Император деревни Гадюкино

Выпалив последнюю фразу, я тут же пожалела о ней. Грязь на полу – пока не аргумент. Сейчас Лида с возмущением заявит:

«Докажите, что это был «Бентли» моего мужа! Мало ли кто заехал временно на его место!»

Понадобится экспертиза, чтобы подтвердить правильность моих подозрений.

Но Лида поступила иначе. Она сильно толкнула меня в грудь. Я не ожидала нападения, поэтому отлетела назад. Раздался щелчок, дверь приотворилась, Лида пнула меня ногой, я вывалилась из «Бентли», довольно ощутимо треснувшись головой и спиной о пол гаража. Перед глазами вспыхнули разноцветные огни, потом запорхали черные бабочки, а затем свет погас…

– Лампа, вставай, – сердито сказал Костин, – нашла место для отдыха! Немедленно открой глаза!

Я попыталась сесть и простонала:

– Вовка, почему так жестко? Что случилось с моим матрасом и любимой подушкой?

Глаза открылись, я увидела мрачный гараж и Максима.

– Вставай, – повторил он и протянул мне руку.

Я с трудом приняла вертикальное положение.

– Вот уже второй раз мне приходится тебя будить, и первые слова, которые ты произносишь, звучат так: «Вовка, почему?..» Мне не нравится автоматическое упоминание спросонок этого мужского имени, – заявил Макс, – можешь считать мое заявление ревностью. И объясни, по какой причине ты легла дрыхнуть в гараже на полу? Только не говори, что в прошлой жизни была собакой, которая охраняет парковку. Лаяла на посторонних, пыталась прокусить шины желтыми клыками, добрый волшебник за преданность превратил тебя в женщину, но иногда твою душу охватывает ностальгия, и ты бежишь в гараж.

– Отстань, – простонала я, – меня выбросили из автомобиля, я ударилась головой и потеряла сознание.

– Вау! – обрадовался Макс. – Да ты круче любого суперагента! Вывалилась на шоссе, вцепилась мертвой хваткой в бампер и волочилась за машиной до парковки! Круто! Снимаю шляпу, мне такой фокус проделать слабо. И, что интересно, никаких ужасных ран, содранного скальпа или выбитых зубов у тебя не наблюдается. Киса, ты биоробот?

Неожиданно мне стало обидно.

– Дурак! Лидия вытолкнула меня прямо здесь!

– А ну пошли на улицу, расскажешь о своих приключениях, – велел Максим.

Я неконфликтный человек, в любом споре пытаюсь найти консенсус, который устроит обе стороны, и готова признать правоту противника. Но, к сожалению, с детства не терплю, когда кто-то отдает мне приказы. Если сказать:

«Лампочка, будь добра, сгоняй пешком в Африку за плодами растения тумбу-мумбу», – я обязательно выполню просьбу, но, если услышу фразу: «Немедленно отправляйся в булочную за хлебом», – сделаю вид, что оглохла, и даже не пошевелю пальцем.

Мои родители великолепно знали о психологических особенностях дочери и никогда не беседовали со мной как сержант с новобранцем. Мама заставила меня поступить в Консерваторию и провести несколько лет в нудном изучении арфы при помощи одной фразы:

– Доченька, я мечтаю видеть тебя в составе симфонического оркестра. Девочка – музыкант, вот самое большое счастье.

Ну и как можно было лишить мамулю радости! Но Максим плохо знаком со мной, поэтому он повторил:

– Марш на улицу.

– Ни за что! – тут же отреагировала я, хотела покачать головой, сделала одно движение и увидела стаю черных бабочек перед глазами.

– Коза упрямая, – вздохнул Макс и поволок меня на воздух.

Выслушав пересказ моей беседы с Лидией, Максим спросил:

– Как думаешь, была бы тебе благодарна Нина Олеговна, узнай она, что ты нашла ее убийцу?

– Да, – не колеблясь ответила я. – Теперь я чуть больше понимаю Пронькину, знаю, что для нее и мужа основным в жизни был безупречный имидж. Если женщина с такими жизненными принципами решилась на откровенный разговор с посторонним человеком, значит, она ощущала большую опасность. Нина Олеговна, как умела, попросила у меня помощи, а я ее не поняла. В гибели Пронькиной есть и моя вина.

Макс сорвал травинку.

– Петушок или курочка?

– Что? – не поняла я.

– Ты в детстве не играла с подружками? – удивился Максим. – Вы не срывали метелочки с травы, задавая этот вопрос?

– Летом я всегда гуляла за руку с мамой, до студенческих лет, – нехотя призналась я.

Макс щелкнул языком.

– Бедняжечка. Тебе никогда не хотелось удрать?

– В детстве нет, а потом я боялась маму огорчить.

– Понятно, – протянул нахал, – перефразирую свой вопрос. Как бы отнеслась Нина Олеговна к известию о том, что ее предположение об убийцах-дочерях подтверждается?

По лесу пробежал ветерок, издалека донеслось счастливое повизгивание – наверное, какой-то дворовой собачке достались вкусные объедки с кухни ресторана. Я исподлобья посмотрела на Макса:

– Мы не можем изменить реальность. Теперь, после беседы с Лидией, мне понятно: у нее и у Софьи имелся мотив для убийства. Нина Олеговна, разозлившись на готовность дочери сыграть во время траура пусть даже очень скромную свадьбу, решила переписать завещание. Коля-алкоголик видел Соню, которая, положив на землю предмет, похожий на пистолет, стала судорожно протирать инвалидную коляску. Дело происходило рано утром, пусть девица найдет адекватное объяснение своему поведению.

– Это не сработает, – отмел Максим мои аргументы, – слово дочери Пронькиной против заявления Николая. Кому поверит следователь? Со всех сторон положительной женщине, имеющей безупречную репутацию, или пьянице, который был последний раз трезвым в младенчестве? Я бы, услышав о наличии свидетеля, с недрогнувшим лицом заявил:

«Я спал. У нас пока никто не отменял презумпцию невиновности. Докажите, что я бегал к лужайке, а пока вы этого не сделали, я вне подозрений».

– Надо найти Дениса Рутина, корреспондента, который состряпал статью в «Желтухе», и устроить ему допрос, – с азартом воскликнула я. – Лидия предположила, что публикация оплачена неким Асмоловым, желавшим сделать гадость Пронькиным. Но вдруг Денис действовал по поручению другого человека? Допустим, ему известны некие жареные факты?

Максим потянулся.

– Я говорил с патологоанатомом. Пронькина скончалась в промежутке между часом и двумя ночи. Выстрел в лицо Нине Олеговне был произведен в упор. Это свидетельствует о том, что несчастная хорошо знала своего убийцу, допустила его в так называемое личное пространство. Делай выводы. У нее только одна рана, больше на теле нет повреждений, пара мелких свежих царапин, и все. Ни сильных ушибов, ни переломов, ни гигантских синяков. Нину не били, просто застрелили. Почему ты морщишься?

– Голова болит, – призналась я.

Максим вытащил мобильный и заворковал, как влюбленный голубь:

– Солнышко, ты занята? Нет? Отлично. Знаешь Евлампию Андреевну? Она упала. Как, как... зацепилась одной ногой за другую и бухнулась затылком об пол. Плачет, расстраивается. Можешь сделать ей процедуру под названием «Королевское расслабление»? Мне она отлично помогает. Спасибо, ягодка, Евлампия Андреевна уже в пути, ты с ней поосторожней, дама не в адеквате. Иди к Маргоше.

Последнюю фразу Максим произнес, глядя мне в глаза и засовывая сотовый в карман.