Император плоти

И вот, на исходе миллиона лет, Сантьяго наконец-то кончил. После каких-то мгновений истинного экстаза, волшебство рассеялось. Словно бы мужчина все это время катался на американских горках, и аттракцион внезапно встал, заменяя чувство восторга и эйфории тошнотой и болью внизу живота. Он столько времени потратил, готовясь к этому, что момент оргазма пролетел почти незамеченно. Все усилия пропали втуне. Процесс оказался значительнее результата.

Вселенная запретных удовольствий, сконцентрировавшаяся в теле Илвезэт, как ненасытная шлюха, с прищуром огромных глаз взирала на него, готовая продолжить пир разврата. Однако Сантьяго не просто не мог, он уже ничего не хотел. Не хотел настолько сильно, что все произошедшее до оргазма должно было быть вычеркнуто из памяти, как серия постыдных фотографий, отправленная в мусорную корзину. Но он помнил каждое мгновение похотливого влечения, каждый миг погружения в пучину запретных удовольствий. Вот только воспоминания больше не вызывали и не усиливали эрекцию. Они лишь наталкивали на желание убежать, скрыться, уничтожить себя и всех свидетелей произошедшего мракобесия. Наверное так должен почувствовать себя Бог после конца света. Запутавшимся, уставшим, обозленным и готовым забыться от произошедшего в просторах сна без сновидений. Апокалипсис -- это оргазм вселенной, после которого забвение -- единственная возможность забыть позор произошедшего.

И предохранители перегруженного чувствами мозга, наконец, сгорели, даруя черноту забвения, в которое Сантьяго ринулся, оставляя за собой ужас и смрад свершенного безумия.

Он очнулся ранним утром посреди горы мусора, метрах в пятидесяти от входа в клуб. Разорванные пластиковые мешки частично погребли его под остатками пищи, туалетной бумагой и использованными контрацептивами. Зловоние почти осязаемой волной вторгалось в ноздри, действуя эффективнее нашатыря. Одежда была на месте, но оказалась заляпана и измазана в грязи, а в районе паха образовалось постыдное темное пятно, еще толком не начавшее высыхать. Вывернутые наизнанку карманы говорили красноречивее любых полицейских отчетов. Сантьяго застонал, пытаясь вытянуть свое затекшее тело из горы отбросов, но едва смог пошевелиться. Он попытался позвать на помощь, но распухший язык не подчинялся, почти не двигаясь в пересохшем рту. Всё что Сантьяго мог -- это стонать и плакать.

Именно в таком состоянии спустя пятнадцать минут его нашел Тобиас. Официант возвращался с ночной смены и, увидев мужчину среди мусора, поспешил вытянуть его оттуда, не смотря на протестующие стоны. Вернувшись в вертикальное положение, Сантьяго привалился к стене дома, тяжело дыша и безумно вращая глазами.

Когда Тобиас попытался привлечь его внимание, Сантьяго неловко отшатнулся, а изо рта его донеслись еле слышимые слова:

– Уиидии! Уиидии пииидор!

– И тебе доброе утро, засранец -- беззлобно ответил Тобиас -- Пойдем, я тебя выведу в свет.

С этими словами он поволок слабо сопротивляющегося Сантьяго в ближайший переулок. Спустя всего пару поворотов, они оказались на оживленной, не смотря на раннее утро, улице. Ошалевший и оглушенный, Сантьяго с удивлением обнаружил, что мир все еще стоит на своем месте, а люди продолжают жить обыденной жизнью, не удостаивая повторным взглядом грязного мужчину и его молодого проводника.

Тобиас провел своего подопечного в какой-то подъезд и почти волоком втащил на второй этаж, где, после короткой заминки с ключами, впустил в небольшую, но уютную квартирку-студию.

В центре комнаты стояло просевшее и обтрепанное кресло. В нем восседал безумный старик, которого Сантьяго видел днем ранее. Он вырезал из бумаги белые полоски и тут же примерял их на шею. Когда вновь прибывшие буквально ввалились в квартиру, он окинул их презрительным взглядом и произнес:

– Сколько бы мусора я не вынес отсюда, ты всегда приносишь новый. Привел очередную девушку с папой познакомиться? Вам, педикам, всегда мало.

– А ты, батя, как всегда, особо важными делами занят. Как на работе?
– поддел его Тобиас с иронией в голосе.

– Я всегда в праведном дозоре. Но вот облик свой никак не приведу в соответствие с высшей миссией.

