Император из стали: Император и Сталин. Император из стали
Шрифт:
– Магнито-метеорологическая обсерватория, – менее уверенно отрапортовал ротмистр, удивлённый вниманием самодержца к такому невзрачному домику.
– Отлично, – неожиданно обрадовался царь, – там работа должна вестись круглосуточно, не так ли? Давайте разомнём ноги!..
Решение пришло неожиданно, но показалось императору простым и логичным. Конечно же, ему не требуется сейчас ехать в Гори или идти на Фрейлинскую. Для этого у него есть он сам – никому еще неизвестный Сосо Джугашвили, и магнито-метеорологическая обсерватория, где он дежурил по двенадцать часов и, вполне возможно, прямо сейчас находился там.
Император не представлял, как он встретит
Да-да, вот эта знакомая башенка и стоящий рядом с ней на высоких ножках метеорологический шкаф, которые он сам красил в ослепительно белый цвет. Обсерватория – это первое рабочее место, где он получил бесценный опыт, так пригодившийся потом в жизни. Наблюдать, запоминать, фиксировать, накапливать полученную информацию и на основании её делать безошибочные выводы.
Ему нравилось записывать в журнал длинные столбцы цифр, а потом, ведя карандашом по ним, ловить закономерности и тенденции, предсказывать показатели на завтра, на послезавтра, на следующую неделю. У него почему-то всегда это получалось лучше, чем у других. Может быть, от природы, или он просто был более внимательным и замечал те мелочи, которые другим казались несущественными.
«Обращать внимание на мелочи… Обращать внимание… Стоп! Что я делаю? Куда я иду? Зачем? Вот я сейчас войду, увижу себя самого и что скажу? Гамарджоба, бичо, я – это ты?.. Представляю фейерверк эмоций… Или что-то другое? – лавиной с горы катились мысли императора. – Царь вдруг проявляет интерес к незнакомому грузинскому юноше. Что это за юноша? Давайте покопаем… Нет-нет… этого точно нельзя допустить». Обсерватория сейчас – это штаб, место, где укрываются революционеры, хранилище нелегальной литературы. И всё это почти на виду, руку протяни – и вот она, антигосударственная деятельность. Арестуют всех… А как свою активность он объяснит придворным?
Родные люди, близкие люди… Хорошо, когда они есть. Прекрасно, когда они рядом. Но именно те, кто тебе действительно дорог, делают тебя крайне уязвимым. А ему сейчас никак нельзя быть слабым…
Император сбавил шаг и остановился, посмотрел под ноги, как будто искал забытую тут вещь. Он вздохнул, оглядел окна обсерватории, улыбнулся, увидев, как дёрнулась занавеска, выдав прячущегося за ней человека, тяжело обернулся к спешившей за ним свите. Ещё раз усмехнувшись, покачал головой:
– Нет, всё-таки для визитов, тем более таких неожиданных, время слишком позднее. Не будем мешать работать. Ротмистр, побеспокойтесь, чтобы разместить людей на отдых.
«Определённо, где-то я его видел», – подумал он.
– А вы… – начал вопрос офицер.
– А мы – в штаб, – решительно сказал, как отрубил, император и твёрдым шагом направился к экипажу, больше не оглядываясь на знакомое здание.
– Ну что там? – сдавленным голосом спросил Виктор Курнатовский, профессиональный революционер со стажем, совсем недавно вернувшийся из ссылки и только осенью появившийся в Тифлисе для налаживания подпольной работы марксистских кружков.
Молодой парень, наблюдатель-метеоролог из местных, пожал плечами и задёрнул плотнее занавеску.
– Начальство какое-то заблудились. Может, хотели дорогу узнать. Но они уже уезжают, наверно, сами разобрались.
– Фуу-у-у-у-у… – Курнатовский тяжело опустился на стул и вытянул ноги. Меньше всего ему хотелось светиться перед посторонними лицами. По всем документам
он сейчас должен быть в Харькове. Жандармы на него злы, не простят – опять упекут в ссылку, найдут, за что зацепиться. На этот раз пронесло. Впредь надо быть осторожнее. И вообще Михайловский проспект – не самое спокойное место в городе. Надо подумать о смене явки.Переведя дух, Курнатовский выглянул в окно, долго смотрел, сузив глаза, на проезжающие экипажи, затем хмыкнул, мазнул внимательным взглядом по лицу молодого грузина, присвистнул:
– Да знаешь ли ты, кто к нам чуть не пожаловал на огонёк? Хотя откуда тебе знать, деревня! Нет, явку надо будет менять непременно!..
– Ваше величество, вы просили чай, – доложил ротмистр – прикажете подать?
Император кивнул, не спуская глаз с офицера и усиленно пытаясь вспомнить, где он его мог видеть… Вот он повернулся боком, посторонившись и пропуская в кабинет полового с самоваром. Откуда только он выкопал его в два часа ночи? Кого же он напоминает, этот бравый драгун? Традиционные кавалерийские усы, точёный нос, волевой подбородок, внимательные, почти чёрные глаза, жёсткие чёрные волосы. Устал, но держится молодцом…
– Простите, ротмистр, как вас зовут?
– Иван Ратиев, к вашим услугам…
– А по батюшке, стало быть, Дмитриевич, не так ли?
– Так точно, ваше императорское величество, но откуда…
– Вольно, Иван Дмитриевич, не тянитесь, а ещё лучше – составьте мне компанию. Присаживайтесь. Я вижу, что вам тоже требуется подкрепиться. Сегодня вы за мной весь день ухаживали, теперь моя очередь… Только давайте договоримся без чинов, чай, не на приёме и не на плацу. А не то я начну вас называть «товарищ князь»…
Ратиев удивлённо поднял брови, а император в это время уже повернулся к самовару, аккуратно наливая кружки и улыбаясь себе в усы. Если бы Сталин смотрел фильм «Семнадцать мгновений весны», то наверняка бы вспомнил крылатую фразу – «Ещё никогда Штирлиц не был так близок к провалу». Однако сидевший напротив человек того стоил. Это был тот самый знаменитый спаситель сокровищ Эрмитажа, которому титул «товарищ князь» присвоил сам Ленин.
1917. Октябрь.
Петроград
Редакторская колонка «Известий ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» от 5 ноября 1917 года неприятно кольнула Сталина и показалась ему дикой и нелогичной:
«…Выражаю искреннюю благодарность помощнику начальника дворцового управления полковнику лейб-гвардии, товарищу князю Ивану Дмитриевичу Ратиеву за самоотверженную защиту и охранение народных сокровищ в ночь с 25 на 26 октября… Присвоить ему как лицу, отвечающему за целость дворца, имущества и всех художественно-исторических ценностей, полномочия главного коменданта Зимнего дворца и всех государственных дворцов и музеев Петроградского района…» Подпись под документом – Владимир Ульянов (Ленин).
Сталин бросил газету на стол и смачно выругался. Сергей Яковлевич Аллилуев – хозяин квартиры и отец будущей жены Сталина – удивлённо воздел брови и через плечо постояльца и соратника по революции заглянул в газету.
– Вах! Что случилось, генацвале? – шутливо произнес он, пародируя грузинский акцент.
– С какого это времени мы стали привечать золотопогонников, да ещё и князей, – кипел, как чайник, Сталин, нервно барабаня пальцами по обеденному столу. – Дичь какая-то – товарищ князь!..