Именем закона. Сборник № 3

Кафтанов встал, открыл сейф, вынул папку и пистолет.

— Вот оружие.

Корнеев взял со стола пистолет.

— Ну что, сыщик, — прищурился Кафтанов, — что за оружие?

— Дурдом, — Игорь положил пистолет на стол, — Финляндия, Л-35, система Айми Лахти, калибр 9 миллиметров, ударно-спусковой механизм со скрытым курком; боевая пружина расположена…

— Хватит, — махнул рукой Кафтанов, — знаешь. Так вот, пистолет этот найден на прииске под Иркутском. Некие люди, напавшие на старателя Козлова, пытались отнять у него золото и предложили регулярно отдавать долю. Прилетели они на вертолете, который был откомандирован в распоряжение лесного хозяйства и считался год как сломанным. Козлов оказался парнем крутым, уложил двоих, третий погиб при подъеме вертолета, который потом сел в излучине реки, видимо, орлы эти уплыли на лодке. Итак, провожу линию. «Антик» — Мауэр — золото. Надо работать по этой версии. Корнеев, утром летишь в Дагомыс, искать Борю Мясника. Логунов в Иркутск.

Дверь в домик Вити Кола была открыта. Серый и Вова огляделись. По утреннему времени вокруг никого не было, только где-то в гаражах надсадно лаяла собака.

Кол спал не раздеваясь, на столе стояла пустая бутылка «Лимонной», валялась скомканная пачка «Мальборо».

Серый подошел к дивану, рванул Кола, посадил.

— Ты чего?.. А… Кто?

— Ты кого, сука, послал в гараж к Мяснику?

— Ты чего… Серый.

Серый ударил его, коротко, без замаха.

Кол слетел на пол.

— Серый…

— Кому ты сказал, сука? Говори или…

— Звонков Женька привел парня солнцевского, он машину искал…

— Кто такой Звонков?

— У него гараж здесь.

— Ты, Кол, — Серый закурил, — опять в дерьме, потому что водка мозги твои отбила. Что же нам с тобой делать-то?

— Ребята, я бухой был, слышишь, Серый, бухой…

— Сейчас с нами поедешь.

Кол заплакал.

— Куда?

— Филин тебя видеть хочет.

— Серый, слушай, я тебе денег дам, на водку дам, на квартиру, что хочешь сделаю…

— Ты мне денег дашь, — Серый засмеялся, — слышишь, Вова?

Тот молча кивнул. Слышу, мол.

— А зачем мне деньги, Кол? Их у нас с Вовой на три жизни набрано. Вставай, петух позорный, поехали к боссу.

Дачка у Филина была маленькой, терраса да домик в три окна, весь закрытый ползущими вверх хмелем и виноградом.

Славный был домик. Даже очень.

В таком бы жизнь доживать. Коротать тихую старость. Тем более участок больше гектара. На нем и лес, и цветник, и грядки с зеленью всякой.

От калитки к даче через кусты орешника легла дорожка, лавочка в кустах. Совсем чеховская, прямо из «Трех сестер».

И шли по ней трое: Серый, Кол и Вовик.

На крыльце дачи сидел Рваный. Бывший боксер, сделавший две ходки в зону. Человек глупый, свирепый и бесконечно преданный Филину.

Увидев троицу, он лениво поднялся.

— В дом не ходите, велел здесь ждать.

Он вошел на террасу с весело разноцветными стеклами, взял со стола жбан и кружки, вынес их и поставил на крыльцо.

— Квас пейте.

Первым схватил кружку Витя Кол. Он налил ее полную и пил этот божественный коричневатый напиток, холодный и жгучий.

Серый посмотрел, как жадно, со стоном пьет Кол, как дергается в такт глоткам его немытая шея, и зло сказал:

— Алкаш паршивый.

— Зачем же так, — раздался у них за спиной голос.

Они оглянулись, словно по команде.

По дорожке шел Филин. В майке, тренировочных штанах, с полотенцем через плечо. Мокрые волосы были аккуратно зачесаны. Он подошел к террасе, налил кружку кваса, выпил.

— До чего же хорошо искупаться поутру. Нет, ребята, не так мы живем. Все мирским заняты, суетой бессмысленной. А вы посмотрите, какое утро-то.

Рваный вынес плетеное кресло, Филин сел, закурил сигарету.

— Ну что ж. Вернемся к делам нашим скорбным. Я ведь, Витюша, не зря на речку ходил. Пусто там. Нет никого. Вот пойдем купаться сейчас, нырнешь ты, и все. Любая экспертиза покажет: купался в сильной стадии опьянения. Вот и все.

— За что? — заплакал Кол.

— А за что, ты, Витюша, знаешь. Ты ко мне претензий иметь не должен. Я тебя в убожестве твоем подобрал. Дело дал. Копейку крутую, верную, в кооператив устроил. А ты? Молчишь?

Кол молчал. Он просто не мог говорить. Его била противная дрожь.

— Молчишь? И то дело, — продолжал Филин. — Ну а теперь ответь. Почему я тебя от дела отстранил?

— За поддачу черную, — зло сказал Серый.

— Правильно, — Филин налил себе еще квасу. — Мы тебе уже верить не могли. Теперь говори, падла, кому о гараже Мясника рассказывал.

— Пьяный был… Совсем кирной… Прости, Филин, — Кол упал на колени. — Прости… Лечиться пойду…

— А я тебе, Витя, не жена. Ты мне что леченый, что порченый… Любой, только не ссученный. Говори!

— Женька Звонков мужика крутого привел. Из люберецких. Он сказал, что откинулся только-только и в камере с тобой парился. Я тогда к нему с уважением…

— Со мной в Бутырке парился? — Филин вскочил. — Какой из себя?

— Роста среднего, лысоватый, с усиками, — сказал Серый.

— Теперь я знаю, кто был, — усмехнулся Филин, — знаю. Игорь Дмитриевич, подумать только. Игорь Дмитриевич. Значит, Кол, так решаем. Опер моя забота. А ты сегодня этого Звонкова уберешь.

— Нет! — дико закричал Кол и бросился к калитке.

Серый и Вовик догнали его на полпути, скрутили, потащили к даче.

— Слушай мое последнее слово, Кол, — Филин встал, — сегодня ты этого Звонкова мочишь или…

Он скрылся в даче, а Кол бился на земле, выкрикивал что-то, плакал.

— Ну и воздух у тебя, Чугунов, — Игорь Корнеев, прищурившись от солнца, глядел в раскрытое окно машины. — Век бы здесь жил, — продолжал он.

— Вот и приезжай да послужи здесь. Ты уже один раз сидел. Здесь опять посадят.

— Тебя-то не посадили.

— Это пока. Мне сорок пять лет, а я все капитан. Понял, как у нас?

— Не понял.

— А здесь и понимать нечего. Нашего начальника тоже сажали. Он теперь в Средней Азии воюет. Ну а мне до пенсии четыре дня.

— Уходишь?

— Ухожу. И из города этого бегу. Меня пока погоны милицейские защищают, а с пенсионером они в два счета…

— Кто они?

— Игорь, или ты не знаешь кто? Здесь же куплено все. Сейчас увидишь, кто в Дагомысе отдыхает. Одни крутые. Каждый день там что-нибудь случается, а взять кого… Отвоевался я. Как они, жить не могу, да и не хочу, бороться сил уже нет.