– Ну-ну -- отозвался парень, усаживая Сантьяго на стул и подавая ему бутылку с водой. Тот принялся жадно пить, почти давясь слегка теплой жидкостью.

Затем Тобиас достал из верхнего ящика комода прозрачный пакет с каким-то свертком внутри и протянул гостю.

– Что это?
– спросил Сантьяго, все еще с трудом осознавая происходящее.

– Это сменная одежда. Может быть слегка великовата, но главное чтобы мала не была, а уж думать о стиле тебе сейчас некогда. Грязную одежду брось в пакет и лучше выброси к чертям. Ванная вон там.

– Но почему ты это делаешь? Я же ничего для тебя не сделал, да и денег у меня нет.
– ошарашенно произнес Сантьяго.

– Просто выполняю долг любого доброго христианина -- проявляю сострадание и предлагаю помощь человеку в его нужде. Ну, знаешь, отдай последнюю рубаху, подставь вторую щеку -- эти дела. В пределах разумного, конечно. Так что будь любезен, как вернешься в отель, заплати консьержу, чтобы он постирал вещи и отправил по адресу, который написан на блокнотном листке в нагрудном кармане рубашки. Деньги не отправляй, все равно не дойдут. Не все отвечают добром на добро, но ты последуй верному примеру. У меня не так уж много средств, чтобы покупать новый набор.

Сантьяго только кивнул, не в его положении было препираться, и удалился в ванную комнату. Дверь за собой он запер на замок. Тобиас только хмыкнул, услышав щелчок, и принялся доставать еду из холодильника.

Его гость мылся довольно долго -- не имея ни щетки, ни абразивного камня, он ногтями пытался очистить каждый дюйм своего тела, намного спокойнее перенося высокую температуру воды, чем степень собственного падения. Тобиас уже собирался намекнуть на высокую плату за квоту водоснабжения, когда Сантьяго, наконец, вышел из ванной, с лицом алым, как поцелуй любовницы. Мешковатая одежда с чужого плеча делала его вид жалким и почти комичным, в руках он сжимал пакет с испорченными вещами.

– Ну вот, уже почти похож на человека. Еду не предлагаю, ты все равно откажешься.

Сантьяго только кивнул и медленно сел на стул. При упоминании еды его желудок испуганно сжался.

Даже очищенный от грязи, мужчина выглядел лет на десять старше своего возраста, а чувствовал на все сто. Картины безумного разгула, которому он поддался, стояли перед глазами. И все же, как дурной сон, эти видения были размыты. Детали произошедшего постепенно ускользали, оставляя лишь чувство безмерной гадливости и жалости к себе.

– Таких как я было много? Ты ведь не вчера вещи приготовил?
– произнес Сантьяго через какое-то время.

– Заблудших? Время от времени появляются. Отец твердит, что с каждым днем Вас все больше, но все старики так говорят. Я, правда, не всем помог. Некоторые зашли слишком далеко. Один даже хотел меня распнуть, кричал, что узрел свое призвание -- карать содомитов. Полиция целый день его по дворам ловила. У Бога интересное чувство юмора.

– Ты видел меня вчера? Кто был тот мужчина со мной, который меня опоил.

– Веришь или нет, но ты вчера один зажигал.

– Я же видел его как тебя, он называл себя Деменитор, говорил, что хозяин заведения, предлагал новые ощущения. А затем он показал мне все эти вещи. Господи помоги, там были женщины, дети, какие-то твари. Что они творили, что все это значило? Мне что, все это привиделось?

Тобиас вздохнул и, пододвинув второй стул, сел напротив гостя.

– Привиделось? И да и нет. Тот, с кем ты вчера познакомился, зовется Императором плоти. Это своего рода городская легенда. Типа, если словишь "бэд трип" от наркоты, то рискуешь встретить повелителя всех человеческих мерзостей, который вскроет тебе черепушку и трахнет прямо в мозг. Я на курсах по психологии слышал, что такие явления и сущности могут повторяться от человека к человеку без серьезных изменений. Типа, коллективный собирательный образ. Это не какой-нибудь искуситель, жаждущий добраться до твоей души. Люди друг с другом и без веры в мистику творили такие непотребства, что ад замерзнет в ужасе. Одни творят, а другие созерцают, как ты вчера. Многие так до конца и не оправляются от встречи с истинной человеческой природой.
– с этими словами он покосился на своего отца.