференции, чтобы сверкнуть чешуей, и при этом их мало заботит освещение темы, то есть главная цель пресс-конференции.

Присутствующих на встрече, за исключением организаторов, разумеется, и тех, кто сидит за столом, можно смело делить на три категории. Помните, как мышонок Джерри делил кусок мяса? Отрезал 2/3 — это ему, оставшуюся треть разделил пополам и отдал Тому и бульдогу. По тому же принципу происходят все встречи категории «А». Большая часть прибывших если и имеет какое-то отношение к журналистике, то только потому, что умеет писать, еще какая-то часть собралась со всех концов Москвы, дабы действительно выяснить, кто такой Лисин и чем его «Мяусо» отличается от забугорного «Вискаса». Остальные — злотрепещущие существа, в очередной раз явившиеся для реализации никак не могущего выдавиться таланта борзописца.

Итак, большинство — это те, кто приехал пожрать, напиться у столиков с угощениями и увезти с собой. Желательно как можно больше. Эти «хорьки» тусуются перед входом заранее, и предпринимать какие-то меры для предотвращения их проникновения практически бесполезно. Будучи хорьками настоящими, они проникают сквозь щели в дверях, запертые складские помещения, договорившись с охранниками и теми, кто к встрече не имеет никакого отношения, но их окна выходят внутрь. Приготовив сумочки-раскладушки, маскируемые под дамские, оказавшиеся в холле хорьки рассасываются по всей площади и начинают отрывать куски от угощений. Палки колбасы, ветчина, сыр и прочее — все это погружается в сумки, и чем ближе начало пресс-конференции, тем объемнее выглядят в их руках сумки. Сумки словно беременеют, готовые вот-вот треснуть и разродиться мясными деликатесами. То и дело у столиков со спиртным слышится речь: «За сколько вы готовы продать коньяк?» Это хорек спрашивает девочку, стоящую на розливе. И она, разливая уже не впервые, отвечает ему: «У меня под столом пять бутылок „Арарата“, но я не знаю, как их вынести». — «Я подожду», — отвечает хорек и начинает ждать. Он будет ждать столько, сколько нужно, поскольку бутылку ему здесь вправят за пятьсот рублей, хотя в магазине такой коньяк стоит две тысячи. В зале хорьки спят, лишь изредка поднимая выпавшие из рук чистые копеечные блокноты, исписанные с обратной стороны, и ручки, которые заготовлены на тот случай, если кто-то серьезно станет проверять. В одиннадцать пресс-конференция закончится, и хорьки, подкрепившись и отоспавшись, начнут листать блокноты. На последних листах записано, где в Москве и в котором часу случится следующая пресс-конференция.

Другая группа — добросовестные журналисты. Им на самом деле интересно знать (я до сих пор не могу в это поверить), чем «Мяусо» отличается от «Вискас». Я ни за что не смогу убедить себя, что это реально способно вызывать чье-то здоровое любопытство. Это интересно только мне и кошке. Но каждый раз, являясь на пресс-конференцию по случаю открытия нового магазина или филиала «Глобал», я вижу всерьез интересующихся этими фактами людей. Отвечать на их вопросы еще проще, чем прерываться во время ответа на вопрос от стука, вызванного падением на пол ручки хорька.

Пресс-конференция — неотъемлемая часть любой PR-акции, запланированной твоим креативным директором, и относиться к ней нужно как к толчее в метро, то есть философски. Так же следует думать и о тех, кто пришел к тебе на встречу. Первые две группы присутствующих не способны навредить тебе априори. Самую же большую опасность для боссов, прибывших на встречу, представляет третья группа лиц. Это злобные, умело камуфлирующие свою ненависть к буржуа и конституционному строю России лузеры, направленные на пресс-конференцию конкурентами или действующие из личных соображений. К примеру, болонка одного из них добралась во время длительного пребывания на очередной встрече хозяина к огромному мешку моего «Дог-шоу» и сожрала все содержимое. К вечеру ее нос стал сухим, ее отнесли к ветеринару, тот спросил, чем кормят, и во время ответа на этот вопрос душа зверька улетела в собачий рай. Все псы попадают в рай, не слышали? «Дог-шоу» кормили…» — договаривает хозяин, глядя на агонию, и теперь он точно знает, что делать. С этого момента он будет искать Лисина по всей Москве. Умение блеснуть светлым разумом, выбраться на сцену и стать объектом пристального внимания своих коллег для участников пресс-конференций является главным. Такие встречи — не болтовня по схеме «вопрос-ответ», а хорошо продуманная некоторыми журналистами акция по схеме «наезд-накат». В результате такого базара любой босс может потерять ровно столько, сколько планировал выиграть от этой PR-игры.